— Я не очень опытна в этих вещах.

Кэт встала, с облегчением почувствовав, что ноги ее слушаются, и отвернулась от испытующего взгляда Адама.

— Что ты подразумеваешь под «этими вещами»?

— Флирт, любовные истории… — Кэт пожала плечами. — Я знаю, что такое дружба, а любовные истории не самая сильная моя сторона.

— Ты не права. — Адам ласкал губами ее шею. — У тебя все будет прекрасно в любовных делах, а чтобы ты поверила в себя, я готов прочесть тебе корректировочный курс романтической терапии.

Кэт с трудом перевела дыхание от восторга, что ее тело продолжает открывать все новые ощущения. Но она сделала усилие и подняла лицо.

— Я не могу записаться на твой начальный курс, Адам. — Кэт стала дышать ровнее, положила руки ему на плечи и посмотрела прямо в глаза. — В моей жизни сейчас так много происходит. Нужно заниматься переездом, заботиться об отце. Потом моя работа… Мы могли бы быть просто друзьями?

— Это твое последнее слово?

— По крайней мере пока.

— Вы слишком много требуете, мисс О’Мэлли. — Адам тяжело вздохнул и с сожалением покачал головой. — Я надеюсь, друзья должны помогать друг другу?

— Конечно, — ответила Кэт. — Я верю, что поддержка в жизни необходима.

Она обвила его за шею и нежно улыбнулась. Адам тоже улыбнулся, взял ее за талию и приподнял. Кэт вскрикнула от нестерпимой боли.

— Что случилось?

— Время от времени колет в боку.

— Похоже, что не просто колет. И что значит «время от времени»? Когда это началось?

— Когда Пэдди сбил меня с ног, — неохотно призналась Кэт.

— Ты же сказала, что все в порядке.

Кэт только вздохнула и виновато улыбнулась.

— Вернемся наверх, там ты сможешь посидеть. — Он взял Кэт за плечи и повел в коридор. — Мы поднимемся на лифте.

— Адам, у меня болит бок, а не перелом ноги. Не надо обращаться со мной как с ребенком.

— Ты самая упрямая девушка, которую я знаю, — проворчал Адам, поднимаясь за ней по лестнице.

— Скажи спасибо, что я расширила твой кругозор.

Ее смех пресекся, от боли стало трудно дышать.

— Это острая боль в боку, да?

Кэт посмотрела на него уничтожающим взглядом. Адам не обратил на это никакого внимания. Он открыл дверь в мансарду и подвел Кэт к длинному дивану перед камином. Кэт опустилась на его мягкие кожаные подушки и расслабилась, поняв, что если дышать неглубоко, то можно контролировать боль.

— Что это за боль? — Адам сел рядом, и Кэт едва сдержала раздражение. — Тупая? Острая? Постоянная или…

— Только не говори, что в дополнение ко всем твоим достоинствам ты еще и врач.

Кэт сбросила туфли и осторожно вытянулась на диване.

— Врач! Прекрасная мысль. Надо позвонить Дому и послушать, что он скажет.

Адам взял радиотелефон со столика. Кэт попыталась вскочить, но шлепнулась обратно, радуясь, что Адам не заметил гримасу боли, исказившую ее лицо.

— Не смей никому звонить! У меня болит только при глубоком вдохе или резких движениях. Завтра все пройдет.

— Послушай, Кэт, — настаивал Адам. — Наверное, Дом скажет, что я делаю из мухи слона, но мне будет спокойнее, если я выслушаю специалиста.

— Ну хорошо, если это имеет для тебя такое значение.

— Я всего лишь пытаюсь обезопасить себя, если ты решишь обратиться в суд.

Кэт запустила в него подушкой и решила, что приступ боли стоил того, когда снаряд попал в цель.

Адам усмехнулся и пригладил свои взъерошенные волосы.

Кэт представила, как причесывает их, спускаясь вдоль изгиба его ушей к шее, где темные пряди завиваются. У нее снова стало сухо во рту, и она стала смотреть в окно, решив сосредоточиться на панораме. Затем осторожно встала и направилась в дальний конец комнаты.

Небольшое возвышение отделяло кухню от остального пространства. Кэт посмотрела вокруг с удивлением, не обнаружив обычного холостяцкого беспорядка. Стеклянная посуда и продукты были аккуратно расставлены на открытых полках, а кастрюли и сковороды сияли на фоне скучной кирпичной стены.

