Глава 2
Я хихикала, пока поднималась в лифте на этаж, где находилась редакция новостей, и заново прокручивала в голове мое сумасшедшее утро. В те несколько месяцев, что я охотилась на знаменитостей, мне никогда не удавалось поговорить ни с одной из них подобным образом. По-человечески. Я задалась вопросом, почему Мика подошел ко мне просто так, без цели извлечь из этого выгоду. Это же правда. И по этой причине я чувствовала себя особенной, ведь он выделил именно меня. Я отругала себя, гоня прочь мысли о мужчине, столь недоступном, к тому же я явно опоздала. Меня накрыло смятение.
В животе заурчало — явный признак того, что пора перекусить. Однако я хотела поймать Зайона, прежде чем Энди вернется с обеда.
К счастью, в офисе было пустынно. Я тихо пробралась к столу, пытаясь не привлекать внимание любопытных назойливых коллег. Дерек был слишком занят тем, что выуживал вилкой кусочки курицы с карри из пластикового контейнера, и не собирался на меня отвлекаться. Капля коричневого соуса повисла на его хипстерской бороде, и я с трудом сдержала смех. Еще через пару столов сидел Леонард и усиленно дул на чашку кофе, почитывая журнал конкурентов и собирая новые сплетни в энциклопедическую копилку памяти.
У нас не было кабинетов, как в других офисах. Наш отдел без разделительных стен напоминал творческую мастерскую или архитектурное бюро. Черные деревянные столы располагались вдоль одной стены с высокими окнами. Но вместо акварельной бумаги или синьки к этим рабочим местам прилагались современные плоские мониторы — один или два на место. Приноси ноутбук, подключайся и работай. А вместо того чтобы кататься по помещению на удобных офисных креслах, мы сидели на высоких табуретах. Энди надеялся, это будет мотивировать нас как можно меньше работать в офисе. Он считал, мы должны больше времени проводить на улице.
Устроившись напротив монитора и подключив фотоаппарат к серверу через вай-фай, я поймала взгляд Зайона и молча пригласила его подойти, слегка кивнув. Он спрыгнул со своего табурета и примостился рядом со мной.
Пока я искала на жестком диске фото Мики, которое только что скопировала, Зайон сидел, уткнувшись подбородком мне в плечо. Как только картинка открылась, он ахнул:
— Ты налетела на Мику Синклера?
Зайон работал в желтой прессе уже долгие годы, но до сих пор приходил в восторг от знаменитостей, особенно красивых. Он наклонился вперед, как будто хотел дотронуться до Мики через экран.
— Хм. Ты спросила его о расставании?
Вот какую новость я забыла!
Жесткие волосы Зайона практически лезли мне в глаза, и я чуть оттолкнула его.
— Ну нет.
На втором мониторе я набрала в строке поиска имя Мики. Первый выпавший заголовок звучал так: «Мика Синклер снова один?»
Меня сковало от противоречивых порывов. Я словно увидела слово «один» на тридцатифутовой неоновой вывеске. От мысли о якобы свободном Мике Синклере, который флиртовал со мной — тоже совершенно свободной, — у меня кровь закипела в жилах.
А вот слово «снова» вернуло меня к реальности, напомнив, что в новостях он появился только в связи с новой или, скорее, бывшей девушкой. Быть может, он и свободен, но велика вероятность, что флиртует он всегда и везде, даже во сне.
И все же я не могла сдержать улыбку, разглядывая восхитительно шаловливое лицо Мики на снимке. И хотя фото стало для него сюрпризом, вид у него был такой, как будто он одержал надо мной верх, а не наоборот. Как будто он подговорил меня сделать эту фотографию. И, черт возьми, как же он фотогеничен.
Зайон озвучил мои мысли:
— Он, безусловно, красив.
Я увеличила масштаб, и лицо Мики заполнило экран. Он стоял так близко, когда я сфотографировала его, что я захватила практически одно лицо. Как жаль — у него такое тело! Ах, эти глаза. Синие, как сапфиры. С переливами, как морские волны.
— Я убить готов за такую кожу. Удивительно ровный цвет. — Темная кожа Зайона была покрыта черными пятнами, как у Моргана Фримена. Для меня эта особенность была его неотъемлемой частью, но я знала, что он строг к себе. — Это несправедливо. Как будто его отфотошопили!
Я потрепала его по щеке.
— Ты прекрасен, Зайон.
Он закатил глаза.
— Можешь наложить фильтр, чтобы сделать взгляд выразительнее?
— Не уверена, что стоит напрягаться. Скорее всего, Энди не использует снимок.
Зайон кивнул на фото и благородно заметил:
— Если бы он на меня так смотрел, я бы тоже прикусил язык.
Я уперла локти в стол и опустила подбородок в ладони. Я была благодарна, что меня ободряюще потрепали по спине, и расстроена, что нуждалась в таком ободрении постоянно.
