Ради Деборы она собиралась сделать это Рождество замечательным. И ради Вероники. Вероника была спокойна и послушна, но Джейн знала, что малышка все еще прячется внутри себя. Она знала это из собственного жизненного опыта. Она собиралась сделать все от нее зависящее, чтобы Рождество помогло малышке выйти наружу, не взирая на постигшее ее горе и ненадежность положения. По крайней мере, тогда она сама могла быть более уверенна и успокоена.

Если бы был какой-нибудь выход. Она замерла. В ее сердце похолодело, когда она вспомнила о решении виконта найти для своей дочери хороший дом. Он собирался отослать ребенка незнакомым людям на воспитание. Но они все равно останутся для нее чужими людьми. Даже несмотря на заботу и внимание.

О, и ради виконта это должно быть замечательное Рождество. Он должен понять, что любовь и семья — это самое главное. Почему люди, у которых есть семья, не ценят этого? Почему он не видит, что его дочь — самое драгоценное сокровище?

Да и ради себя самой она должна была сделать это Рождество совершенным. Это было ее первое празднование, и, вероятнее всего, последнее. Это будет Рождество, которое она сможет вспоминать всю свою оставшуюся жизнь.

Да, это так. Все так. На самом деле!

Она снова огляделась вокруг.

* * *

Сочельник начался серо и мрачно, и виконт Бакли, окруженный всеми этими глупыми приметами Рождества и запахами, преследующими его по всему дому, почувствовал обычное для него в такие дни раздражение. Когда она — мисс Джейн Граггс — уговорила его дать разрешение воплотить в жизнь безумную идею праздника для молодежи, ему пришлось лицом к лицу столкнуться с отвратительным для него торжеством Рождества, обосновавшегося в его собственном доме. Таким образом, он оказался перед необходимостью отмечать Рождество в Оксиденсе. Перед необходимостью изображать радость от этого.

Но этому не бывать. Достаточно только взглянуть на улицу! Он всматривался через окно своей спальни в серый унылый декабрьский пейзаж.

Час спустя он почувствовал себя невероятно глупо. Как можно было не обратить внимания ни на один из признаков, если они были не менее заметны, чем нос на лице? Потому что, естественно, серость и мрак были предвестниками снегопада, и прежде, чем утро перешло в день, снег пошел такой густой, что видно было не дальше, чем на шесть футов от окна. И он плотным белым одеялом покрывал все окрестности.

О Господи, снег! Он не помнил, когда в последний раз в Сочельник шел снег. Конечно, не в тот год, когда Элиза оскорбила его и разбила его глупое молодое сердце. В том году лил дождь как из ведра, и бушевала буря. В общем, типичная британская зимняя погода. Сейчас же было совершенно непривычно. Он заинтересовался, видела ли уже Вероника снег, и только на середине лестницы, по пути в детскую, понял, насколько странным для него является желание разделить свой восторг с ребенком. Но, тем не менее, это его не остановило.

Они все собрались там: Вероника и Дебора сидели на коленях на скамеечке возле окна, уткнувшись носами в стекла, и мисс Граггс придерживала их за плечи.

— Видите, милорд, — она единственная, кто оглянулся, чтобы посмотреть, кто вошел в комнату. — Снег. У нас будет белое Рождество. Вы можете представить себе что-нибудь чудеснее?

Когда-нибудь, прежде чем ей придется вернуться в школу мисс Филлипотс, ему необходимо будет сесть и серьезно поговорить с мисс Граггс. Было что-то глубоко внутри этой женщины, что, прорываясь на поверхность, отражалось на ее лице, делая ее невероятно красивой. Она и сейчас была красива: восторженная, невинная и оживленная. И все из-за того, что на Рождество пошел снег.

Он вдруг подумал о том, какое было бы у нее выражение на лице, если бы он занялся с ней любовью. Абсолютно абсурдная мысль! У него была в Лондоне содержанка, услугами которой он был вполне удовлетворен. Она были вместе уже два месяца. Он еще даже не начал от нее уставать.

— Я попробую, — с запозданием отреагировал он на ее вопрос. — Хотя в настоящее время я ни о чем не могу думать.