Любовь отца к растениям явно передалась и Адаму. На подоконниках стояли глиняные горшочки с цветами, а волны плюща свисали с потолка, образуя живую завесу.

Кэт оглянулась. Адам говорил по телефону, но слов она не разбирала. Кэт взяла толстый том кулинарного пособия и начала его перелистывать. Книгой часто пользовались, судя по жирным отпечаткам пальцев и следам муки на страницах.

Рядом с автоматической печью для хлеба стоял мощный миксер. Адам, похоже, серьезно занимался выпечкой. Кэт подумала, что должна очень понравиться своему будущему хозяину. Она не очень хорошо готовила, зато была одаренным едоком.

Адам запрыгнул на ступеньки с ее накидкой и сумкой.

— Дом хочет тебя осмотреть. Он говорит, это вряд ли что-то серьезное, но хотел бы быть уверен в этом.

— И где он?

— В больнице «Риверсайд». Дом подрабатывает в приемном отделении, пока его ортопедический кабинет ремонтируется.

— Я не поеду в больницу, — сказала Кэт голосом, не допускающим возражений.

— Послушай, речь не идет об операции на сердце. Он сделает пару снимков, даст обезболивающее и отправит домой.

— Я не поеду в больницу, — повторила Кэт тихо, но твердо.

— Я бы не хотел нести тебя до машины, но, если надо, я это сделаю. — Он замолчал и хлопнул себя по лбу. — Впрочем, что я говорю? Я хочу нести тебя до машины!

— Уговорил.

Кэт взяла сумку и, не взглянув на Адама, направилась к выходу.

— В чем дело? Тебя беспокоит еще что-то, кроме боли? Скажи, что случилось?

Кэт по-прежнему смотрела в сторону.

— Я очень не хочу туда возвращаться. Два года назад мою маму сбила машина. Она умерла в приемном отделении «Риверсайд».

Адам начинал терять терпение. Он вздохнул, вспомнив каменное выражение на лице Кэт, когда она шла за медсестрой в кабинет. Наконец автоматическая дверь с шуршанием распахнулась и появился бородатый мужчина в халате.

— Рад тебя видеть, старина. — Дом пожал руку Адаму и похлопал его по спине. — Здесь сегодня просто бедлам. Толпы пациентов. Поэтому тебе нельзя было пройти с Кэт.

— Что с ней?

— Все нормально, если не считать пары трещин на ребрах. К утру боль усилится, но через некоторое время все пройдет само.

— Черт! — Адам сунул руки в карманы и покачал головой.

— Да ничего опасного: через четыре-пять дней твоя подружка будет совершенно здорова.

— Тебе легко говорить. Это не твоя собака на нее набросилась.

— Да успокойся. Кэт смеялась до упаду, когда рассказывала об этом.

— Смеялась? Да ты волшебник! Когда мы ехали сюда, она не могла даже разговаривать.

— Да, девушка была подавлена. У нее с этой больницей связаны тяжелые воспоминания.

— Кэт рассказала тебе о матери? Вот так запросто? Мне это пришлось вытягивать клещами.

— Видишь ли, старик, ты не обладаешь таким обаянием, как я. А если серьезно, то я давно практикую и знаю, как помочь пациенту расслабиться. Пошли выпьем по чашке кофе, пока она оденется и подпишет кое-какие бумаги.

Они направились в небольшую комнату, где не было ничего, кроме автомата для кофе, потрескавшейся виниловой кушетки и раковины.

— Роскошная комната отдыха для персонала, — скривился Дом, нацедил кофе в пластиковый стаканчик и протянул его Адаму. — Расскажи мне про вас с Кэт.

— Дом, она потрясающий художник по гобеленам. Я хочу, чтобы Кэт представила эскизы в художественную комиссию «Интертеч», а она об этом и слышать не желает. Ты можешь в такое поверить? Получить шанс сделать главную работу для вестибюля нового делового центра! Любой художник прыгал бы от счастья, а ей хоть бы что.

— Наверное, на то есть причины.

— В общем, Кэтрин в таком состоянии, что ничего не хочет. — Адам улыбнулся в ответ. — И я собираюсь ей помочь из него выбраться.

— Зачем тебе это?

— Я же сказал: хочу, чтобы она сделала гобелен.

— И это единственная причина? Старик, я тебя никогда таким не видел. Меня беспокоит, как бы ты не заболел.

