За свою жизнь Эва дала «слово» трижды.

Первый раз в борделе — оно до сих пор висит на шее тяжким грузом.

Второе — после того как Нефел рассказала Эве о ее сущности, та отправилась на другую сторону Ваала и в течение целой Алой луны убивала суртуров на пограничных землях.

Третье слово она дала богатому рабовладельцу. Он очень щедро заплатил за поиск своей дочери, которая, как легкомысленная крестьянка, сбежала с одним из рабов. Эва вернула дочь домой. Отец казнил раба, а дочь выдал в эту же ночь замуж за другого. Более подходящего помещика, которому на тот момент было около шестидесяти Алых лун. Через день дочь повесилась на простынях. Эва увидела тело девушки, когда покидала пограничные земли. Дочь рабовладельца висела на дереве, а ее мать рыдала на земле и проклинала своего супруга.

На монеты, которые Эва зарабатывала, они могли вполне сносно жить. Но последний приезд домой поломал хрупкий прутик их спокойных жизней. Над Нефел надругались и прокляли. Первое, что хотела сделать Эва, — это спалить дотла весь Ваал и его мерзких жителей, но Нефел не позволила. Она родилась в этом месте и знала практически каждого. Это ее родовое гнездо.

Эва объехала много земель, ища помощи у каждого, кто готов был ее дать. Таких оказалось немного, но Эва нашла выход, как спасти подругу, которая стала семьей. Охотница узнала, что есть только один вид чародеек, которые в силах снять проклятие, где была принесена добровольная жертва. Если хоть раз в жизни вам удастся встретить такую ворожею, то это несказанная удача.

Сейчас у Эвы появился шанс прекратить терзания подруги. И она сделает все что угодно, пойдет на любые жертвы. Ведь если не станет Нефел, пропадет призрачный смысл жизни Эвы.

Начало пути

И как бы Матерь ни злилась, душа ее тянулась к покинутым детям.

Книга Матери и Отца. Алый завет. Глава 8

Я прекрасно понимала, что дорога будет не из легких. Долгий путь, много препятствий… Темные земли. Ненавижу потомков равков, это до отвращения самовлюбленные особи. Но, конечно, я не могу не признать их силу, она куда больше, чем у обычного человека. Однажды я видела, как один из потомков равков вырвал дерево с корнями и откинул его, словно оно и вовсе ничего не весило. Наверное, в нем было много магической крови, слава Матери и Отцу. С каждой Алой луной кровь первых разбавляется все больше и больше, делая существ менее различными в силе, скорости и магии.

Самая большая проблема в том, что равки не любят незваных гостей. Тем более охотников. Если верить писаниям, то именно равки были первыми, кто отделился от всех и основал свое государство.

Прежде чем уехать из Ваала, я по обыкновению посетила мальчишку — любителя подглядывать за дочерью служителя Отцу и Матери. Дала ему указания, чтобы он постоянно был рядом с хибарой Нефел, и отдала почти все монеты, этого должно хватить на еду для подруги до моего возвращения.

Стоило проехать последние рябые деревья, Салли начала нервничать. Постукивая копытами, она отказывалась идти вперед. Склоняясь к ее холке и поглаживая по гриве, я прошептала:

— Ну же, девочка, тише. Никто тебя не обидит.

Спрыгнув вниз, я сняла капюшон, достала лук, стрелу и натянула тетиву, целясь в неизвестную мишень. Луком я владею куда хуже, чем мечом, но на большом расстоянии мой верный меч бесполезен. Легким, но медленным шагом подошла к большим кустам вдали от меня, это единственное место, где можно спрятаться. Вокруг было практически пусто, позади остались редкие деревья, а впереди, за кустами, старая, в выбоинах дорога, а по бокам от нее — низкая колючая трава.

Кто бы там ни прятался — ему конец. У меня нет времени на разговоры или схватку с каким бы то ни было противником.

Мои шаги замедлились, когда я оказалась достаточно близко, чтобы позволить себе убрать лук и стрелу. С тихим стоном металла достала меч и немедля вошла в кусты. Сверху я услышала тихий шорох, но было слишком поздно, на меня что-то свалилось. Осмотревшись, я поняла: на меня накинули сетку. Сетку? Совсем сдурели?

— Тащи ее! — крикнул насквозь пропитый мужской голос.

Легким движением меча я разрезала хлипкую сетку и перешагнула ее.

— О, Матерь! — закричал второй, не менее неприятный мужчина.

Отодвинув ветки кустарника, я вышла на более яркий свет. Двое худых и грязных мужчин попятились от меня и смотрели куда угодно, но только не в глаза.

Человеческие создания самые трусливые и безрассудные. Не могу их винить — в отличие от всех остальных существ, Матерь и Отец подарили им только жизнь. Ни капли магической крови, никакого дара, вот они и пытаются выжить как могут.

Их поганые душонки не испугались того, что будут прокляты за грабеж, а возможно и за убийство, а вот посмотреть в глаза охотнице страшно. Глупцы.

— Прости! — жалобным голосом произнес более худой мужчина, задрал изорванную рубаху и прикрыл ею лицо.

