Лицо леди Форестер было пунцовым от негодования. И она, глупая женщина, что-то непрерывно втолковывала Рейберну, который хмурился и был мрачнее тучи. Джаспер не слышал, что она говорит. Странно, а вот ответы дядюшки были слышны.

— Прунелла, — пробурчал он, — ты не распознала бы незатейливое развлечение, даже если бы оно подкралось к тебе сзади и тяпнуло за задницу.

— Мы бы победили, — сказала Кэтрин, отдышавшись после смеха. Она смотрела на Тома, который подхватил свою жену на руки и закружил. Вокруг них радостно прыгали дети. — Но я рада, что мы не победили. Ты же сделал это специально, да?

— Я? — наигранно удивился Джаспер. — Специально проиграл состязание? Да ты фантазерка!

— Нет, — возразила Кэтрин. — И я на твоей стороне, Джаспер Финли. На твоей.

Кто бы знал, что она хочет этим сказать. Джаспер наклонился, чтобы развязать ноги, и быстро провел рукой у Кэтрин под коленкой.

— Ой, прости! — тут же извинился он.

— Лгун.

— Три гинеи, жена, — тем временем радовался Том. — Целых три гинеи.

Надо же, думал Джаспер, а он еще жаловался, что богатство и высокое положение ограничивают свободу человека.

— Мне пора судить конкурс выпечки, — сообщил он.

— А мне — вышивки, — сказала Кэтрин. — Пойдем вместе.

И они направились к нижней террасе. По дороге обнаружилось, что люди, которые всю первую половину дня держались от них на почтительном расстоянии, вдруг стали шутить с ними, делиться своими впечатлениями о прекрасно проведенном времени. То и дело слышались просьбы сделать праздник ежегодным.

Близился вечер. Состязания в беге закончились, все лучники отстрелялись, все победители конкурсов получили свои призы. Никто не остался голодным — гости ели либо у фуршетных столов, либо располагались со своими тарелками в партерном саду на специально расстеленных на траве пледах. Из всех увеселительных мероприятий, кроме бала, остались только состязания в грязевом пруду.

И они станут гвоздем программы, неожиданно поняла Кэтрин. Все соберутся смотреть, как мужчины сначала будут бороться в грязи, а потом разделятся на команды и будут перетягивать канат. Кое-кто из участников соревнований уже успел снять с себя нарядную одежду и переоделся во что-нибудь попроще.

— Стивен, — обратилась к брату стоявшая на верхней террасе Кэтрин, когда тот подошел к ней и обнял за плечи, — надеюсь, ты не будешь участвовать в перетягивании каната?

— Буду, естественно, — заявил он. — Я записался в команду победителей, так что бояться нечего.

Кэтрин ткнула его кулачком в грудь.

— Тебе пойдет на пользу, — сказала она, — если ты окажешься в проигравшей команде.

Стивен лишь ухмыльнулся в ответ, и Кэтрин вдруг догадалась, что большинство участников тайно надеются, что окажутся на проигравшей стороне.

— Тебе весело? — спросила Кэтрин.

За последние две недели у нее практически не было возможности поговорить с братом.

— Очень, — ответил Стивен, крепче прижимая ее к себе. — Вы, Кейт, отлично потрудились над всем этим. — Он обвел вокруг себя свободной рукой. — Ты счастлива?

— Да, — кивнула Кэтрин.

Стивен внимательно посмотрел ей в глаза.

— К черту! — Он усмехнулся. — А я не мог дождаться, когда смогу сломать ему нос.

Кэтрин положила голову ему на плечо.

— А как ты? — спросила она. — Ты почти не отходишь от Шарлотты.

Стивен помолчал, прежде чем ответить, и Кэтрин устремила на него удивленный взгляд.

— Видишь ли, Кейт, — наконец заговорил он, — есть определенные проблемы в том, чтобы быть Мертоном. Особенно сейчас, когда я почти достиг совершеннолетия. Ведь я стал достойной партией, не так ли? Я вижу, как джентльмены вроде меня намеренно избегают дам из страха, что на них наденут кандалы. Но дело в том, что мне нравятся дамы. Мне нравится мисс Рейберн.

— Но ты ее не любишь, — предположила Кэтрин.