— Я не прикусила язык, Зайон. — Я огляделась, чтобы убедиться: нас никто не подслушивает. — Я понятия не имела, кто он такой.
— Что? — Он произнес это слишком громко, и проныра Леонард поднял на нас глаза. — Как же ты сфотографировала Мику Синклера, если ты не знала, кто он?
С этими словами он выпустил из клетки чудовище. Леонард встал из-за стола, держа кружку с кофе обеими руками.
— Ставлю десять баксов, что он подошел к тебе.
Я заморгала от изумления.
— Так и было. Откуда ты знаешь?
Он поставил кружку на мой стол.
— Мику Синклера тянет на папарацци, как мотылька на пламя.
Я вспомнила, как Мика оказался перед моим объективом и насколько странным мне показалось то, что он не заметил знаменитость поблизости от меня, зато заинтересовался моей персоной. Все совпадало. Хватит уже чувствовать себя особенной. И все же что-то выбивалось из общей картины.
— Если он жаждет публичности, почему не сказал, кто он? Я бы, по крайней мере, взяла у него интервью.
Он пожал плечами.
— Понятия не имею. Возможно, он решил, что ты сама должна знать.
Ой.
— Сначала я его не узнала. Это странно, но он заговорил со мной, как самый обычный человек, как будто это я его заинтересовала. — Даже мне показалось, что я говорю таким тоном, словно пытаюсь защититься.
Леонард расслабил плечи, как будто вспомнил, что я ему не конкурент, а зеленый новичок, с которым нужно носиться, как с ребенком.
— Знаешь, я заметил, что с фотографами он дружелюбнее, чем с репортерами. Возможно, он нарцисс. Или, быть может, он любит публичность без вторжения в частную жизнь. И не могу сказать, что осуждаю его за это, если задуматься, о чем его обычно спрашивают. — Он покачал головой и изобразил: — «Мика, вы расстались со своей девушкой?» — произнес он, — бедняга. В конце концов, он музыкант.
Леонард работал здесь даже дольше, чем Энди. Он про каждого мог рассказать какую-нибудь историю. Его слова повисли в воздухе, как будто он намекал, чтобы я спросила его еще о чем-нибудь.
— Тебе приходилось брать у него интервью?
Он скривил губы, как будто я спросила, приходилось ли ему ездить на метро.
— Разумеется. Несколько раз.
— И?
Он умолк, перебирая воспоминания в банке данных у себя в голове, и продолжил с авторитетным видом:
— Впервые я услышал о Мике Синклере, когда вышла статься в «Рок пейпер».
Зайон произнес:
— Точно.
Я тут же спросила:
— Что?
Дачлорд Дерек, который всегда всех подслушивал, вставил:
— Это было около года назад. Возможно, в захолустье такие новости не выходят.
Я метнула на него яростный взгляд.
— У нас в Джорджии есть Интернет, Дерек.
Зайон принялся искать в «Гугле».
— Я это помню. Красивые парни в роке. — Я предположила, что он процитировал название, хотя, зная его, я могла подумать, что он ностальгирует по прекрасному прошлому.
Леонард вернулся к теме.
— «Рок пейпер» выпустила целую статью про самых горячих девочек в роке. Пятьдесят страниц сексуальных кошечек в коже, с ярким мейкапом. На них обрушились с критикой за то, что они сосредоточились на внешности женщин, а не на их музыке. Сексизм, знаете ли. Так что в одном из последующих номеров они выпустили такую же оскорбительную статью про красивых парней-рокеров, каких только смогли раскопать.
— Оскорбительную уж точно. — Зайон нашел статью и медленно продирался через напичканное рекламой слайд-шоу, разглядывая фото таких маститых музыкантов, как Джон Бон Джови и Адам Коупленд. Я выхватила у него мышь и пронеслась по фотографиям людей, которых не знала, пока не нашла Мику с такой широкой белозубой улыбкой, какая явно не отличала остальных рокеров. Да и оделся он так, словно раскопал вещи на барахолке, — облегающие ярко-красные штаны, высокие зеленые кеды «Конверс» и потрепанная футболка с изображением группы, о которой я в жизни не слышала. Но с таким лицом Мика однозначно вписывался в ряды «Красивых парней в роке».
Я прочитала подпись вслух:
— «Мика Синклер, тридцать один год. Весы по знаку зодиака, и вы, дамы, должны знать: это означает, что он хороший любовник». — Я прыснула и продолжила, давясь смехом: — «Но вы вероятно, не знаете, что этот плохой рок-мальчик, вырос в очень религиозной семье. Путешествуя по стране с семьей вместе с сектой, юный Мика Синклер распевал воодушевляющие песни в церковном хоре, прежде чем потряс всех нас песней под названием «Гравитация». О боже!
— Именно, — сказал Леонард. Он подошел к нам. — Можно мне?