Какое-то мгновение она пыталась сохранить серьезность, но все-таки рассмеялась.

— Пиво не может быть настолько теплым, чтобы его нельзя было выпить, — проговорила она с отменным австралийским акцентом.

Рассмеялся и Джимми, однако он разумным образом не стал развивать тему.

* * *

— И как идут ваши дела? — поинтересовался Джордж Эдвардс примерно через месяц после того, как она приступила к работе. Они часто встречались за ленчем, и София копила вопросы для того, чтобы задать, когда он появлялся у чаши радиотелескопа.

— Неспешно. Мистер Куинн очень квалифицированный консультант, — проговорила София, посмотрев на Джорджа поверх толстостенной кофейной чашки, которую держала обеими руками, — однако легко отвлекается.

— На вас, — предположил Джордж, которому было интересно увидеть ее реакцию, тем более что он знал, что Джимми самым жалким образом увлечен этой женщиной, заинтересованной лишь в том, чтобы безжалостно, клетка за клеткой препарировать его мозг. София, не думая краснеть, кивнула. Итак, никакого сочувствия, отметил Джордж. Не из романтичных натур, можно не сомневаться.

— А это усложняет работу. С враждебностью справиться проще, — проговорила она, глянув на столик, за которым сидела Пегги Сун. Джордж скривился: Пегги умела достать кого угодно. — Но, с другой стороны, увлеченность предпочтительнее снисхождения. Мне приятно, что вы относитесь ко мне как к профессионалу, мистер Эдвардс. И нравится работать без чьего-то покровительства. И без болтовни.

— Надеюсь, что вы не воспримете мое предложение как стремление заболтать вас, — сухо промолвил Джордж, — однако приглашение на обед остается в силе. Что скажете?

Поразмыслив, она уже решила принять его приглашение, если он его повторит.

Окружающие часто относились враждебно к ее деятельности, а как следствие и к ней самой; а уж к кому-то домой ее не приглашали с самого детства.

— Буду рада побывать у вас дома, мистер Эдвардс.

— Хорошо. Энн хочет познакомиться с вами. В воскресенье днем? Около двух?

— Отлично. Благодарю вас. У меня есть еще несколько вопросов по поводу влияния погоды на радиоприем, если вы не против, — проговорила она, отставляя в сторону тарелку и доставая блокнот. И они приступили к делу.

* * *

В воскресенье София заранее отправилась в Сан-Хуан, с запасом времени на неизбежные пробки. Припарковалась она не без труда, а цветочный киоск отыскала мгновенно и купила там букет для доктора Эдвардс. В Пуэрто-Рико на деле ей нравилось, и она с удовольствием отмечала сходство между испанским языком и ладино. Существовала разница в произношении, различался словарь, однако основные слова и грамматика часто совпадали. Она спросила у продавца цветов, как пройти к дому Эдвардсов, и поднялась по ступеням, служившим здесь улицей, к желтовато-розовому дому, адрес которого ей указали. Двери на железный балкон, выходящий на улицу, были открыты, как и окна, так что она ясно услышала женский голос:

— Джордж? А ты починил тот насос в клинике?

— Нет, совсем забыл о нем. — Она узнала голос мистера Эдвардса. — Черт. Надо взяться. Он у меня в списке.

Прозвучал переливчатый смех:

— Как и мир во всем мире. Насос будет нужен мне завтра.

София постучала. Дверь открыла Энн Эдвардс, седые волосы которой были забраны на затылке в неаккуратный пучок.

— О нет! — воскликнула она. — Не только умница, но еще и красавица. Надеюсь, что в порядке компенсации у вас жуткий характер, моя дорогая. Иначе я потеряю веру в божественную справедливость.

София не знала, что на это сказать, однако из кухни донесся голос Джорджа Эдвардса:

— София, не верьте ей. Веру в справедливого Бога она потеряла в прошлом году, когда Кливленд продул «Мировую серию» [«Мировая серия» — решающая серия игр в сезоне Главной лиги бейсбола, право играть в которой сейчас имеют лучшие команды Американской и Национальной лиги.]. И молится она только на девятом иннинге.

— И в ночь перед президентскими выборами, если на то пошло. Бог — республиканец и родом из Техаса, — заявила Энн, провожая Софию в гостиную.

— Заходите в кухню и составьте нам компанию. Обед практически готов. Цветы очаровательны, моя дорогая, и вы тоже.

Они прошли гостиную, являвшую приятное для глаз, хоть и хаотичное, смешение книг, акварелей и гравюр с разношерстной, но тем не менее уютной мебелью и вполне качественным турецким ковром. Заметив внимательный взгляд Софии, Энн удрученно всплеснула руками.

— Мы живем здесь всего только год. Я все думаю, что в этой комнате надо навести порядок, однако всякий раз не нахожу времени. Ну, разве что когда-нибудь…

— А мне нравится так как есть, — искренне произнесла София. — В этой комнате легко просто уснуть на софе.

— Вы действительно великолепны! — восторженным тоном воскликнула Энн. Эмилио часто дремал здесь. — Вы правы, много приятнее воспринимать эту комнату как место для отдыха, чем как обыкновенный хаос!