— Кейт, — сказал Стивен, — мне двадцать. Ей семнадцать… уже восемнадцать.

— Но ты думаешь, что она любит тебя? — спросила Кэтрин.

— Не знаю, — пожал плечами Стивен. — Сомневаюсь. Она отличная девчонка, думаю, я нравлюсь ей в той же степени, что и она мне. Но я вдруг понял, что надо соблюдать осторожность и не допускать, чтобы какая-то барышня приняла дружбу за ухаживание. Мне бы очень не хотелось разбить чье-нибудь сердце. В том числе и сердце мисс Рейберн, хотя сомневаюсь, что она испытывает ко мне нежные чувства. Вероятно, с моей стороны было бы самодовольством считать, будто такая возможность существует. Но я же Мертон.

— О, Стивен, — проговорила Кэтрин, — ты очень достойный молодой человек! Я горжусь тобой. Но ты не несешь ответственность за чье-то сердце, если только не претендуешь на него. Ты не должен прятаться от дам и держаться с ними холодно. Ты должен быть самим собой. Все полюбят тебя — но это не будет иметь отношения к тому, что ты граф Мертон.

— Ох, Кейт, — хмыкнул Стивен, — приятно выглядеть святым в глазах сестер! Я очень надеюсь, что никоим образом не причиню боль мисс Рейберн, когда уеду отсюда. Этот загородный прием очень много значит для нее. И она действительно мне очень нравится.

— И ты ей, — сказала Кэтрин. — Но сомневаюсь, Стивен, что она испытывает к тебе нечто большее. Она с нетерпением ждет своего дебюта в следующем году. Однако я все равно наведу кое-какие справки и сообщу тебе результат, чтобы ты не переживал.

Стивен вздохнул.

— Почему мы всегда думаем, что будем свободны и счастливы, если выйдем из детства, переполненного запретами? — спросил он.

Кэтрин приподнялась на цыпочках и чмокнула его в щеку.

— Слушай, — встрепенулся брат, — пора идти на озеро, а то пропустим какой-нибудь бой. Кейт, ты уже видела грязевой пруд? Глядя на него, борцам можно только позавидовать.

Кэтрин покачала головой и промолчала.

Глава 25

— Ну что, Кларенс, тебе нравится праздник? — спросил Джаспер, догоняя Кларенса по дороге к озеру — в ту сторону потянулись практически все, как только разнеслась весть о начале соревнований.

Кларенс повернул голову и с подозрением посмотрел на Джаспера. Кажется, тот впервые назвал его полным именем.

— Я вижу, ты походил по магазинам, пока был в Лондоне, — продолжал Джаспер. — Очень красивый наряд, и я знаю многих разбирающихся в этом вопросе джентльменов, которые отдали бы правую руку за такие сапоги.

Сапоги были отделаны по голенищу белой полосой и украшены золотыми кисточками. Остальные детали наряда тоже были щегольскими. Уголки накрахмаленного ворота рубашки торчали высоко вверх и грозили воткнуться Кларенсу в щеку, если тот слишком резко повернет голову. Галстук был завязан сложным и искусным узлом.

— Да, я побывал у своего портного и сапожника, — признался Кларенс. — Человек обязан следить за последними веяниями моды, если намеревается вращаться в высших кругах.

— Весь день дамы с тебя глаз не спускали, — сказал Джаспер.

— Думаю, ты преувеличиваешь, — возразил Кларенс, — хотя, правда, я не могу пожаловаться на недостаток внимания. Некоторые дамы способны высоко оценить джентльмена, который умеет хорошо одеваться и вести себя с достоинством, который знает этикет и позволяет тем, кто стоит ниже его на социальной лестнице, участвовать в играх.

— Значит, ты не примешь участие в перетягивании каната? — осведомился Джаспер.

— Ни в коем случае, — твердо заявил Кларенс.

Джаспер на мгновение сжал его плечо.

— Ты не представляешь, как много значит для Шарлотты то, что вы с тетей Прунеллой согласились вытерпеть вся тяготы пути и отпраздновать ее восемнадцатилетие. Да, Кларенс, у нас с тобой давние разногласия, но я все равно должен выразить тебе свою благодарность. Ты отличный парень.

