До самого 1923 года Эрнест мог твердо рассчитывать на публикации только в одном издании, новоорлеанском журнале «Дабл дилер», благодаря рекомендации Шервуда Андерсона. В 1922 году, в майском и июньском выпусках, вышли его басня «Божественный жест» и стихотворение «В конце концов». Это было первое появление произведений Эрнеста [Одри Ханнеман в своей библиографии Эрнеста Хемингуэя отмечает, что это были первые публикации в американском журнале после публикаций в школьном литературном журнале.] в печати после школьного литературного журнала «Табула» в Оак-Парке. Видимо, Хемингуэю заплатили не так быстро, как ему бы хотелось, — любопытно, что он вообще рассчитывал на гонорар от литературного журнала (без сомнений, такое случалось нечасто). Он написал редактору Джону Макклюру и назвал его «сукиным сыном» и сказал, что понял теперь, что означает название журнала — что редактор обманщик, раз не платит незамедлительно. (В оправдание Эрнеста следует сказать, что название у журнала действительно странное [англ. double-dealer — «обманщик», «лицемер», «двурушник». — Прим. пер.]).

Эрнест, судя по всему, так и не отправил письмо, посчитав, что это неразумно. Он стал прибегать к подобной стратегии в начале 1920-х годов. Мало кто мог дать ему совет насчет такого рода вещей: к кому он должен относиться как к врагу, а к кому — как к другу. Боевая натура Эрнеста взяла верх, и он написал что-то вроде шпаргалки с подробным объяснением, как вести себя с другими писателями. Это можно увидеть на примере его обращения с Т. С. Элиотом, если привести только один случай. Элиот был уже признанным писателем, и в большинстве компаний его не стали бы высмеивать, понимая, как это нелепо. Хемингуэй же посмеялся над стилем Элиота в письмах к Паунду, что было неразумно, учитывая громадную работу Паунда над редактированием шедевра Элиота «Бесплодная земля». Эрнест постоянно называл поэта (необъяснимо) майором Эллиотом [так] и пренебрежительно отзывался о его журнале «Крайтерион». В октябре Хемингуэй беспричинно и эксцентрично оскорбил Элиота со страниц парижского литературного журнала. В заметке в память недавно умершего Джозефа Конрада Хемингуэй написал, что если бы мог перемолоть «м-ра Элиота» в пыль, которой потом посыпал бы тело Конрада и вернул его к жизни, то он «уже завтра с утра выехал бы в Лондон с мясорубкой». Возможно, Эрнест открыто поместил Элиота во вражеский лагерь потому, что тот делал себе имя в поэзии — которую Эрнест к тому времени оставил. Кроме того, Элиот создавал свою репутацию в Лондоне, в литературном кружке, который включал [издательство] «Блумсбери», что не представляло интереса для Хемингуэя. Элиот учился в Гарварде, и это не могло способствовать симпаниям Эрнеста. Позднее Джон Дос Пассос отмечал, что Эрнест «был подвержен переменам настроения… [Когда Дос Пассос заметил, что, возможно, Эрнесту повезло, что он не поступил в колледж, Хемингуэй рассмеялся и согласился, что это могло бы «погубить» его.] Жалел себя. И больше всего он жалел себя из-за того, что не ходил в колледж».

Еще один литературный персонаж навлек на себя публичное пренебрежние Эрнеста, и опять же, без сомнений, это было тщательно просчитано. Хемингуэй невзлюбил редактора «Дил» Скофилда Тайера (которого называл «Скофилдом Содомитом Тайером», опять же, необъяснимо, потому что Тайер предпочитал женщин, чем моложе, тем лучше), потому что «Дил» отказал в публикации стихов Хемингуэя, которые принес в журнал Паунд, и еще, по-видимому, потому, что Тайер был богачом и студентом Гарварда. Гилберт Селдес, только начинавший выступать в качестве критика, получил свою порцию такого же обхождения, потому что состоял в штате «Дил» в тот момент, когда редакция отклонила стихи Хемингуэя. Хемингуэй говорил о «сфинктерной мышце» Селдеса и утрате ее «привлекательной твердости» и будет злословить в адрес Селдеса до конца жизни.

Резко противоположной была манера общения Хемингуэя с теми, кого он надеялся привлечь к обслуживанию своей карьеры. Среди них был Эдвард О’Брайен, с которым Эрнест познакомился в Рапалло и там же его обработал. В письме к О’Брайену с просьбой помочь ему с рассказом, отправленным в «Пикториал ревью», Эрнест заявил в открытую: «И все же я чертовски хочу издаваться». «Пикториал ревью» разительно отличался от «Дабл дилер» и других маленьких журналов. С одной стороны, журнал платил, и платил хорошо. Скоро Эрнест познакомится с Ф. Скоттом Фицджеральдом, который зарабатывал тысячи долларов за рассказы для «Сатердэй ивнинг пост» — чего Хемингуэю так никогда и не удалось. Как оказалось, ему не стоило пробиваться в литературный мир с помощью рассказов, публикуемых в коммерческих журналах. Публикации в таких журналах, как «Поэзия» и «Литтл ревью», хорошо послужили его целям в 1923 и 1924 годах, на заре карьеры Эрнеста. Однако книги, изданные Макалмоном и Биллом Бердом в те годы, «Три рассказа и десять стихотворений» и сборник «В наше время», не достигли широкого круга читателей. Эрнест осознавал, как ему сложно добиться признания своего имени и творчества. Он решил сосредоточить все усилия на поиске нью-йоркского издателя.

* * *

Эрнест приобрел привычку заходить на чай по четвергам в дом Форда Мэдокса Форда, видного британского романиста. В «Инглиш ревью», основанном Фордом в 1908 году, публиковались британцы Г. Дж. Уэллс, Джон Голсуорси, Томас Харди и Генри Джеймс; произведения Д. Г. Лоуренса и Уиндема Льюиса впервые появились на страницах этого издания. Хемингуэй почти не интересовался британской литературой, но недавно Форд переехал в Париж, где начал издавать, вместе с покровителем Джойса Джоном Квинном, новый литературный журнал «Трансатлантик ревью». Ставший культурной силой в англоязычном Париже, Форд открыл контору в помещении «Три маунтинс пресс» Берда, на набережной Анжу, и устраивал приемы со своей нынешней любовницей, художницей Стеллой Боуэн — раз в неделю это были чаепития, а позже к ним добавились танцы по пятницам.


Конец ознакомительного фрагмента

Если книга вам понравилась, вы можете купить полную книгу и продолжить читать.