Она ему улыбнулась так, что от этой улыбки его сердце на мгновение замерло, а в животе неожиданно появилось такое ощущение, словно там затрепетали бабочки.

О Господи, он хотел ее, серую чопорную мисс Граггс!

— Смотри, папа, — обратилась к нему Вероника. — Посмотри на деревья. Они волшебные.

Он прошел к окну и остановился, почти касаясь плечом мисс Граггс, чтобы взглянуть на рождественскую страну чудес.

— Согласен с тобой, — сказал он и погладил мягкие завитки малышки. — У меня возникла мысль. Когда я был мальчиком, у меня были санки. Интересно, что с ними случилось?

— Сани? — обратила на него внимание Дебора. — О, дядя Уоррен, мы могли бы поехать завтра кататься на санях. Праздник с катанием на санях. Вы согласны? А сколько их?

— Подожди минутку, — попросил он и жестом призвал ее остановиться. — Я даже не уверен, что они все еще существуют. Я так понимаю, вы настаиваете, чтобы я без промедления надел пальто и сапоги, и направился в конюшню, чтобы это проверить?

Да. Три пары глаз подтвердили его предположение. А затем в три голоса сообщили, что пойдут вместе с ним, при этом Джейн Граггс тут же взялась одевать на Веронику пальто, плотно завязав шарф поверх ее шляпки, в то время как Дебора помчалась к себе.

— Я знала, что это будет чудесное Рождество, — сказала ему мисс Граггс, глядя на него сияющими глазами. — Я была уверена в этом.

Как она могла быть уверена, что это будет чудесно, задавался он вопросом, если приехала сюда почти как прислуга, чтобы приглядывать за угрюмой девчонкой? А затем была еще обременена заботой о внебрачном ребенке, одно присутствие которого должно было оскорбить ее чувства? Как это Рождество могло стать для нее чудесным, если она была вдали от своей собственной семьи?

Но именно так и было, это подтверждал свет в ее глазах и красота ее лица. Поэтому он знал, что она не лгала.

И тут он внезапно понял, что впервые за многие годы в нем проснулась надежда. Надежда на то, что, так или иначе, она могла быть права, и это будет действительно прекрасное Рождество.

Так или иначе, волшебство праздника могло вернуться.

Они нашли четверо саней, трое из которых, были довольно ветхие. Но он был убежден, что до завтрашнего дня их можно привести в отличное состояние.

— Ну же, Вероника, — обратился он к дочери, когда они возвращались назад в дом сквозь густую пелену падающего снега. — Ты собираешься завтра прокатиться на санках? Со скоростью молнии вниз с холма?

— Нет, папа, — отозвалась она.

— А со мной? — спросил он ее. — Если я поеду с тобой и буду крепко тебя держать?

— Да, папа, — серьезно ответила девочка.

Он не мог себе представить более послушного ребенка. Нэнси хорошо ее воспитала. И все же он не мог забыть фразу, которую сказала о ней Джейн Граггс: она прячется внутри себя. И то, как его удивили эти слова… В конце концов, откуда ей было знать об этом? Тем не менее, он начал думать, что, возможно, она была права. За эти несколько дней малышка принимала участие во всех их совместных делах, она даже подружилась с кошкой, которая до этого жила исключительно на кухне. И, по его мнению, кошка эта стала невероятно дерзкой потому, что теперь занимала его любимое кресло в гостиной. Но в девочке не было той живости, так и бурлилившей в Деборе, и, даже, в некоторой степени, в мисс Граггс.

Он начал волноваться о Веронике. Чем быстрее он найдет хороший дом ее для постоянного проживания, тем будет лучше. Ей необходимы мать и отец, которые бы заботились о ней. Как только закончатся рождественские праздники, он должен дать указание Обри заняться этим делом. Это станет его первоочередной задачей.

— Смотрите на меня, — воскликнула Дебора, падая на спину в снег, и двигая руками и ногами в стороны, а затем аккуратно поднимаясь. — Смотрите! Снежный ангел!

— Совсем не такой прекрасный, как ты, — сказал он, отряхивая с ее спины налипший снег.

Она весело захихикала.

