Занятая собой, она забыла об обязанностях хозяйки, не предложила ему снять пальто и присесть.

— Что ты здесь делаешь, Майкл? Чего хочешь? — Про себя она добавила: Как ты меня нашел?

Она заметила, как державшие шляпу пальцы сжались с такой силой, что побелели суставы.

Его голос прозвучал тихо и зловеще. Она едва разобрала слова, когда он проговорил:

— Я приехал спросить, почему ты уехала из Бостона, почему ты оставила меня и бесследно исчезла.

Хотя Маргарет и ожидала подобного вопроса, однако оказалась неготовой к той прямоте, с которой он был задан, и тем более к правдивому ответу на него.

Она отвела глаза.

— Я жду, — напомнил он.

— Может, мы сядем и спокойно обсудим все?

Он покачал головой:

— Не знаю, получится ли.

— Дай-ка мне свое пальто. — Она протянула руку, и он снял свое тяжелое шерстяное пальто. Передав ей пальто, шляпу и шарф, Майкл присел на краешек дивана.

Повесив его вещи, она все еще не знала, что ответить, однако поймав свое отражение в зеркале, по выражению своих глаз поняла, что не скажет правды. Карие, с тенями, тревожные — это были глаза женщины, готовой на обман.

— Не желаешь ли кофе?

Теряя терпение, он опять обрезал ее:

— Нет.

Она опустилась в кресло напротив. Кресло Стюарта. Оно не придало ей храбрости. Она посмотрела ему в глаза.

— Как ты нашел меня?

— Рэндол заглянул в Денвер во время своего отпуска. Я спросил его о тебе. Он посчитал, что по прошествии стольких лет мне уже можно сказать, где ты обитаешь. — Он заерзал, как человек, чувствующий себя неуютно в столь непритязательной обстановке. — Я хочу знать, почему ты исчезла тогда, сразу после…

Видимо, выражение ее лица остановило его, и он по-другому закончил фразу:

— После того, что случилось.

— Мои родители узнали о нашем свидании.

Он заметно напрягся.

— Каким образом?

Она прижала свои растопыренные пальцы к натянутой на бедрах юбке, едва удерживая их от дрожи, и тихо проронила:

— Я сама им сказала.

— Зачем?

Удивляясь своей способности сдерживать слезы, она подняла на него глаза. Он все еще сидел на краю диванчика, словно готовился кинуться на нее.

— Отец, узнав о наших прогулках в парке, — нас видела там мамина подруга — пришел в ярость. Он нанял кого-то разузнать все о тебе и о твоей семье.

— О моей семье? — Майкл почувствовал тошноту. Его обуяло страстное желание дать взбучку Александру Уэйверли. — Полагаю, он рассказал тебе о моем брате-пьянице, о моей живущей в меблирашках матери, и ты сбежала.

— Для меня все это не имело ни малейшего значения. Ты знаешь об этом, Майкл. Отец пригрозил, что обручит меня до конца недели, чтобы положить конец слухам. И тогда я побежала к тебе. Я думала, если я… если мы… — Как же ей хотелось, чтобы он понял! — Я надеялась, что будет слишком поздно, и он уже ничего не сможет сделать.

— Ты ошиблась.

Маргарет встала и подошла к камину. Майкл молча наблюдал за ней. Она повернулась к нему лицом, понимая, что должна сказать ему все.

— Да, ошиблась. Отец запер меня. Потом подыскал должника, согласного на бывший в употреблении товар в обмен на погашение кредита. Стюарт Браун принадлежал к старой, уважаемой бостонской семье. Он потерял свое состояние в результате неудачных инвестиций и растрат, не в последнюю очередь благодаря своим взрослым сыновьям.

— Взрослым сыновьям?

— Стюарту исполнился пятьдесят один, когда мы поженились.

Мэг спрятала лицо в руки.

Не в состоянии представить себе восемнадцатилетнюю девочку в объятиях мужчины, годившегося ей почти в деды, Майкл встал, пересек комнату и уставился в окно. Когда он снова повернулся к ней, Мэг уже приняла свою прежнюю спокойную позу у камина.

— А что скажешь о Чарльзе Даунинге?

Майкл двинулся от окна к ней.

— Кто он тебе?

Маргарет вспыхнула от праведного возмущения.