Через стеклянную дверь Адам увидел выходившую Кэт и выскочил в коридор. Ее лицо просветлело, но она сказала, почти не разжимая губ:

— Пойдем отсюда, пока твой друг не взял шприц.

— Следующая встреча с ним будет в неофициальной обстановке, — успокоил Кэт Адам и помог надеть накидку.

Дом предостерегающе поднял руку:

— Минутку. Ты помнишь все, что я сказал?

— Все предписания здесь. — Кэт помахала листком бумаги. — Неделю не поднимать тяжелое, обычный двигательный режим, обезболивающее, не содержащее аспирина… Ой, у меня дома только аспирин. Ты мне можешь что-нибудь дать?

— Ты живешь с семьей, Кэт?

— Да, с отцом, но он сейчас уехал. А что?

Дом нахмурился.

— Послушай совета врача и останься на эту ночь у Адама. Сейчас у тебя небольшая боль, а утром покажется, что по тебе пробежало целое стадо слонов. Я должен быть уверен, что о тебе есть кому позаботиться. Ты сможешь поехать домой завтра днем.

Кэт покачала головой и тяжело вздохнула:

— Это наказание за провинность.

— Я знаю, — ответил Адам. — У меня такие стесненные условия — надо подумать, куда тебя положить спать.

— Он когда-нибудь бывает серьезным? — спросила Кэт врача с притворным отчаянием.

— Никогда. С тех пор как двадцать пять лет назад мы с ним познакомились в песочнице, — ответил Дом, взял листок у Кэт и нацарапал несколько строчек на полях. — Поскольку ты едешь к Адаму, я кое-что изменил. Выпей на ночь пару бокалов домашнего вина, которое делает его отец, а обезболивающее — утром, когда откроются дежурные аптеки.

— Шутишь? — спросили Адам и Кэт одновременно.

— Такое лекарство способно вылечить все — вплоть до чумы, и потом оно очень вкусное. Для ребер с трещинами это будет очень хорошо. Адам, сделай так, чтобы Кэт хорошо выспалась. Это значит — держи собаку Баскервилей от нее подальше.

Динамик на стене затрещал:

— Дежурный врач! Срочно в палату номер три!

Дом подмигнул им и побежал по коридору. Адам обнял Кэт за плечи.

— Поехали?

Девушка прижалась к нему и снова тяжело вздохнула.

— Куда? В мансарду? Я слишком устала, чтобы возражать.

Адам потрогал ее лоб.

— Слишком устала? Значит, тебе хуже, чем я думал. Лучше я снова позову Дома.

Кэт признательно улыбнулась:

— Хватит ломать комедию, парень. Отвези меня домой. — И быстро поправила себя: — То есть в мансарду.

— Это и есть дом.

Адам обнял Кэт и повел ее к машине.

Глава 5

Дверь в мансарду распахнулась. «Я дома». Непрошеные мысли полезли в голову Кэт. Первая — пугающая мысль о том, что ее жизнь так изменилась за последние семь часов, вторая — неприятие этого.

Она остановилась на пороге и спросила, где Пэдди. Адам посмотрел на часы:

— Уже поздно, так что он, вероятно, спит в моей постели. — И включил приглушенный свет.

Он повел Кэт в другой конец комнаты по невысоким ступенькам за стеклянную стену. Звучный храп подтвердил предположение Адама. Пэдди растянулся во всю длину на ярком стеганом одеяле, покрывавшем огромную кровать. Хозяин толкнул его.

Пэдди открыл один глаз, злобно посмотрел на Адама и снова заснул. Адам схватил пса за ошейник и без всяких церемоний спихнул его на великолепный красно-черный ковер.

Кэт в ужасе вздрогнула.

— Ты позволяешь ему спать на таком ковре?

— Индейцы навахо делают прочные вещи. К тому же это легче, чем перекладывать Пэдди куда-нибудь еще. — Глаза Адама заблестели. — Послушай, если ты в самом деле хочешь платить за аренду, научи его хоть каким-нибудь манерам.

Кэт с сомнением посмотрела на Пэдди, чей храп отдавался эхом от розоватых кирпичных стен.

— А ты уверен, что этот пес обучаем?

— Если верить его последнему инструктору, он сообразителен, хотя и упрям.

Адам достал из шкафа красную ночную рубашку.

— Как насчет этого?

— Не могу представить тебя в ночной рубашке.

— А тетя Кармела может. Она мне их дарит на каждое Рождество. — Адам весело прищурился. — Представь меня зимой в тренировочном костюме. А летом… — Его голос интригующе затих.