— Попробуйте сам, дядя Уоррен, — предложила она.

— Мое чувство собственного достоинства не позволяет делать снежных ангелов, — отнекивался он.

Но все же он сделал, потому что никогда не мог сопротивляться брошенному вызову. А затем они все упали на снег, пока у них не образовалась целая армия ангелов, быстро исчезающих под снегопадом.

«Словно они все — дети, — с некоторым недовольством подумал он. — Вместо двух взрослых, молодой леди и одного ребенка».

— Для владыки небесного достаточно, чтобы ангелы пели в хоре с архангелом Гавриилом, — заявил он. — Я не знаю, как у вас, а у меня снег уже везде, к тому же он растаял. Мне уже совсем неуютно и холодно. Я мечтаю о том, чтобы вернуться в дом и выпить что-нибудь горячее.

— Вероника сделала самых лучших ангелов, — великодушно признала Дебора. — Смотрите, какие они изящные.

Это в первый раз, когда она назвала его дочь по имени, отметил виконт.

— А все потому, что она — настоящий маленький ангел, — сказал он и импульсивно, от избытка чувств, подхватил малышку на руки. — Тебе холодно, Вероника?

— Немного, папа, — призналась она.

Она была легкой, как перышко. Он прижал ее к себе покрепче и внезапно кое-что понял. Он будет скучать, когда она уедет. Он всегда будет волноваться, счастлива ли она, достаточно ли любима, будет волноваться, не замыкается ли она в себе.

— Прижмись покрепче, — предложил он. — Рядом со мной ты быстрее согреешься.

Мисс Граггс, как он заметил, наблюдала за ним. Ее сияющие глаза ярко горели на очаровательном лице, правда, нос у нее был ярко-красный. В этот момент она выглядела еще красивей, чем когда бы то ни было. Эта странная мысль пришла ему в голову, хотя он и знал, что она вообще не красива.

* * *

С самого начала она собиралась пойти в церковь одна. Она всегда так делала в Сочельник и хотела так же поступить, находясь здесь. Она видела живописную каменную церковь во время поездки в деревню. Это претворяло в жизнь ее рождественские фантазии о заснеженной дороге, по которой надо было идти с Сочельник в церковь.

Во время обеда она спросила у Вероники — малышка все так же ела в столовой вместе со взрослыми — не будет ли она возражать, если Джейн не посидит рядом с ней, когда придет время ложиться спать. Джейн сразу же объяснила почему, и добавила:

— Я обещаю заглянуть к тебе, как только вернусь, — сказала она.

Вероника пристально задумчиво посмотрела на нее, а затем спросила:

— А я могу пойти с Вами, мисс Джейн?

Хотя для маленького ребенка это было бы достаточно позднее время, виконт Бакли тут же дал свое разрешение и объявил о своем намерении присоединиться к ним. А затем и Дебора, поинтересовавшись, будет ли в церкви господин Джордж Оксиден — покраснев при этом — заявила, что пойдет с ними, потому, что всегда обожала богослужение на Рождество.

Так и получилось, что они все вместе, пешком, сквозь глубокий снег, не позволявший проехать в карете, шли милю до церкви: Вероника, держа за руки Джейн и виконта, и Дебора, на несколько шагов опережая из. Так же вместе они сидели в церкви. Сначала Вероника сидела между двумя взрослыми, а потом, после нескольких зевков, залезла на колени Джейн, и, крепко к ней прижавшись, уснула. Джейн не могла петь несколько последних куплетов гимна, но совсем не огорчилась из-за этого, потому что впервые осознала, думая о рождении Христа, всю радость, которую испытала Дева Мария, давая жизнь ребенку, даже несмотря на то, что ей пришлось родить далеко от дома, в хлеву.

Рождество, думала Джейн, самое восхитительное и чудесное время года.

Они пошли домой после того, как виконт поприветствовал соседей, а Дебора поболтала со своими новыми подругами — сестрами Оскиденс, и получила поклон, улыбку и рождественское поздравление от их старшего брата. Джейн в это время сидела, держа спящего ребенка на руках.