Они присоединились к Джорджу в кухне. Он усадил Софию на так называемый в этой семье Табурет Кибитцера [Кибитцер — наблюдатель (карточный термин; от нем.: kiebitzen — подглядывать, вмешиваться в чужую игру) (Прим. ред.)], вмешивающегося в любую игру и дающего непрошеные советы, и подал ей бокал вина, которое она попивала, пока Джордж заканчивал нарезать овощи для салата, а Энн вернулась к своему занятию, связанному с мукой.

— Всякие нарезки — дело Джорджа, — объяснила Энн. — Я не могу позволить себе ни одного пореза. Слишком большой риск заработать какую-нибудь инфекцию. Находясь в кабинете первой помощи или в клинике, я одеваюсь как астронавт, однако лучше не делать руками ничего опасного. Это печенье, случайно, не кажется вам знакомым?

— Отчего же… Моя мама пекла такое, — произнесла София, несколько удивленная воспоминанием о печенье, покрытом меренгами.

— Значит, угадала, — пробормотала Энн. Меню было для нее легким, и Энн получила удовольствие, составляя его. Сефардская кухня по природе своей являлась разновидностью средиземноморской — легкой и сложной, подчеркивающей овощи и специи.

Она отыскала рецепт pandericas, «хлеба богатой дамы», который сефарды выставляли на стол на Рош Хашана [Рош Хашана — еврейский Новый год, который празднуют два дня подряд в новолуние осеннего месяца тишрей (тишри) по еврейскому календарю (приходится на сентябрь или октябрь).] и по случаю других праздников. Мороженое с кусочками персика и взбитыми сливками и печенье пошли на десерт.

— Скажите мне, если рецепт вам понравится, я нашла его в книге.

* * *

Отобедав и взяв с собой кофе по-турецки, они перешли в гостиную, и разговор обратился к музыке. Заметив, что София посматривает на стоящее у стены старое пианино, Джордж проговорил:

— Мы не часто пользуемся этим инструментом. Его оставил здесь предыдущий жилец. Мы хотели отдать его кому-нибудь, однако вдруг оказалось, что Джимми Куинн умеет играть, и на той неделе мы настроили пианино.

— А вы, София, умеете играть? — спросила Энн. Простой вопрос неожиданно заставил девушку задуматься.

— Моя мама преподавала музыку, так что в детстве она учила играть и меня, — наконец произнесла София. — Даже не помню, когда я в последний раз садилась за пианино.

Тем не менее она помнила. И время дня, и косые солнечные лучи, проникающие сквозь окно музыкальной комнаты, и мать, кивавшую, объяснявшую и присаживавшуюся за инструмент, чтобы показать, как надо играть фразу; кошку, вспрыгнувшую на клавиатуру затем лишь, чтобы ее бесцеремонно ссадили на ковер, перестрелки и грохот минометного снаряда, разорвавшегося неподалеку. Она могла бы вспомнить все, если бы только позволила себе.

— А если попробовать, — предложил Джордж.

— Всякий человек, умеющий создавать музыку своими руками, для меня недостижимый авторитет. Сама я умею только включать и выключать радиоприемник. Садитесь же, София, — попросила Энн, радуясь тому, что какое-то действие может заменить неловкий разговор. София оказалась благодарным, но тихим гостем, и обед прошел в более спокойном ключе, чем привычный Энн и удовлетворяющий ее. — И как настройщик сделал свое дело — вполне благопристойно или же в духе всепобеждающей пуэрториканской коррупции?

— Нет, я действительно ничего не помню, — попросила пощады София.

Возражения ее были отвергнуты решительно, но любезно, и хотя она была несколько недовольна этим, стали вспоминаться какие-то музыкальные отрывки. На несколько минут она забылась, привыкая к инструменту, но только на несколько минут. Поднявшись, она была уже готова откланяться, но Джордж напомнил ей о мороженом, и она решила еще немного задержаться.

Пока они ели десерт, Энн пригласила ее приходить в любое время и пользоваться пианино, но, зная настроение Софии, добавила:

— Однако должна предупредить вас. Джимми Куинн нередко заходит к нам пообедать, так что в итоге вы можете рано или поздно столкнуться с ним. — A потом непринужденно, как будто она и не намеревалась сказать это с самого начала знакомства, произнесла: — Кстати говоря, у нас бывает еще один общий знакомый. Эмилио Сандос, помните такого?

— Лингвиста? Конечно.

— Вы имели полное право сказать: тесен мир! На самом деле мы находимся здесь из-за него, — сказал Джордж, вкратце набросав историю их появления в Пуэрто-Рико.

— Так, значит, вы тоже миссионеры, — проговорила София, пытаясь не выдать голосом овладевший ею ужас.

— Нет, нет, упаси боже! Мы всего лишь полные сочувствия к ближним и дальним, до боли в заду добродетельные либеральные благотворители, — пояснила Энн. — Я родилась в католической семье, но давным-давно отошла от церкви.