— Я рассказала тебе то, что ты хотел узнать, и не обязана давать тебе больше никаких объяснений, касающихся моей личной жизни.

Майкл остановился, возвышаясь над нею. Не в силах сдержаться, он схватил ее за плечи и отклонил от себя так, чтобы вглядеться в ее запрокинутое лицо.

— Я жду! — требовал он ответа.

Даже его запах не забылся. С такого близкого расстояния она разглядела оставленные прошедшими годами тонкие морщинки вокруг глаз. У него были большие и теплые руки, и хотя он с силой сжимал ее плечи, она чувствовала, что он сдерживает себя.

— А ты изменился, — прошептала она.

— Если и изменился, то только из-за тебя.

Маргарет покачала головой, едва не расплакавшись.

— Прости, Майкл. Мне было всего восемнадцать. Не в моих силах было избежать брака.

Майкл смотрел прямо в полные слез карие глаза. Сознавая, что она права и что в те дни он был так же бессилен, как и она, он еще сильнее возненавидел Александра Уэйверли. После их тайного свидания он отправился в особняк Уэйверли, однако его и на порог не пустил упрямый дворецкий, сообщив, что мисс Уэйверли уехала утром из Бостона и не вернется в скором будущем.

Сейчас он видел, как она старалась сдержать себя. Однако вид ее дрожащих губ, ее близость отнюдь не способствовали его собственной сдержанности.

— Все кончено, Майкл, — неубедительно проговорила она. — Прошлое осталось позади.

— Разве? Уж не хочешь ли ты сказать, что все забыла? А подумала ли ты хоть раз, что я пережил?

Она уперлась ладонями в шелковый жилет под его распахнутым пиджаком и попыталась оттолкнуть его.

— Не нужно, Майкл, не береди душу.

Он чуть было не поддался на уговоры, но слишком уж долго он ждал, слишком часто мечтал об этом мгновении, чтобы так просто отпустить ее. Поэтому он поцеловал Маргарет, с силой сжав в своих объятиях, чтобы она не могла сопротивляться.

Однако в тот же миг, когда его губы коснулись ее, Маргарет поняла, что и не попытается высвободиться. Напротив, она прильнула к нему, словно ища убежища от бури. Его поцелуй был далек от нежности, скорей уж говорил о решимости показать ей принадлежность ему на все времена, что бы ни уготовила им судьба. Она все больше поддавалась воздействию его ласк, но в то же время понимала необходимость контролировать свои эмоции. И вот, призвав на помощь все свои силы, она прервала поцелуй.

Не в состоянии вымолвить ни звука, Маргарет отступила на шаг и оказалась прижатой спиной к прикаминной железной подставке для дров.

— Уйди, пожалуйста.

Майкл не испытывал раскаяния за содеянное. То, как она откликнулась, доказывало, что он не ошибался: где-то в глубине ее сердца еще тлела любовь к нему, готовая вспыхнуть вновь, как красные угольки в золе.

— Ты вовсе не хочешь этого.

— Хочу. Пойми, наши жизненные пути разошлись, мы не можем вернуть прошлое. Кроме того, теперь это касается не только нас.

Но Майкл не заметил скрытого намека в ее словах.

— Однажды ты умоляла меня взять тебя. Теперь моя очередь. — Он взял ее руку, которую она пыталась спрятать в складках своего платья. — Пойдем наверх, Мэгги, пойдем сейчас же. Только один раз. Скажешь потом только слово, и я навсегда исчезну из твоей жизни.

— Не надо, не проси о невозможном. — Она чувствовала, как сознание ее раздваивается. Ей хотелось снова раствориться в его объятиях, уступить его просьбе и пойти с ним наверх. Ведь об этом она и мечтала все эти долгие, полные одиночества годы, еще когда лежала ночами без сна, думая о Майкле и слушая храп Стюарта в соседней комнате.

Майкл настаивал:

— Ты как наркотик, от которого я не могу отвыкнуть. Позволь мне по крайней мере очистить свой организм от тебя, — говорил он.

Да, подумала она, их близость могла бы и ее избавить от противоречий, положить конец тем мучительным ночам, когда она томилась желанием быть с ним. Кто знает, может, потом она сможет забыть его и со спокойным сердцем выйти за Чарльза?