Затем виконт подошел к ней, расстегнул пальто, и, взяв у нее из рук свою дочь, прижал к себе и закутал, как в кокон. Джейн нежно улыбнулась ему. О, он тоже чувствовал нежность. Какой простой отцовский жест! Он полюбил этого ребенка и никуда его от себя не отпустит. Естественно. Этим Джейн сможет успокоить себя, когда вернется к мисс Филлипотс. Хотя она еще не думала об этом. Пока. Сначала она собиралась получить одно чудесное незабываемое Рождество.

А, когда они глубокой ночью подошли к дому, он встретил их приветливым светом, льющимся из окон и разгоняющим ночную тьму. Это была ее сбывшаяся мечта, даже, если и не каждое окно в доме светилось. Признаться, все было так похоже на ее фантазии, что в голову приходила мысль о том, что на свете существуют чудеса.

Дебора отчаянно зевала и засыпала на ходу, когда они, наконец, вернулись домой. Она сразу же направилась в свою комнату. Вероника пошевелилась и стала ворочаться в руках отца, пока он поднимался наверх. Джейн следовала за ними, чтобы переодеть малышку. Виконт не зашел в спальню, он остался стоять в дверном проеме, как делал это все время после того, как Джейн укладывала ее в постель. Крошка была полусонная.

— Доброй ночи, мама, — пролепетала она.

Джейн едва смогла заговорить из-за кома, возникшего в горле.

— Спокойной ночи, милая, — после некоторой паузы, мягко произнесла она.

— Доброй ночи, папа.

— Доброй ночи, Вероника, — сказал он.

Джейн посидела несколько минут рядом с ней на кровати, хотя в этом не было необходимости — малышка погрузилась в сон. Она была слишком смущена, чтобы оказаться лицом к лицу с виконтом. Но, когда через некоторое время она поднялась и повернулась к двери, он все также стоял на месте.

— Я приказал принести в библиотеку горячий сидр, — сообщил он. — Составите мне компанию?

Она хотела оказаться как можно скорее в своей комнате. Точнее, часть ее, которая нервничала и даже пугалась от мысли остаться с ним наедине. Другая же часть, та, которая жила и радовалась этому Рождеству в полной мере, подпрыгнула от радости. Она снова будет сидеть и разговаривать с ним? Она только надеялась, что будет в состоянии думать хоть немного, и говорить, а не молчать, как будто у нее ничего нет в голове.

Когда они пришли в библиотеку, он жестом показал ей на стул, на котором она уже однажды сидела. Он разлил горячий сидр в две кружки, и вручил одну из них ей прежде, чем сам сел с другой стороны от камина.

Она никогда прежде не пила сидр. Он был горячий, с корицей и другими острыми специями. Напиток был восхитителен. Она сконцентрировала все свое внимание на разглядывании сидра. Она не могла найти тему для разговора. В этот момент она пожалела о том, что не придумала какое-то оправдание и не легла спать.

— Вы собирались провести все Рождество в школе? — спросил он.

— Да, — неохотно ответила она.

— А где живет Ваша семья? — продолжал спрашивать он. — Слишком далеко, чтобы поехать к ним?

Она никогда не рассказывала о себе. Не о чем было говорить. Она не представляла, что может вызвать к себе интерес другого человека.

— У меня нет семьи, — сказала она.

Она не особо жалела себя. Но слова прозвучали довольно горестно. Она снова принялась изучать свой напиток.

— О, — произнес он. — Простите меня. Они давно умерли?

— Наверное, — сказала она после паузы, во время которой ей захотелось придумать мифическую теплую и любящую семью, но она заставила себя отказалась от этой мысли. — Я результат такого же союза, как Ваш с матерью Вероники. Я не знаю, кем была моя мать. Должно быть, она умерла, когда я была еще очень маленькой. Или, возможно, ей не нужно было такое бремя, как я. Своего отца я тоже не знаю. Он поместил меня в приют, пока я не выросла, чтобы пойти в школу мисс Филлипотс. Он платил за меня, пока мне не исполнилось семнадцать лет. С тех пор я предоставлена сама себе.

Он ничего не говорил в течение долгого времени. Она смотрела на напиток, но не подносила ко рту. Она знала, что ее рука будет дрожать, если она попытается это сделать.