— Ну, знаешь, Джаспер, — сказал Кларенс, — у нас с тобой никогда не было бы разногласий, если ли бы ты вел себя должным образом. Но это мой долг как одного из опекунов Шарлотты — быть здесь сегодня. А для мамы это вообще большая радость. Вероятно, ты не всегда понимал, как горячо мы любим кузину.

Джаспер не выпустил его плечо и когда они влились в толпу, которая собралась вокруг грязевого пруда. Восемь борцов — все они были рабочими с ферм — были обнажены до пояса и босиком. Джаспер готов был поручиться, что леди Форестер готовится использовать этот факт как доказательство развращенности хозяев в разговоре со своим дядей, который тоже пришел взглянуть на состязание.

Были оглашены правила. В поединке победителем будет признан тот, кому удастся три раза опрокинуть своего противника в грязь. Удержаться на ногах в грязи оказалось не таким уж простым делом. Первая серия поединков закончилась через десять минут, однако за это время зрители успели испытать самую настоящую бурю чувств — они ревели, вопили, стонали и воодушевленно кричали каждый раз, когда один из борцов падал в грязь. К концу четвертьфинала все восемь вымазались в грязи с головы до ног — и все восемь отправились отмываться в озере перед началом полуфинала, в котором предстояло участвовать четверым победителям.

— Все это пробуждает в душе счастливые воспоминания детства, правда, Кларенс? — громко осведомился Джаспер. — Хорошие были времена, хотя чаще они были хорошими для тебя, чем для меня.

Кларенс опять бросил на него подозрительный взгляд.

Громкий голос Джаспера без труда привлек внимание людей, которые скучали в ожидании продолжения состязаний. Кто-то даже обернулся.

— Сэр Кларенс Форестер, — объяснил им Джаспер, — был младше меня, но отличался большей ловкостью. Если мы лезли на дерево, то всегда падал и рвал одежду именно я. Если мы забирались на крышу, на балюстраду — это считалось опасным делом и было, естественно, строго запрещено, — то всегда именно я оказывался недостаточно быстрым и не успевал убежать, поэтому бывал пойман.

Джаспер засмеялся.

Засмеялось и большинство тех, кто стоял ближе всего к ним.

Засмеялся и Кларенс.

— Но ведь именно ты, Джаспер, подавал идеи и предлагал куда-нибудь залезть, — сказал Кларенс. — Так что вполне справедливо, что и наказывали тебя.

— Именно так, — подтвердил Джаспер и снова засмеялся.

Джаспер упал с дерева, потому что свои примером хотел подбить Кларенса следовать за ним, а Кларенс, стоя на земле, дергал его за ноги — прежде чем побежать домой и нажаловаться. Джаспера отловили на балюстраде, потому что Кларенс запер дверь, ведущую вниз, а потом побежал домой и нажаловался.

Как был доносчиком, так им и остался.

Борцы приготовились к следующему состязанию. В первом бою они кое-чему научились, поэтому новый длился значительно дольше. Обмазанные коричневой грязью борцы тянули и толкали друг друга и изо всех сил старались сохранить равновесие. Зрители кричали и истово болели за них. Но в конечном итоге только двое вышли победителями.

Наступила новая пауза, пока четверо борцов смывали в себя грязь.

— У некоторых из этих людей, — громко, чтобы слышало как можно больше народу, сказал Джаспер, — такое же чувство равновесия, как у меня, то есть небольшое. Помнишь, Кларенс, как мы боролись в лодке и все закончилось тем, что я оказался в воде, а ты твердо стоял на ногах? Тогда я очень хорошо усвоил урок. Сомневаюсь, что отважусь бороться с тобой.

Он засмеялся. Засмеялись и окружающие.

— Да, Джаспер, — согласился Кларенс, раздуваясь от гордости, — мой отец позаботился о том, чтобы я с детства научился всем видам спорта, подобающим мужчине. Ты всегда стремился добиваться своего грубой силой, а грубая сила не сравнится с отработанным мастерством.

— Увы, это правда, — проговорил Джаспер.

Он стоял в лодке спиной к берегу, намереваясь сесть. Кларенс, твердо стоявший на берегу, взял весло и ткнул его им.