— Слава Богу, сейчас зима, — ответила Кэт столь же ледяным тоном, сколь горячим было ее лицо.

— Уже почти весна, — напомнил ей Адам. — Весной все тает, даже снежные принцессы. — Он открыл дверь в ванную. — Не хочешь принять ванну, чтобы расслабиться?

— Я могу там заснуть, поэтому только переоденусь.

— Ну ладно. Я тоже надену что-нибудь поудобнее.

Он подмигнул и закрыл дверь. Затем направился к кровати, стараясь не думать о том, что Кэт будет спать там одна, в то время как ему предстоит ворочаться на диване. Он переоделся в вылинявшие джинсы и поношенную индейскую куртку.

«Пицца! — вспомнил Адам. — Она разогревалась в микроволновой печи!» Посмотрел на часы и нахмурился. Затем окликнул Кэт. Не услышав ответа, постучал в дверь ванной.

— Ты не передумала насчет ванны?

— Нет! — Ее голос казался расстроенным. — Но я еще даже не сняла это чертово платье.

Адам открыл дверь. Кэт опиралась на умывальник, ее лицо раскраснелось.

— Я не могу расстегнуть молнию.

— Почему ты меня не позвала?

Он подошел и откинул со спины ее рыжие волосы, ощутив пленительный цветочный запах.

— Потому что я не люблю просить о таких глупостях.

Язык у Адама прилип к небу, и он старался не обращать внимания на то, как ее шелковистые пряди щекочут ему руку. Он начал расстегивать молнию, обнажив полоску кожи, усыпанной веснушками, похожими на капельки жженого сахара. В какой-то момент Адаму захотелось попробовать языком, сладкие ли они.

Он расстегнул молнию до пояса и посмотрел в зеркало. Лицо Кэт стало пунцовым. Не отрывая глаз от ее отражения, он провел шершавыми пальцами по ее спине от шеи до кружева на комбинации.

— Дальше я сама, — прошептала Кэт.

Адам в ответ провел рукой в обратном направлении.

— Быть только друзьями? — Он запустил обе руки в ее волосы и медленно рассыпал их по обнаженным плечам. — Ты уверена, что хочешь только этого?

Кэт неуверенно улыбнулась и призналась:

— Некоторые части моего тела хотят большего.

Адам повернул ее лицом к себе. Глаза девушки блестели. Губы были влажны и слегка раскрыты.

— Дай подумать, — пробормотал он. — Эта часть тела хочет, чтобы мы были больше чем друзьями. — И коснулся пальцем ее мягких губ. — Я прав?

В ответ Кэт подняла голову и коснулась губами его щеки.

— Да, — прошептала она. — Да!

Адам поцеловал ее, сначала сдержанно, а потом все более пылко и настойчиво. По телу Кэт прошла дрожь, когда его язык вкушал сладость ее губ. Поцелуи снежной принцессы были сначала робкими, словно ждущими ответа. Адама охватило желание. Он ласкал ее плечи и руки. Платье Кэт соскользнуло на пол. Адам выпрямился и провел пальцами по впадинам над ключицами, а затем ниже — по нежным холмикам ее груди. Их немедленный ответ ощущался через мягкий шелк комбинации.

— Мне кажется, я нашел и другие заинтересованные части тела.

Кэт вспыхнула, но не отпрянула.

— Кажется, я знаю, — сказал Адам и нежно похлопал ее по лбу. — Ты еще не готова к этому, да?

Кэт посмотрела в сторону.

— Сейчас, наверное, готова, но не буду готова завтра. Извини.

— Когда мы будем заниматься любовью, я хочу, чтобы ты просыпалась с прекрасными воспоминаниями, а не с сожалением. — Адам грустно улыбнулся. — Я не хочу большинства голосов частей твоего тела. Мне нужно полное единодушие.

— Ты хотел сказать — если мы будем заниматься любовью, — поправила Кэт.

— Я пытаюсь представить себе результат. Как в творческом процессе.

Кэт выглядела озадаченной.

— Ты что же, ставишь себе цель и представляешь, как ее достигнуть?

Адам, раздумывая, прищурился.

— Очень важно детально представить себе ход событий. Я вижу, как мы сидим на диване. Это намного романтичнее, чем стоять над умывальником.

— Надо же что-нибудь усовершенствовать, — согласилась Кэт.

