— В плане гигиены советую тебе мыло «Алеп». Им можно мыть тело, волосы, чистить зубы, стирать одежду и дезинфицировать раны.

Этот совет дает пятидесятилетняя женщина. У нее мускулистые руки и острые черты лица.

— Полотенце из микрофибры, обязательно! Чтобы сэкономить место! Питание… Это довольно просто и логично. По минимуму. Хлеб, рис, макароны, злаковые батончики. Сыр и колбаса, чтобы был белок.

После списка всего необходимого для похода разговор плавно переходит на профессии каждого, на контекст их путешествия. Хлоя отложила свой блокнот. Допита шестая бутылка вина. Она кладет руку на бедро Эмиля и время от времени шепчет ему на ухо.

— Славно, правда? Думаю, это мое любимое. Встречи, вечеринки…

Эмиль кивает. В голове немного гудит от вина, но ему очень хорошо. Хлоя права. Здесь славно. Дружелюбно. Ему бы хотелось, чтобы так продолжалось каждый день, но он понимает, что это вряд ли возможно.

— Вы рано уходите завтра? — спрашивает он, наклонившись к ней.

— В пять.

— В пять? Почему так рано?

Она смеется.

— Лучше всего идти утром… Пока не станет слишком жарко.

И ласковым жестом щиплет его за нос.

— Ты-то настоящий новичок, да?

Он берет ее за руку, не давая теребить свой нос.

— В общем, да…

Ее улыбка становится шире.

— Не беспокойся. Ты получил столько информации, что тебе ничего не грозит!

Она склоняется к его лицу, касается губами щеки возле уха.

— Если только не решишь пойти с нами.

С лукавой улыбкой она ждет его реакции. Он в очередной раз строит из себя дурачка.

— Как это?

— Ну, ты же хочешь посмотреть Пиренеи. Можешь присоединиться к нам. У нас есть маршрут, снаряжение… У меня палатка, я готова ее разделить…

Ее рука на его бедре становится тяжелее, как будто она давит на него. Она не сводит с него глаз, сияя улыбкой.

— Оставишь свой кемпинг-кар здесь. На охраняемой стоянке.

— Я… Я не знаю.

— Тебе будет достаточно повернуть назад и вернуться сюда, когда насмотришься. Оп-ля, чао!

Он пытается ответить на ее улыбку. А сам думает о Жоанне, которая ждет его в кемпинг-каре.

— Я не могу. Со мной Жоанна.

Хлоя с трудом скрывает разочарование.

— Ей-то какая разница? Запрыгнет в какую-нибудь другую машину. Ты или кто-то еще, это не изменит ее жизнь!

Она отмахивается рукой от вопроса, как будто о Жоанне не стоит и говорить.

— Перестань… Я ее не брошу…

Хлоя убирает руку с его бедра. Ей все труднее скрывать раздражение.

— Ой, ты ведь на ней не женат?

— Нет…

— Ну и…

— Ну и это не повод.

Она сердито хмурится, наливает себе еще вина.

— Как хочешь. Но смотри…

Она показывает ему на стол, споры, разговоры, циркулирующие по кругу бутылки.

— Вот такой поход с нами. Вот так мы путешествуем.

Он пожимает плечами. Конечно, ему хочется. Конечно, он бы не отказался вот так делить ужины каждый вечер, знакомиться с новыми людьми, время от времени прикорнуть в объятиях Хлои. Но есть Жоанна. Сегодня ему удалось заставить ее улыбнуться. Она не просто потерянная девушка, севшая в его машину. Она — единственный человек, откликнувшийся на его объявление, готовый сопровождать его в этом последнем путешествии к смерти. Они в каком-то смысле связаны.

— Что скажешь?

— Я бы очень хотел… правда… Но…

Хлоя не дает ему договорить.

— Ладно, все, я поняла.

Она улыбается ему вымученной улыбкой.

— Но не рассчитывай, что я дам тебе сегодня вечером!

Он не в состоянии ответить что бы то ни было, даже Я и не собирался. Он смотрит ей вслед, когда она встает и уходит в кухню. Эта девушка своенравна и упряма. Она не выносит, когда ей перечат. Нет, он не хотел бы путешествовать с ней. Теперь он это понимает. Он смотрит на часы. Уже полночь. Сейчас он допьет вино и поскорее вернется в кемпинг-кар. Только дождется ее возвращения, скажет ей, что уходит, и свалит.

Он тихонько проскальзывает в машину. Хлоя никак не отреагировала, когда он сказал, что пойдет спать. Она протянула ему листочек из своего блокнота, где записала маршруты и походное снаряжение, и быстро чмокнула в щеку.

— Счастливо тебе.

— И тебе.