— Вы никогда не знали семьи, — очень спокойно констатировал он наконец.

— Нет, — подтвердила она. Но не желала, чтобы он подумал, что она пытается вызвать к себе жалость, поэтому продолжила. — Приют был хороший. Школа — дорогой. Отец достаточно хорошо позаботился о том, чтобы удовлетворить мои материальные потребности и дать хорошее образование, которое поможет мне пробиться в этом мире.

— Но Вы остались в школе, — отметил он. — Почему?

Как она могла объяснить, что какой бы холодной и унылой не была школа, это был единственный дом, который она знала, единственное надежное пристанище в ее понимании? Как она могла объяснить, что мысль быть выброшенной в свободное плавание в чужой мир, даже без иллюзии дома и семьи, безмерно пугала ее?

— Я думаю, что привыкла, — сказала она.

— В абсолютно женском окружении, — снова констатировал он. — Вы никогда не хотели выйти замуж и иметь собственную семью, мисс Граггс?

О, это был жестокий вопрос. Как она могла найти себе мужа? Даже, если она уйдет от мисс Филлипотс, на что ей можно надеяться, кроме, как только на другое место преподавателя или гувернантки? Для такой, как она, не было надежды на супружество. А собственная семья? Как она могла мечтать о семье, если нет никаких шансов иметь мужа?

Она раздраженно подумала, что ей не приходит в голову достойный ответ. В попытке скрыть свою уязвимость, она поднесла кружку к губам, забыв о дрожащей руке. Поэтому, не донеся пунш, была вынуждена опустить руку, так и не сделав ни глоточка. Она подумала о том, заметил ли он это.

— Откуда Вы знаете, что Вероника скрывается внутри себя? — спросил он, меняя тему разговора. — Я начинаю думать, что Вы правы, но откуда Вы это знаете?

— Она слишком тиха, слишком спокойна, слишком послушна для ребенка, — ответила она.

— Вы знаете это из собственного опыта? — продолжал допытываться он.

— Я… — она судорожно сглотнула. — Это, что, допрос, милорд? Я не привыкла говорить о себе.

— Почему нет? — не отставал он. — Никто не спрашивал Вас? Мисс Филлипотс полагает, что делает Вам одолжение, предоставляя место в школе? А учителя и ученицы берут с нее пример? Она называет Вас просто Граггс, как и до недавнего времени, Дебора? Никто не зовет Вас Джейн?

Она почувствовала себя так, как будто ей нанесли удар в самое сердце. Боль резко пронзила ее.

— Учителей обычно не называют по именам, — только и смогла сказать она.

— Но у учителей должны быть еще интересы, кроме их работы, — заметил он. — Не правда ли, Джейн? Как долго Вы прячетесь?

— Простите, — она поставила свой почти не тронутый напиток на маленький столик, рядом с собой, и встала. — Уже поздно, милорд. Думаю, сейчас самое время пожелать Вам доброй ночи.

— Я слишком дерзкий, Джейн? — он тоже встал и взял ее за руки. — Нет. Вы не должны отвечать. Я был непростительно дерзок и вел себя неоправданно настойчиво, а ведь Вы — гостья в моем доме и были очень добры к Деборе и моей дочери, и, впервые за многие годы, принесли в этот дом дух Рождества. Вы сможете простить меня?

— Конечно, — сказала она, пытаясь освободить руки. Она снова почувствовала себя так, как будто вот-вот задохнется. Его близость и его мужское начало угнетали ее. — Ничего страшного, милорд.

— Ну уж нет, — сказал он. — Это из-за того, что Вы безумно заинтриговали меня за эти несколько дней, Джейн. В Вас, как будто живут два разных человека. Чаще всего, Вы — дисциплинированная, чопорная и, простите, кажетесь обычной учительницей. Но иногда Вы оживленны, нежны и невероятно красивы. У меня создалось впечатление, что этот, второй человек, прячется глубоко внутри Вас и лишь изредка вырывается наружу. На самом деле, ведь это и есть настоящая Вы, которая скрывается от всего мира? Которую Вы никогда не могли показать другим?