— А каким еще видам спорта вы обучались, сэр Кларенс? — спросила Гортензия Дюбуа. — Наверное, вы отличный спортсмен, если смогли победить лорда Монфора. Он славится тем, что побеждает во всем, — во всяком случае, так нам вчера рассказывал мистер Гладстон, правда, Марианна?

— Ну, — произнес Кларенс, — я довольно хорошо играю в пятерки, [Игра в мяч для двух или четырех игроков.] мисс Дюбуа. Я даже сыграл несколько партий с самим Джентльменом Джексоном.

— С самим Джентльменом Джексоном? — воскликнул какой-то молодой человек. — Я слышал о нем. Говорят, он один из лучших.

— Не один из лучших, молодой человек, — возразил Кларенс, — а лучший.

— Кларенс скромничает, мисс Дюбуа, — сказал Джаспер, — не рассказывая вам, какой он мастер фехтования. Полагаю, Кларенс, ты так же хорош, как был когда-то?

— Ну… — начал Кларенс.

— Не будь таким скромником, — проговорил Джаспер. И улыбнулся. Теперь их слушало довольно большое количество народу, в том числе — стоявшая в отдалении Кэтрин. — Помнишь тот день, когда ты наносил мне поражение в каждом поединке? А ведь тогда ты только начал заниматься. Скажу одно: хорошо, что рапиры были с наконечниками, иначе из меня фонтаном била бы кровь. Прошу прощения, дамы, за столь неприятный образ.

— Ой, расскажите, лорд Монфор! — взмолилась мисс Флетчер. — Мне нравится смотреть, как фехтуют джентльмены. Нет более мужественного зрелища.

— Я просто не мог пробить защиту Кларенса, — признался Джаспер. — А мою он пробивал запросто. Все это было довольно печально для меня — а вот Кларенс показал себя во всем блеске. Скажу даже, что он был любимым учеником своего учителя по фехтованию.

— Ну, — опять произнес Кларенс, — он действительно говорил, что я лучший из всех его учеников, но к тому времени он занимался тренерской работой около пяти лет. Возможно, позже он нашел кого-то получше.

— Весьма в этом сомневаюсь, — вздохнул Джаспер.

— Проклятие, — воскликнул Мертон, переглянувшись с Джаспером, — если бы мы знали, Монти, что приедет сэр Кларенс, мы могли бы устроить состязания по фехтованию! Может, еще не поздно?

— У меня в доме нет рапир, — сказал Джаспер. — А ты, Кларенс, случайно, не захватил их?

— Нет, — ответил тот странным голосом и добавил: — К сожалению.

— Зато к моему счастью, — заявил Джаспер со смехом. — Помню, ты отлично орудовал веслом.

— Веслами фехтовать нельзя, Джаспер, — заметил Кларенс, с улыбкой оглядываясь по сторонам и гордясь тем, что его слова вызвали смех.

— Это было бы более творческое состязание, чем простое фехтование, — проговорил Джаспер. — Но только не поединок с веслами стоя в лодках — это стало бы слишком жестоким испытанием для моего ужасного чувства равновесия. Хотя необходимость сохранять равновесие только прибавила бы остроты поединку, правда? Что у нас есть такого, что было бы понадежнее лодки, но не таким надежным, как твердая земля?

Тут подал голос старший грум — единственный человек, которого Джаспер посвятил в свой замысел.

— Вот эти доски, милорд, — сказал он. — Те, которые мы перебросили через грязевой пруд, чтобы доливать воду из пруда.

— Баркер, — ошеломленно произнес Джаспер, — ты предлагаешь, чтобы мы с сэром Кларенсом встали на доски — над грязью — и фехтовали веслами? В белых рубашках?

— Это сумасшедшая… — начал Кларенс, пораженный не меньше.

— Со звездой фехтования? — продолжал Джаспер.

— Ставлю на то, — объявил Мертон, бросая на Джаспера многозначительный взгляд, — что ты не сможешь выиграть поединок и с позором рухнешь в грязь.

— Подождите минутку, — сказал Джаспер, поднимая руку. — Это глупость. Я уже жалею, что рассказал о способностях Кларенса. Хотя мне и трудно отказаться от участия в пари, но конкретно это…

— Я тоже ставлю против тебя, Джаспер, — заявил дядя Стенли, глядя на него прищурившись.