Он вздохнул с облегчением, удаляясь. Вид у нее был разочарованный и грустный, но ему что за дело?

Жоанна, кажется, спит беспокойным сном. Он слышит, пока чистит зубы, как она ворочается на матрасе наверху. Может быть, у нее действительно солнечный удар? Он принял это за выдумку, оправдание, чтобы избежать вечеринки, но вдруг это правда? Может быть, у нее жар?

Несколько минут спустя он забирается на кровать. Темно, но он различает ее лицо. Оно пылает. У нее жар, это точно. Она мечется на матрасе и часто, прерывисто дышит.

— Жоанна?

Он шепчет, чтобы не будить ее слишком резко. Она как будто не слышит. Склонившись к ее лицу, он повторяет:

— Жоанна?

Она перестает метаться. Но все еще не проснулась. Он видит, как быстро движутся глазные яблоки под сомкнутыми веками.

— Жоанна, как ты?

Она вздыхает, медленно поворачивается к нему лицом. Но все еще спит. Глаза закрыты, дыхание прерывистое. Она протягивает к нему руку, обхватывает его за шею. Приближается, прижимается к нему, обнимает. Эмиль боится шевельнуться. Она здесь, горячая от жара, приникла к нему, уткнулась головой в его шею. Надо бы ее разбудить, тихонько отстранить и повторить: «Жоанна!», но она вдруг шепчет во сне, слабым голосом, еле ворочая языком:

— Леон, ты сказал, что перестанешь звонить.

Она устало вздыхает, нежным жестом запускает руку в его волосы, бормочет на выдохе:

— Зачем ты отпустил его… Ты же знал, какой он… Перестань плакать, пожалуйста…

У нее жар, она бредит. Она принимает его за мужчину, который ей звонил, которому она без конца повторяла: «Нет. Перестань. Перестань плакать». Леон, кажется. Эмиль отводит прилипшую к влажному от жара лбу прядку волос и шепчет:

— Жоанна?

Она перестает ворочаться, что-то бормочет.

— Жоанна!

Он заговорил громче. На этот раз она открыла глаза. Несколько мгновений не понимает, что происходит. Она видит Эмиля, напряженного и застывшего на матрасе, не смеющего шевельнуться, видит свои обнявшие его руки, свою голову, уткнувшуюся в его шею. Ужас вырисовывается на ее лице. Он пытается что-то сказать, чтобы сделать ситуацию не такой неловкой.

— У тебя жар…

Но это ее не успокаивает. Она закрывает рот рукой.

— Ох! Я… Мне очень жаль!

— Ничего страшного. У тебя жар… Я… Мне надо было дать тебе лекарство.

Она мотает головой, садится. Она как будто не совсем здесь, а еще наполовину в объятиях Леона. В Сен-Мало.

— Что ты делаешь? — шепчет Эмиль.

Она берет свою подушку, спальник.

— Я спущусь, посплю внизу.

— Нет!

Он пытается удержать ее за руку.

— Ничего страшного, Жоанна, уверяю тебя. С кем не бывает…

Она вырывает руку. Говорит очень быстро, не глядя ему в глаза.

— Я теперь буду спать внизу.

— Все время?

— Да, все время.

— Жоанна, это смешно!

Но она уже спускается по веревочной лесенке с подушкой и спальником под мышкой. Очень поспешно. Она отвечает быстрым шепотом:

— Мне не трудно. Банкетка внизу достаточно широкая. У каждого будет своя спальня.

— Тогда оставайся наверху. Банкетку займу я.

Он слышит ее ответ уже снизу:

— Не беспокойся. Мне здесь хорошо. Не так жарко.

— Ты уверена?

— Да.

— Прими лекарство. Аптечка в моих вещах… Под банкеткой.

— Зачем?

— От жара.

— Это естественный процесс. Глупо ему мешать.

Он не может удержаться от улыбки. Жоанна с ее ответами…

— И что ты будешь делать? Ждать, пока само пройдет?

— Да. Разве только у тебя есть ромашка.

Сначала объятие, галлюцинации, потом резкое пробуждение и ночной переезд. Теперь этот бессмысленный разговор.

— Нет. Откуда у меня ромашка?

— Мне бы не помешал отвар ромашки.

— Он помогает от жара?

— Да.

— У меня нет, извини.

Снова в автомобиле повисает тишина. Эмиль слышит, как шуршит Жоанна внизу. Должно быть, устраивается на банкетке.

— Жоанна, знаешь, ты можешь вернуться сюда… Это глупо…

Но слабый голосок категоричен:

— Мне здесь удобнее. Спокойной ночи.

Он еще улыбается, отвечая:

— Окей… Ладно… Спокойной ночи.