И тут я увидела печальную картину: ребра, туго обтянутые кожей, впалый живот со старым глубоким шрамом, трясущиеся руки, как тонкие ветки, сжимали грязную ткань.

— Мы не знали, что ты охотник. Правда, не знали!

— Нам бы поесть, — добавил второй, вжимая ладони в свои глаза.

Как будто меня это волнует. В нос ударил отвратительный смрадный запах — живые трупы воняют хуже сточных ручейков, бегущих в центре Ваала. И я тотчас поспешила от них уйти. Приблизившись к Салли, я хмуро посмотрела на нее, пряча меч в ножны.

— И кого ты испугалась? — Кобыла начала переступать с ноги на ногу и бурчать что-то на лошадином. — Они и до следующих холодов не доживут.

А эти холода уже близко. Самая морозная ночь на Мэроу — ночь Алой луны.

Отдаленно я услышала, как худые и вонючие мужчины переговариваются с закрытыми глазами:

— Охотница ушла?

— Она нас не испепелила? Не прокляла? Душу не отняла?

— Вроде… нет.

— Ты что-то чувствуешь? Что-то болит, может?

— Живот… и зуб. Все как обычно.

Еще немного успокаивающе погладив Салли, я запрыгнула на нее, и мы сорвались с места, оставляя в ворохе пыли очередных глупцов, верящих слухам и домыслам.

Проезжая по пустынной местности, я вспомнила о Нефел. Как она там без меня? Она снова осталась одна. Если бы у меня была возможность, я всегда была бы рядом. В тот день, когда я впервые ее увидела, я осознала, что не боюсь. На какой-то краткий миг я была совершенно свободна от страха, который преследовал меня все четырнадцать лет. Тогда я многое о себе узнала, обрела верного друга и теплый очаг.

В день первой встречи мы долго разговаривали. За тонкими стенами хибары уже давно сгустились сумерки, а я все ждала, что кто-то придет. Не может ведь девочка, которой всего девять Алых лун, жить одна, тем более если люди в городе ее, мягко говоря, не жалуют.

Но никто так и не пришел.

Позже Нефел рассказала, что уже несколько дней живет одна. Ее мама ушла и не вернулась. Она всегда заставляла Нефел покрывать голову, когда та выходила из хибары. И им удавалось скрывать маленькую тайну девочки. Но когда Нефел было семь, из очага выпрыгнул огонек и быстро добрался до соломенной подстилки, на которой сидел ребенок. К счастью, пожар быстро потушили, но этот день стал роковым для Нефел и ее семьи. Маленькая девочка испугалась огня и выскочила на улицу, забыв о головном уборе. Она кричала и звала маму, на помощь пришли две женщины из города. Они бежали очень быстро, хотели спасти плачущего ребенка, но, увидев красный цвет волос, остановились и быстро вернулись обратно.

С того дня и Нефел, и ее мама стали изгоями — мерзким ведьминым пятном на окраине Ваала. Нефел не знает, как матери удавалось добывать еду, ведь из швейной мастерской, где женщина работала, ее с позором выгнали. Так продолжалось два года, а потом мама ушла и не вернулась, но появилась я.

В тот момент моей жизни я была сломлена. Я ненавидела свое тело и презирала всех и каждого, но рассказы Нефел, ее по-детски открытая душа понемногу залечивали раны, и мои терзания прекратились. Я не смогу изменить то, что уже произошло.

Правильно тогда сказала главная куртизанка пограничных земель: «Все забудется. Не сразу, но ты все забудешь». При свете дня я практически не вспоминаю о мужчине со шрамом, а вот ночью он часто приходит в мои сны, но каждый раз я даю ему достойный отпор. Я бьюсь и сражаюсь с ним на равных, но этого… всегда недостаточно. Каждый раз он одерживает победу. И в самый ужасный момент я понимаю — это сон, открываю глаза и долго лежу, смотря в темноту и думая о том, что тогда я могла бы его одолеть, но в тот момент я не знала, что нужно делать. Да и подсвечник я взяла, будучи в бреду. Я хотела сделать ему больнее, чем он сделал мне. Я помню вкус его крови на своих губах.

Раньше я не знала, как защитить себя.

Теперь знаю.

Пустынная местность постепенно сменялась еловыми деревьями, аромат хвои и свежести бодрил. Припустив поводья, я позволила Салли сбавить шаг, потрепала ее по гриве и вспомнила, как украла. Я тогда две ночи сидела у приличной хибары и наблюдала за лошадьми. Их было три, и все прекрасные, куда лучше и чище, чем большинство населения Мэроу. Но именно Салли запала мне в душу, возможно, потому что она не подпускала к себе хозяина и била его копытами так, словно от этого зависела ее жизнь. На третью ночь я пробралась за изгородь, и стоило мне подойти к Салли, я поняла — она была рождена, чтобы встретить меня. Лошадь не сопротивлялась, и нам удалось бесшумно сбежать. Тогда я почему-то считала, что спасаю ее, сейчас понимаю — это было воровство чистой воды.