Вслед за Девоном в столовую вошли мужчина и женщина лет шестидесяти. Он сел с ними рядом и представился.
— Вилли и Алвира Мехен, — ответили супруги.
Знакомые имена. Где он мог их слышать?
Пока они беседовали, подошел высокий кареглазый брюнет.
— Тед Кавано, — с теплой улыбкой сказал он.
Минутой позже к ним присоединилась еще одна дама.
— Анна Демилль, — во весь голос объявила она.
Девон подумал, что ей лет пятьдесят. Она была очень худой, острые кончики угольно-черных волос, точно крылья, сходились к подбородку, брови тоже выделялись отчаянно черным цветом. Женщина широко улыбалась.
— Настоящее приключение! — воскликнула она. — Я впервые в таком изысканном круизе!
Алвира Мехен смотрела по сторонам, широко раскрыв глаза.
— Как тут красиво! Я бывала в круизах, но подобного никогда не видела. Подумать только, как путешествовали раньше. Даже дыхание перехватывает!
— Милая, на «Титанике» людям его перехватило в буквальном смысле. Большинство из них утонули, — заметил ее муж.
— Ну, с нами такого не случится, — твердо сказала Алвира и повернулась к Теду: — Я слышала, ваш отец был послом в Египте? Всегда мечтала туда съездить. В Нью-Йорке мы с мужем ходили на выставку, посвященную Тутанхамону.
— Грандиозное зрелище, не правда ли? — отозвался Кавано.
— Жаль, что многие захоронения разграбили.
— Абсолютно с вами согласен.
— Вы видели, сколько тут звезд? — спросила Анна Демилль. — Чувствуешь себя как на красной дорожке, да?
Подали первую закуску: белужью икру со сметаной на треугольничках поджаренного хлеба. Ее сопровождали рюмки с ледяной водкой.
Анна мигом проглотила свою порцию и повернулась к Девону:
— А чем вы занимаетесь?
Майклсон ответил, что он — бывший инженер, живет в Монреале, но Анна хотела знать больше.
— Путешествуете один? — продолжила она допрос.
— Да. Моя жена умерла от рака.
— Какое несчастье! Когда это случилось?
— Год назад. Мы собирались отправиться в круиз вместе. Я взял с собой урну с ее прахом, чтобы развеять его над Атлантикой. Ее последняя просьба.
Теперь расспросы должны закончиться, подумал он. Однако Анна не унималась.
— Будет ли прощальная церемония? Некоторые так делают, я читала. Если хотите, я с радостью к вам присоединюсь.
— Нет, мне лучше сделать все одному.
Он провел под глазом указательным пальцем, утирая слезу. Господи! От этой липучки, похоже, не отделаться.
Алвира Мехен заметила, что он хочет уйти от темы.
— Анна, как вам достался билет? — спросила она. — Мы с мужем выиграли джек-пот в лотерее, иначе нас бы тут не было.
Когда госпожа Демилль отстала, Девон с облегчением перевел взгляд на людей, сидевших за столом справа. Он внимательно изучил жемчуга леди Эм: великолепны, но все-таки безделушка в сравнении с ее изумрудами. Ожерелье Клеопатры — достойный трофей для международного вора! Руководство не жалело никаких средств, лишь бы агент мог держаться поближе к леди Хейвуд.
Он вдруг вспомнил, что именно слышал об Алвире Мехен: она помогала расследовать преступления. Лучше бы ей на этот раз не вмешиваться. «Алвира и Анна могут здорово усложнить мне работу», — подумал агент, помрачнев.
После икры, тарелочки супа, салата и рыбы начали подавать основные блюда. К каждому предлагали подходящее вино. Затем был десерт, а в конце трапезы перед каждым гостем поставили небольшую чашу с водой.
Вилли умоляюще взглянул на жену, а та наблюдала за Тедом Кавано. Молодой человек обмакнул в воду пальцы, вытер их салфеткой, что лежала у него на коленях, и отодвинул чашу влево от своей тарелки. Миссис Мехен последовала его примеру, Вилли повторил за ней.
— Это и есть та самая чаша для рук? — спросила Анна.
«А что же еще?» — сухо подумал Майклсон.
— Еще несколько таких ужинов, и я превращусь в бегемота, — вздохнула госпожа Демилль.
— Вам до него далеко, — улыбнулся Вилли.
Анна снова взялась за Девона.
— Вечером в бальном зале выступают танцоры. Пойдете со мной?
— Благодарю, но нет.
— А как насчет рюмочки перед сном?
— Нет, — отрезал Майклсон и встал.
Он собирался присоединиться к обществу леди Хейвуд, если той захочется посмотреть представление или выпить коктейль. Нужно было влиться в ее компанию, но если к нему пристанет кто-то вроде Анны Демилль, ничего не выйдет.
— Простите, мне нужно сделать несколько звонков, — сказал агент Интерпола. — Всем спокойной ночи.
За ужином леди Эм представила своих спутников профессору Лонгворту, а затем повернулась к Селии:
— Моя дорогая, вы уже встречали Бренду, но с Роджером и его женой, по-моему, не знакомы. Мистер Пирсон — мой финансовый консультант и душеприказчик, но я, конечно, надеюсь, что в этой области его услуги мне пригодятся не скоро.