Неожиданно вся толпа стала наперебой требовать фехтовального поединка между лордом Монфором и сэром Кларенсом Форестером. О двух финалистах, которые уже вышли из озера и готовились сойтись в финальной схватке, все позабыли.

Джаспер снова поднял руку.

— Прошу вас, подождите минуту, — повторил он. — Из гордости я вынужден принять вызов и пережить позорное купание в грязи. А может, у Кларенса больше здравого смысла? Даже не сомневаюсь в этом. А может, он не допустит, чтобы гордость затмила его способность принимать правильные решения? А может, он спокойно отнесется к тому, что половина гостей будет считать, будто он утратил свое былое мастерство? Что скажешь, Кларенс? Скажи «нет», старина.

— Если мой племянник покажет себя таким нюней и трусом, — раздался из толпы очень раздраженный голос, — я, клянусь, отрекусь от него.

Сет Рейберн!

— Дядя Сет! — воскликнула леди Форестер. — Разве вы не видите, что здесь творится? Разве вы не видите, что Джаспер намеренно…

— Молчи, женщина, — оборвал ее Рейберн. — Кларенс? Каков твой ответ?

Кларенс попытался изобразить беспечность, но Джаспер видел, как дрожат сложенные у него за спиной руки.

— Если Джаспер настаивает на том, чтобы искупаться в грязи и унизиться на глазах у всех гостей и соседей, — ответил Кларенс, — я никак не могу ему помешать, не так ли?

— Кларенс! — взвыла его мамаша.

Он бросил на нее умоляющий взгляд, но леди Форестер была не в силах спасти своего сына.

Она присутствовала на том нелепом фехтовальном поединке. Кларенсу было десять, а Джасперу тринадцать. Джаспер, который за всю жизнь ни разу не бывал на уроке по фехтованию и даже никогда не видел поединков, делал выпады и нападал на Кларенса несколько раз. Он проткнул бы его насквозь, если бы острие рапиры не было закрыто наконечником. Однако каждый его выпад объявлялся не соответствующим правилам. Как оказалось, в фехтовании существовало больше правил, чем звезд на небе. Кларенс же скакал вокруг него, как страдающая плоскостопием балерина. Каждый раз, когда его рапира просвистывала в нескольких дюймах от надменного Джаспера, его мамаша объявляла это попаданием, причем совершенным с большим мастерством и, естественно, в соответствии с правилами.

Внимание всех присутствующих сосредоточилось на финальном поединке борцов, который длился целых десять минут, пока Ленни Меннинг не перебросил Уилли Тафтса через плечо и головой вниз не окунул его в грязь. Бой был выигран со счетом три — два.

Толпа взревела. Кэтрин приступила к торжественному вручению главного приза — десяти гиней. Смеясь, она придерживала юбку, стараясь подальше держаться от победителя. Ленни перебросил монеты своей возлюбленной и нырнул в озеро, чтобы отмыться. Джаспер не сомневался, что он будет героем всей деревни на ближайшие недели.

Перетягивание каната должно было стать грандиозным финалом праздника. Однако никто не забыл о фехтовальном поединке, и после того, как Ленни ушел мыться, Баркер принялся укладывать доски над грязевым прудом. Несколько мужчин помогали ему устанавливать доски на достаточном расстоянии друг от друга и закрепляли их концы в сухой земле.

Вокруг царила атмосфера радостного возбуждения.

Джаспер снял сюртук и сапоги. Кэтрин подошла к нему и устремила на него твердый взгляд.

— Подержи сюртук, любовь моя, — попросил Джаспер. — Будет жалко, если он погибнет. Мне, естественно, не понадобилось бы снимать его и сапоги, если бы я был уверен, что не свалюсь в грязь. Кларенс может быть спокоен, ему, увы, нечего опасаться, хотя и ему не помешала бы осторожность. Ведь его сапоги уже никогда нельзя будет восстановить, если он решит фехтовать в них.

— Если он их снимет, — сказал Мертон, — то тем самым даст нам всем понять, что не очень уверен в себе, и тогда я, возможно, поставлю на тебя. Но, думаю, моим деньгам ничего не грозит.