Искушение было велико. Но станет ли их встреча прощанием, горько-сладким завершением юношеской любви?

Но нужно было думать об Эмме, не говоря уже о своей репутации. И потом, кто поручится, что после его ухода новые воспоминания не добавят терзаний ее и без того мучительным ночам. Нет. Убежденная в своей правоте, Маргарет выпрямилась и храбро посмотрела ему в глаза.

— Нет и нет. Две неправды не делают правды. Пожалуйста, уходи, Майкл, и уходи сейчас же.

Он отпустил ее руку, но не отошел.

— Я богат, Мэгги. Даже твой отец не стал бы сейчас возражать. — Как только эти слова слетели с его уст, он пожалел, что произнес их. Хоть у него и было такое намерение с самого начала, ему стало не по себе от того, что он опустился до торговли.

— Я не виделась со своими родителями со дня бракосочетания со Стюартом Брауном. — Если Майкл и был шокирован, он никак этого не проявил. Она продолжила: — И меня не волнует, сколько у тебя денег. У меня их никогда не было.

Он провел рукой по своим волосам, потом потянул за лацканы своего пиджака, расправляя его на своих широких плечах.

— Теперь я это знаю. Прости, что сомневался в тебе. Что ж, мне пора.

Она почувствовала одновременно облегчение и страх. Это действительно конец. Майкл Шонесси сейчас повернется и уйдет из ее дома и из ее жизни. Теперь уже навсегда.

Однако посреди комнаты Майкл остановился у столика с фотографиями в рамках. У нее перехватило дыхание, когда он взял фотопортрет Эммы и уставился на него.

— В детстве ты была очень хорошенькой. Оттененный сепией снимок не передавал истинного цвета улыбающихся глаз Эммы, как и ее черных как смоль волос. Маргарет промолчала.

Когда он пересекал комнату, ему казалось, что подошвы его туфель налились свинцом.

Он услышал то, что пришел узнать, но не испытал удовлетворения. Вероятно, она права: минуло слишком много времени. Она оставила его не по своей воле, однако возникший между ними барьер непреодолим. В течение нескольких лет она была замужем за другим мужчиной, а теперь в ее распоряжении Чарльз Даунинг. Для Майкла Шонесси в ее жизни места не осталось.

Он надел пальто, набросил на шею шарф и взял шляпу. Повернувшись к ней, он увидел ее все еще стоящей у камина с решительным выражением лица.

Майкл открыл дверь, но задержался на пороге.

— Прощай, Мэгги.

Она не издала ни звука.

Он затворил за собой дверь.

Маргарет подождала, пока не замер звук его шагов, потом, как сомнамбула, пересекла гостиную и поднялась по ступенькам. Войдя в залитую солнцем спальню, она задернула шторы, не бросив даже мимолетного взгляда на покрытые снегом ветви растущего перед домом дерева.

Растянувшись на стеганом одеяле, она уткнулась лицом в согнутую руку и позволила наконец себе расплакаться.

3

Достигнув уже конца Колорадо-авеню, Майкл продолжал без конца повторять фразу, преследовавшую его со вчерашнего дня, когда он увидел Мэгги Уэйверли и понял, что окончательно потерял ее в стремительном течении времени. Все кончено.

Старательно обойдя наполненную ледяной кашицей яму, он пересек оживленную главную улицу и продолжил свою прогулку, стремясь израсходовать оставшуюся в нем невостребованной энергию до посадки в поезд на Денвер. Миновав банк на углу, он остановился на перекрестке, пережидая, пока мимо прогромыхает упряжка мулов с фургоном, и снова пересек улицу. В двух шагах от себя он вдруг увидел Чарльза Даунинга, вышедшего на тротуар и повернувшегося запереть дверь какого-то магазинчика.

Майкл приблизился к нему, весь во власти любопытства, вызываемого в нем мужчиной, который пользовался расположением Мэгги.

— Доброе утро, сэр.

Чарльз даже не пытался изобразить улыбку.

— Шонесси?

Майкл взглянул на пустой магазин.

— Ваш?

— Один из пяти, принадлежащих мне здесь, на Колорадо-авеню. Этот я сдаю.

— Могу я посмотреть?

Чарльз взглянул на него с нескрываемым подозрением.

— Это еще зачем?