— Не мешай. — Адам посмотрел на нее с напускной суровостью. — Мы сидим на диване и пьем бренди.

— От бренди меня клонит в сон.

— Хорошо. Мы сидим на диване и пьем диетическую пепси-колу. — Он приложил палец к губам Кэт, удерживая ее от комментария. — На тебе что-нибудь мягкое и шелковистое. Твои волосы распущены, как сейчас. Ты гладишь меня по щеке.

— Вот так? — Кэт погладила его. — А что потом?

Язык у Адама прилип к небу.

— Ты говорила, что думала о наших отношениях. И что ты решила?

— Что было бы глупо рисковать нашей дружбой ради нескольких занятий любовью. — В глазах Кэт блеснуло озорное выражение. — Что, если мы намечаем себе разные цели?

— У тебя нет никаких шансов. Я очень настойчивый малый.

— Но почему? — спросила Кэт уже серьезно. — Ведь мы знакомы всего несколько часов.

— Но часов, наполненных столькими событиями! — напомнил Адам. — Я не могу тебе это объяснить. Между нами что-то произошло, Кэт. Разве ты не чувствуешь? Разве ты не хочешь понять, к чему это приведет? — Он сжал ее руки. — Я хочу знать о тебе все и хочу, чтобы ты знала все обо мне. С тобой я чувствую что-то, чего не знал раньше, и мне это нравится. Очень.

— Я тоже, и меня это пугает. Очень.

Зазвенел таймер, и оба вздрогнули.

— Пицца! — воскликнул Адам. — Надо ее вынуть. Ты сможешь надеть ночную рубашку без моей помощи? Хотя комбинация выглядит намного привлекательнее.

— Спасибо, — ответила Кэт, — но я не могу отказаться от столь экзотичной ночной рубашки.

— Этого-то я и боялся. — Адам нежно поцеловал ее. — Поспеши, пока пицца не остыла.

Он вышел, а Кэт снова прислонилась к раковине и прошептала:

— О да! Ты заставил меня почувствовать то, чего я не знала раньше.

Ее колени дрожали, а в животе, казалось, поселилась целая стая бабочек. Кэт с трудом удержалась, чтобы не догнать Адама и просить целовать ее снова и снова. Она повернулась, посмотрела в зеркало и подумала: «О Адам! Что ты со мной сделал?»

Отражение с загадочным выражением глаз казалось ей совершенно незнакомым. Раскрасневшиеся щеки, взъерошенные волосы, покрасневшие губы. «Неужели это я?»

Кэт медленно спустила комбинацию с плеч, и та соскользнула на пол. Она испугалась мгновенной реакции своего тела. Зеркало подтвердило ее опасения: оказывается, можно краснеть всем телом.

Повернувшись спиной к зеркалу, Кэт взяла красную ночную рубашку и с трудом надела ее. Потом застегнула пуговицы на груди и закатала рукава. Попыталась причесаться и снова почувствовала боль в боку. Щетка выпала из ее руки.

Выходит, что Дом был прав. Боль усиливалась.

Приподняв подол длинной рубашки, чтобы не споткнуться, Кэт вышла из ванной. Она с облегчением заметила, что Пэдди покинул спальню и теперь лежал, растянувшись на ковре перед камином.

Адам вышел из кухни, неся поднос с тарелками, салфетками и пиццей. Поставив все на невысокий столик, на котором уже находилась зеленая бутылка без этикетки, штопор, два бокала, он с удовлетворением оглядел свою работу.

— Ужин готов! И предписание Дома!

Ловко вытащив пробку, Адам наполнил бокалы.

— Не припомню, чтобы доктор что-нибудь прописывал тебе, — съязвила Кэт.

— Это его оплошность. Мне тоже нужно немного выпить, дабы успокоить расшатавшиеся нервы. За твое здоровье!

Кэт смотрела, как мерцает огонь камина сквозь жидкость соломенного цвета.

— Я почему-то всегда считала, что вино должно быть красным.

Она сделала глоток, и ей обожгло горло. Кэт закашлялась до слез.

— Это не совсем то, о чем говорил доктор, — признался Адам. — У меня не осталось отцовского вина, поэтому я налил граппу. Ее гонят из виноградной выжимки.

Кэт наморщила лоб, что-то вспоминая.

— Гонят? Значит, это как виски?

— Немного покрепче. Скорее как бренди.

— Бренди? Но я терпеть не могу бренди. От одного его запаха меня клонит в сон.