Леди Хейвуд рассмеялась.
— Однажды меня назвали «жилистой курицей». Отзыв нелестный, но правдивый.
«Ах, если бы так», — с грустью подумала она.
Они вместе посмеялись, подняли бокалы, и Роджер сказал:
— За леди Эмили! Оказаться с ней рядом — большая честь для всех нас.
Селии показалось, что профессор немного растерян из-за того, что с ним обращаются по-свойски. Миссис Хейвуд он совсем не знал. Его буквально заставили сидеть с ней рядом, а теперь он должен был этим гордиться. Лонгворт взглянул на девушку, поднял брови, и она поняла: именно так он и думает.
Когда принесли икру, леди Эм одобрительно кивнула:
— Именно так ее подавали на лайнерах в старые времена.
— Думаю, в ресторане за такую порцию отдашь сотни две, — сказал Роджер.
— Если учесть, сколько стоил круиз, нам тазик с икрой должны принести, — ответила Бренда.
— И все же мы отведаем ее с удовольствием, — улыбнулся Пирсон.
— Бренда так бережет мои деньги, — заметила миссис Хейвуд. — Она отказалась от люкса по соседству с моим и решила поселиться этажом ниже.
— Мне и такого номера хватит, — твердо сказала Бренда.
Леди Эм повернулась к Селии.
— Помните мою любимую цитату о ювелирных украшениях?
Девушка улыбнулась.
— Помню. На вас все будут глазеть, так пусть люди хотя бы не зря потратят время.
Все засмеялись.
— Именно! Знаменитый Гарри Уинстон [Гарри Уинстон (1896–1978) — американский производитель ювелирных украшений и часов.] сказал мне это, когда мы ужинали в Белом доме.
Леди Хейвуд пояснила остальным:
— Селия — специалист по драгоценным камням, и я часто обращаюсь к ней за консультацией. Мне, конечно, нравится носить мои лучшие драгоценности. Для чего же их еще покупать? Кое-кто из вас, наверное, уже слышал, что в один из вечеров на корабле я собираюсь надеть изумрудное ожерелье, которое, по слухам, принадлежало самой Клеопатре. Отец моего покойного мужа приобрел его больше века назад, и я никогда еще не выходила в нем в свет. Оно бесценно. Однако мне показалось, что среди такого великолепия будет уместно в нем появиться. Когда вернусь в Нью-Йорк, пожертвую изумруды Смитсоновскому институту. Хочу, чтобы их увидел весь мир.
— Правда, что есть статуя, изображающая царицу Египта в этом ожерелье? — спросил профессор.
— Да. Во времена Клеопатры изумруды обрабатывали иначе. Селия наверняка подтвердит. Тогда никто не старался проявить в огранке их красоту, но мастер, который работал над моими камнями, намного опередил свой век.
— Леди Эм, вы точно решили расстаться с ожерельем? — спросила Бренда.
— Точно. Пусть его оценят люди.
Леди Хейвуд повернулась к профессору.
— Во время лекций вы цитируете Шекспира?
— Да. Предлагаю слушателям выбрать, какой отрывок им больше хочется услышать.
— Я сяду в первом ряду, — многозначительно сказала леди Эм.
Все подтвердили, что придут на лекцию, и только Ивонн Пирсон не могла ничего сказать о своих планах — минутой раньше она увидела знакомых из Ист-Хэмптона и подошла к ним.
В конце ужина из-за стола, стоявшего в центре зала, поднялся капитан Фейрфакс.
— Обычно в первый день мы не даем торжественных приемов, но сегодня сделали исключение. Мы хотели, чтобы вы сразу прониклись очарованием этого путешествия. После ужина оперные певцы Джованни Ди Бьязе и Мередит Карлино споют для вас арии из «Кармен» и «Тоски». Желаю вам приятного вечера.
— С удовольствием бы послушала, — сказала леди Эм, вставая. — Однако я немного устала. Если кто-то хочет пропустить рюмочку перед сном, приглашаю в бар.
Селия отказалась, сославшись на то, что нужно готовиться к лекции. Только вернувшись в номер, она разрешила себе подумать о том, к чему приведут обвинения, которые Стивен высказал в ее адрес.
Он был прирожденным лжецом, и девушка не слышала от него ни слова правды. После ареста в прессе стали писать такое, что Селия приходила в ужас, но это было еще не самое страшное. Ей позвонил его отец, крупный инвестор из Хьюстона, связанный с добычей нефти и газа. Он сказал, что отрекся от сына и что в Техасе у Стивена остались жена и ребенок.
На работе Селии предложили отдохнуть. Она решила взять неиспользованный отпуск, и все согласились, что так будет лучше, пока шум не уляжется.
Что же они скажут завтра, когда выйдет интервью?
В ту ночь она так и не смогла уснуть.
После ужина Ивонн выпила с подругами в «Гостиной принца Георга». В номер она вернулась поздно, однако Роджера еще не было. Наверняка за ужином он дождаться не мог, когда пойдет в казино, и бросился туда сразу, как только леди Эм ушла к себе. Он всегда увлекался азартными играми, но сейчас тяга стала приобретать тревожный размах. Ивонн было все равно, как муж проводит время, но это — лишь до тех пор, пока у него хватало денег на поддержание их образа жизни.