Майкл пожал плечами.

— Кто знает? Я мог бы открыть еще один магазин здесь, в Теллуриде. Слышал, что здешние рудники практически истощены, но город, похоже, имеет вполне устойчивое население.

Не скрывая своих сомнений, Чарльз все же вставил опять ключ в замок и распахнул дверь.

— Каким бизнесом вы занимаетесь?

Майкл шагнул в магазин прежде, чем ответить:

— Мне принадлежит самый большой денверский универмаг «Все товары». Я подумываю о расширении своего дела.

Чарльз закрыл за собой дверь. Они оказались в длинной и узкой комнате с высоким потолком и дощатым полом. Комнату заливал свет, проникавший через два огромных окна. Печь была потушена, и в магазине было едва ли не холоднее, чем на улице.

Майкл осмотрелся, прекрасно зная, что и не подумает арендовать этот магазин. Украдкой он наблюдал за соперником. Высокий красивый блондин. Полная противоположность ему. Неужели Мэгги любит этого мужчину? У него, впрочем, вид человека, обласканного успехом, вполне уверенного в себе. И если уж ему пришлось бы выбирать для Мэгги мужчину, Чарльз Даунинг вполне подошел бы.

Чарльз смотрел в окно, потом повернулся к Майклу и медленно заговорил:

— Стюарт Браун был моим другом. Я познакомился с ним и Маргарет, когда они переехали сюда из Бостона.

Холодный требовательный голос Чарльза привлек внимание Майкла.

— Продолжайте.

— Не знаю, что вы тут делаете, но я видел, как она расстроилась после вашего вчерашнего визита. Поскольку я просил ее руки и рассчитываю на ее согласие, мне хотелось бы, чтобы вы держались от нее подальше.

Итак, вопреки внешней холодной решимости, Мэгги все-таки расстроилась, отвергнув его. Майкл стянул одну перчатку, потом вторую, заметив, как сразу напрягся Чарльз.

— Она не была расстроена, когда я уходил, — возразил он. — Напротив, она казалась вполне спокойной. — Далекой, холодной и неуступчивой, добавил он про себя.

— Когда мы пришли домой, я сразу понял, что она плакала. Она пыталась уверить меня, что вспомнила Стюарта, но я не поверил ей. Стюарт умер три года назад, и я не припомню, чтобы она пролила хоть одну слезу с тех пор. Ее страдание могло быть вызвано только вами, Шонесси.

Майкл не знал, что и подумать. Неужели их встреча довела Мэгги до слез? Чувствовала ли она себя такой же потерянной и несчастной, как и он?

— Я люблю Маргарет и Эмму, — говорил Чарльз. — Поэтому и прошу вас как джентльмена держаться подальше от них.

От них? Сигнал тревоги прозвучал в его мозгу.

— Эмма?

— Да. Эмма Браун, — Чарльз нахмурился. — Дочь Маргарет.

Дочь? Майкл, терзая перчатки в руках, инстинктивно почувствовал: что-то не так. Он не видел никакого ребенка, и Мэгги не упоминала о нем. Не желая показывать свою слабость и дать тем самым преимущество Даунингу, Майкл сменил тему.

— Сколько хотите за аренду? — Он еще раз оглядел помещение.

— Десять долларов в месяц.

— Дороговато, — заметил Майкл.

— На Колорадо нет свободных помещений, — Чарльз двинулся к двери, открыл ее, подождал, пока Майкл вышел. — Шонесси…

Майклу не понравился этот тон.

— Что?

— Надеюсь, вы меня поняли. Оставьте мою невесту в покое.

Майкл натянул перчатки. Мимо проехал дилижанс, забрызгав грязью край тротуара. Дальше по улице всадник крикнул что-то парикмахеру, подметавшему тротуар у своего заведения. Майкл улыбнулся Чарльзу и сдвинул назад шляпу.

— Я поступлю так, как посчитаю нужным. Ваше предостережение меня нисколько не остановит.

Прежде чем Чарльз успел ответить, Майкл уже шагал по направлению к отелю «Шеридан».

Прижимая к себе сверток с законченными картинами, Маргарет следила, как Эмма пробиралась по заснеженной тропинке к станции железной дороги. Даже детские ужимки не могли поднять ее настроение. Никогда еще не было ей так трудно, как вчера в тот момент, когда она прогнала Майкла. Потом вернулись Чарльз с Эммой, и Чарльз потребовал, чтобы она сказала, почему плакала. Она не сказала ему, что боль ей причинил Майкл, и соврала, что грустит по Стюарту. Теперь она чувствовала угрызения совести. Стюарт никогда не требовал от нее больше того, что она соглашалась дать, и прожитые ими вместе годы были годами безбрачия. Маргарет недоставало его, но она не оплакивала его смерть, и поэтому ей было еще тяжелее от того, что она солгала.

На улицах царила тишина. Было почти три пополудни. Если не считать нескольких повозок и верховых лошадей на привязи в разных местах авеню, не было и намека на какое-либо движение. Майкл сдержал свое слово и не приходил больше. Она предположила, что он уехал в Денвер утренним поездом.

Успокоится ли когда-нибудь ее сердце?

— Эмма! — позвала она бегущую впереди дочку. — Подожди маму.

— Иди быстрей, копуша, — рассмеялась Эмма. Ее выбившиеся из-под дерзко заломленной шляпки черные кудри отбрасывали яркие солнечные лучи, от чего казалось, что вокруг ее головы возник нимб. Предназначенная матери улыбка была такой милой, что у Маргарет сжалось сердце.

Она уже почти достигла платформы, когда заметила двигавшуюся навстречу знакомую фигуру в длинном черном пальто и касторовой шляпе, с темной сумкой в руке. Запаниковав, Маргарет бросила взгляд направо, налево, потом на Эмму, уже взбиравшуюся по ступенькам на платформу. Она попалась, деваться было некуда.

Секундой позже и Майкл увидел ее. Он удержался от желания остановиться и, только сжав еще крепче ручку саквояжа, продолжал идти. Лестницы они достигли одновременно.

— Мэгги? — учтиво поклонился он.

— Уезжаешь? — равнодушно спросила она.

— Уезжаю.

Майкл посторонился, чтобы не загораживать проход на ступеньки.

Маргарет еще сильнее прижала к себе сверток.

Ни он, ни она не двигались, стояли, каждый вбирая в себя образ другого, как иссушенная почва всасывает воду. Каждый старался запомнить другого на всю жизнь.

— Мама!

Этот зов привел ее в трепет. О Боже. Эмма и Майкл вместе! Она почувствовала неотвратимость происходящего: их встреча, как бы она ни старалась избежать ее, была неизбежна.

Волна жара, охватившая Майкла, сменилась приливом ледяного холода в венах, когда он уставился на похожего на эльфа ребенка, на одной ножке прыгавшего по платформе. Девочка была укутана в твидовое пальто и шарф крупной ручной вязки. Ее маленькая черная шляпка была подвязана сатиновой ленточкой. Сверкнувшие на него любопытством ирландские голубые глаза были такими же глубокими и ясными, как и у него.

У него вспотели ладони. Ему пришлось как следует прочистить горло прежде, чем вымолвить:

— Твоя дочь?

Маргарет почувствовала себя загнанной в ловушку, бежать ей было некуда.

— Да.

— Она похожа на одного из твоих херувимчиков.

Она не могла произнести ни слова. Внимательно следя за ним, Маргарет ждала. Он понял, подумала она. Он понял.

Эмма скатилась по ступенькам, обеспокоенно нахмурив брови. Она вцепилась в руку матери, прижавшись плечом к ее боку.

— Кто это? — прошептала она.

Майкл не мог оторвать глаз от малютки, повисшей на руке Мэгги.

— Даунинг сказал мне, что у тебя есть дочь, но я…

Она поспешно прервала его:

— Мне нужно отправить это поездом, ты уж извини нас.

Совершенно ошеломленный, Майкл смотрел, как они, держась за руки, поднимаются по деревянным ступенькам на платформу и как девочка продолжает улыбаться ему, глядя через плечо, в то время как Мэгги тянет ее к окну багажного отделения.

Медленно закипавший гнев, доселе неизведанный им, сменил поразивший поначалу Майкла шок. Та повозка, от которой он отказался возле отеля, остановилась сейчас у платформы в ожидании прибывающих пассажиров. Майкл подошел к кучеру, выудил из кармана монетку и бросил ему со словами: