Мистер Малленз, великодушный до последнего часа, оставил Джорджу пятьдесят фунтов и золотые часы. Джордж потратил деньги на покупку одежды и сказал своей домовладелице, что часы достались ему в наследство от деда. От ирландского деда — ОТарфорта, владельца замка Гарфорт…

— Я не думал, что когда-нибудь все откроется, — горестно признался Джордж. — Но у миссис Гидни есть подруга, чей муж занимается торговлей тиковым деревом и знает зятя старого Малленза, и, похоже, эта подруга однажды встретилась с миссис Малленз и они завели разговор о Восстании, и миссис Малленз рассказала обо мне: о том, как ее муж оплатил мое обучение в школе и устроил меня в фирму, и как хорошо у меня идут дела, и… в общем, обо всем. Она даже показала мою фотографию, о которой я совсем забыл. Я послал им снимок незадолго до окончания школы. Я писал старикам, знаете ли. А потом эта подруга написала миссис Гидни…

Миссис Гидни, по-видимому, сочла своим долгом предупредить свою милую подругу миссис Харлоу, а миссис Харлоу, глубоко расстроенная двуличностью Джорджа, естественно, рассказала все дочери. Но если две старшие леди были просто потрясены новостью, то Белинда пришла в ярость — не столько потому, что он солгал ей, сколько потому, что он поставил ее в глупое положение. В конце концов, именно они с матерью по сути поручились за Джорджа и ввели его в пешаварское общество. Хотя он и привлек бы к себе известное внимание одной своей наружностью, но никогда бы не снискал такого общественного признания, какое получил с самого начала благодаря пристрастному отношению к нему миссис Харлоу и дружбе с ее дочерью. Помимо всего прочего, Белинда верила в романтическую историю о любовной связи его мифической прабабушки с лордом Байроном (справедливости ради надо заметить, что к распространению данного слуха Джордж не имел никакого отношения), но если она не находила ничего ужасного в мысли о незаконнорожденной бабушке, появившейся на свет от столь благородных родителей (скорее даже, наоборот, приходила в восторг от нее), то внебрачная дочь цветного сержанта и индианки из низшей касты — это совсем другое дело, в высшей степени отвратительное. Получалось, что мать Джорджа всего лишь полукровка, незаконнорожденная евразийка, вышедшая замуж за капрала пехотного полка, а сам Джордж имеет не просто слабую примесь черной крови — он на четверть индиец, причем из низшей касты. И это человек, которому Белинда помогла войти в пешаварское общество, с которым танцевала и обедала, которого одаряла улыбками! Теперь все остальные девушки будут смеяться над ней, и она никогда не загладит эту ошибку. Никогда.

— Она была в страшной ярости, — прошептал Джордж. — Говорила такие ужасные вещи… что все полукровки лжецы и что она больше не желает меня видеть и если… если я посмею еще хоть раз заговорить с ней, она м-меня з-зарежет. Я и не предполагал, что на свете бывают такие жестокие люди. Она даже не казалась х-хорошенькой… она казалась уродливой. А ее голос… Миссис Харлоу все повторяла: «Ты говоришь не всерьез, дорогая. Ты говоришь не всерьез». Но она говорила очень даже всерьез. А потом н-начала рассказывать всем подряд. Я точно знаю, потому что все смотрят на меня, как на какое-то мерзкое насекомое, и… что мне делать, Аш? Я бы наложил на себя руки, если бы смог, но у меня не хватает смелости. Даже когда я пьян. Но я не могу оставаться здесь. Не могу! К-как по-вашему, если я чистосердечно признаюсь во всем начальнику, он переведет меня в д-другое место? Если я буду умолять на коленях?

Аш не ответил. Он находился в тошнотворном оцепенении и, вопреки всему, отказывался верить услышанному. Он не хотел и не мог поверить, что Белинда способна на такое. Джордж — да. Поведанная история объясняла многое в Джордже: болезненную ранимость и неуверенность в себе, резкое превращение из косноязыкого робкого юноши в развязного и самонадеянного, произошедшее, когда Белинда принялась флиртовать с ним, а миссис Харлоу начала выказывать предупредительное внимание и благосклонность и он наконец поверил в себя, и, самое главное, полный упадок нравственных и физических сил, случившийся сейчас, когда обнаружилась фальшивость его выдуманного мира. Но Белинда не могла повести себя так, как он описывал. Джордж снова все придумал и, повинуясь голосу нечистой совести, вложил ей в уста обличительные речи, с которыми сам обращался к себе. Он боялся услышать от нее нечто подобное и теперь наказывает себя, воображая, будто она действительно говорила такие вещи. Вполне возможно, он выдумал также и помолвку Белинды с мистером Подмор-Смитом, в которую Аш тоже отказывался верить, покуда не услышит о ней от самой девушки. И если родители действительно принуждают ее к браку с мерзким стариком, впавшим в детство, тогда он выскажет им все, что о них думает.

Аш встал, отдернул чик и крикнул слуге нанять ему тонгу.

— Но вы же не уходите? — выдохнул Джордж, охваченный паникой. — Не уходите. Пожалуйста, не уходите! Если вы меня оставите, я… я снова напьюсь, а тогда будет еще хуже. Бренди придает мне смелости. Я могу в-выйти из дома и совершить к-какую-нибудь глупость. Как сегодня с утра, когда я отправился в клуб и выставил себя на посмешище.

— В таком случае не напивайтесь, — раздраженно отрезал Аш. — И бога ради, Джордж, прекратите жалеть себя. Вы не должны падать духом потому только, что вас уличили в глупом вранье насчет вашей бабушки. Кому какое дело, кем она была или не была? Вы же остались самим собой, верно? Смешно думать, будто люди любили вас за то, что ваша бабушка была гречанкой, или итальянкой, или кем там еще. А если вы хоть на минуту вообразили, будто Белинда или еще кто-нибудь собирается распространять россказни о ней, значит, вы сумасшедший. Знаете, в чем дело, Джордж? Вы все преувеличили сверх всякой меры и настолько упивались жалостью к себе, что даже не попытались остановиться хотя бы на минуту и посмотреть на дело разумно.

— Вы не слышали, что г-говорила мне Белинда, — задыхаясь, пролепетал Джордж. — Если бы вы слышали…

— Наверное, она ужасно рассердилась на вас за ваше дурацкое вранье и просто хотела наказать вас. Напрягите мозги хоть на секунду и прекратите вести себя словно истеричный трус. Если Белинда такая, какой я ее считаю, она будет хранить молчание ради вашего блага, а если она такая, какой вы ее считаете, она будет хранить молчание в своих интересах. То же самое касается ее матери и миссис Гидни: едва ли они захотят афишировать тот факт, что они оказались легковерными старыми сплетницами.

— Об этом я не подумал, — согласился Джордж, слегка оживившись. — Да, пожалуй… — Он снова поник. — Но знаете, никто не разговаривал со мной в клубе сегодня утром, кроме миссис Виккари. Все остальные просто таращились на меня, перешептывались и хихикали…

— Ох, прекратите, Джордж! — сердито перебил Аш. — Вы появляетесь в клубе воскресным утром пьяный в стельку и еще удивляетесь, что люди обращают на вас внимание. Во имя всего святого, перестаньте разыгрывать трагедию и попытайтесь посмотреть на вещи трезво.

Заслышав цокот копыт и звон колокольчика, возвещающие о прибытии тонги, он взял шляпу, а Джордж тоскливо сказал:

— Я надеялся, вы задержитесь еще н-немного и… и дадите мне дельный совет. Ужасно сидеть здесь в одиночестве и все думать, думать, а если бы я мог просто поговорить об этом…

— Вы говорили об этом более часа, — резко заметил Аш. — А коли вам действительно нужен мой совет — пожалуйста: забудьте о случившемся, помалкивайте о своей бабке и прочей родне и ведите себя как ни в чем не бывало, а не выставляйте свое горе на всеобщее обозрение, вызывая разные толки. Никто никогда не узнает об этой истории, если вы будете сохранять спокойствие и держать рот на замке.

— Вы действительно так считаете? — пролепетал Джордж. — Возможно, вы правы. Возможно, никто ничего не узнает. Вряд ли я вынесу, если правда откроется. Если такое случится… Аш, скажите честно, как бы вы поступили на моем месте?

— Я бы застрелился, — нелюбезно сказал Аш. — До свидания, Джордж.

Он сбежал по ступенькам веранды, сел в тонгу и поехал обратно в клуб, где взял свою лошадь и направился к бунгало Харлоу. На этот раз удача улыбнулась ему: родители Белинды по-прежнему отсутствовали, а сама она уже вернулась и отдыхала. Слуга, пробужденный от дневного сна, очень не хотел беспокоить молодую госпожу, но Аш пригрозил войти к ней без предварительного доклада, и слуга поспешно удалился, постучал к ней в дверь и сообщил, что некий сахиб желает видеть ее и не уйдет, пока не добьется своего. Однако, когда пятью минутами позже Белинда появилась в гостиной, Ашу сразу стало мучительно ясно, что она ожидала увидеть совсем другого человека. Она весело вбежала в комнату, но в следующий миг резко остановилась, и улыбка погасла на прелестном лице, а глаза расширились от тревоги и гнева.

— Аштон! Что вы здесь делаете?

Что-то в ее тоне и выражении лица привело Аша в полную растерянность, и он неуверенно проговорил, слегка заикаясь, как Джордж:

— Я… хотел увидеть вас, дорогая. Ваша мать написала мне. Она сообщила, что вы… вы собираетесь замуж. Это ведь неправда, да?

Белинда не ответила на вопрос. Вместо этого она сказала:

— Вам не следовало приходить сюда. Вы сами знаете, что не следовало. Прошу вас, уходите, Аштон. Папа рассердится, коли вернется и застанет вас здесь. Абдул не должен был впускать вас. Уходите сейчас же!

— Так это правда? — спросил Аш, проигнорировав просьбу удалиться.

Белинда топнула ногой.

— Я попросила вас уйти, Аштон. Вы не имеете права врываться сюда и устраивать мне допрос, когда знаете, что я одна и…

Аш двинулся к ней, и она испуганно попятилась. Но он прошел мимо нее, запер дверь на ключ, положил ключ в карман, а потом вернулся назад и встал между девушкой и дверью на веранду, отрезая путь к бегству.

Белинда открыла рот, собираясь позвать слугу, но тотчас закрыла, устрашившись перспективы вовлечь одного из слуг в столь неловкую ситуацию. Разговор с Аштоном, пусть и чрезвычайно неприятный, представлялся меньшим из зол, а поскольку он все равно состоялся бы рано или поздно, она вполне может покончить с делом прямо сейчас. Поэтому Белинда улыбнулась и заискивающе сказала:

— Пожалуйста, давайте обойдемся без сцен, Аштон. Я знаю, вам сейчас тяжело. Вот почему я и попросила маму написать вам — я не могла сама причинить вам боль. Но вы наверняка уже осознали, что в момент нашей первой встречи мы оба были слишком молоды, чтобы толком разобраться в своих чувствах и понять, что они недолговечны, как и говорил папа.

— Вы собираетесь замуж за этого Подмора? — холодно спросил Аш.

— Если вы имеете в виду мистера Подмор-Смита, то да. И вам нет необходимости разговаривать со мной таким тоном, потому что…

— Но, дорогая моя, вы не можете безропотно подчиниться родительской воле. Неужели, по-вашему, я не понимаю, что все это дело рук вашего отца? Вы любили меня, вы собирались выйти замуж за меня, а теперь он принуждает вас к такому ужасному браку. Почему вы не отстаиваете свои права? О Белинда, дорогая, неужели вы не видите?

— Я все прекрасно вижу, — раздраженно сказала Белинда. — Я вижу, что вы ничего об этом не знаете. Да будет вам известно, что папа решительно возражал против помолвки. И мама тоже. Но мне уже не семнадцать лет, в этом году мне исполнится девятнадцать, и я достаточно взрослая, чтобы знать, чего хочу. Поэтому они ничего не могли поделать и в конце концов были вынуждены согласиться, так как Амброуз…

— Вы притворяетесь, будто любите его? — резко перебил Аш.

— Разумеется, люблю. Вы же не думаете, что я вышла бы замуж не по любви.

— Неправда. Я вам не верю. Этот жирный, занудный, напыщенный старик одного возраста с вашим отцом…

Кровь прилила к лицу Белинды, и внезапно Ашу вспомнились слова Джорджа о том, как она дурнеет от злости. Она подурнела сейчас, и в ее дрожащем от гнева голосе послышались визгливые нотки.

— Он моложе моего отца! Моложе! Да как вы смеете говорить со мной в таком тоне? Вы ревнуете, потому что Амброуз вхож в высшее общество, он зрелый, интересный и преуспевающий человек. Надежный и достойный уважения мужчина, а не глупый мальчишка, который… — Она остановилась на полуслове, закусила губу, а потом с усилием овладела собой и сказала более спокойным тоном: — Извините, Аштон. Но я страшно злюсь, когда люди говорят такие вещи. В конце концов, вы точно так же злились, когда папа считал вас слишком молодым. Вы говорили, что возраст не имеет никакого значения, помните? И это действительно так. Амброуз понимает меня, и он добрый, щедрый, умный, и все говорят, что он непременно станет губернатором. Может даже, однажды он станет вице-королем.

— Наверное, он еще и богат вдобавок.

Белинда не услышала саркастических ноток в голосе Аша и, восприняв замечание всерьез, счастливо сказала:

— Да. Он дарит мне такие замечательные подарки. Вот, взгляните.

Она с неподдельным удовольствием вытянула вперед левую руку, и Аш с болью увидел у нее на пальце кольцо с огромными бриллиантами, каждый из которых по меньшей мере вдвое превосходил размерами жемчужины на прелестном, но непритязательном колечке, что он купил для своей возлюбленной в Дели полтора с лишним года назад. Казалось, с тех пор прошло гораздо больше времени — лет пять, самое малое. Слишком много для Белинды, которая собиралась выйти замуж за человека, годившегося ей в отцы. За жирного, богатого, преуспевающего вдовца, который имеет возможность дарить ей бриллианты и сделает ее леди Подмор-Смит — и мачехой двух своих дочерей такого же возраста, как она сама.

Казалось, говорить больше не о чем. Бриллиантовое кольцо на пальце Белинды ясно свидетельствовало, что любые доводы и мольбы не возымеют никакого действия и ему остается только пожелать ей счастья и удалиться. Было странно думать, что он собирался прожить с ней всю жизнь, а сейчас, вероятно, видит ее в последний раз. Внешне она оставалась все такой же бело-розовой и очаровательной, как прежде, однако теперь Аш ясно понимал, что на самом деле никогда не знал, что творится в этой золотоволосой головке, и полюбил девушку, существовавшую главным образом в его воображении.

— Полагаю, я делал то же самое, — медленно проговорил он. — Тешил себя приятными выдумками, как Джордж.

Белинда напряглась, и лицо ее снова некрасиво покраснело от гнева, а голос зазвучал пронзительно и злобно:

— Не упоминайте при мне имени Джорджа. Он безродный лживый лицемер. Все эти россказни про бабку-гречанку…

Увидев выражение лица Аша, она осеклась и испустила резкий смешок, такой же противный, как голос.

— Ах, я забыла: вы же ничего не знаете. Что ж, я расскажу вам. Она была такой же гречанкой, как я. Она была базарной торговкой, и если он думает, что я собираюсь молчать, он глубоко ошибается.

С трудом шевеля непослушными губами, Аш, запинаясь, проговорил:

— Вы не можете… Вы говорите не всерьез… Вы не стали бы…

Белинда снова рассмеялась, ее глаза горели от гнева и злобы.

— Очень даже могу. Уже смогла. Неужто вы думаете, что я собираюсь сидеть и ждать, пока еще кто-нибудь не узнает и не начнет всем рассказывать, чтобы люди смеялись надо мной и мамой за нашей спиной и жалели нас, купившихся на ложь? Да я лучше умру! Я сама все расскажу: скажу, что с самого начала подозревала неладное и хитростью заставила его во всем признаться, и…

Голос у Белинды дрожал от возмущения и чувства оскорбленного самолюбия, и Аш мог лишь оторопело смотреть на нее, пока с прелестных розовых губ безудержным потоком лились полные злобы и желчи слова, словно она была не в силах остановиться. Будь он старше, умнее и сам не так сильно уязвлен, возможно, он понял бы, что на самом деле это просто истерика испорченного ребенка, избалованного, заласканного и захваленного до такой степени, когда здравый смысл и детская веселость сменяются самомнением и тщеславием и любое противодействие, любая воображаемая обида преувеличиваются до размеров непростительного оскорбления.

Белинда была молода и не слишком умна. По глупости она принимала за чистую монету комплименты своих поклонников и после головокружительного года пребывания в статусе первой красавицы привыкла принимать лесть, восхищение и зависть окружающих как должное. Она сверх всякой меры возвысилась в собственных глазах и теперь жестоко мучилась мыслью о том, что скажут несколько завистливых молодых леди, когда узнают, как она попалась на удочку. Да как Джордж посмел солгать ей и выставить ее на посмешище? Такой, по существу, была инстинктивная реакция Белинды на разоблачения, сделанные миссис Гидни. Истинная причина лжи и позерства Джорджа, личная трагедия, сокрытая за ними, унижение, которое он терпел сейчас, — об этих сторонах дела она даже не задумывалась, поскольку, потрясенная открытием, могла думать лишь о том, как случившееся отразится на репутации мисс Белинды Харлоу.

После мамы и самого Джорджа Аш оказался первым человеком, которому Белинда смогла излить все негодование и боль уязвленного тщеславия, накопившиеся в ней с момента, когда она узнала о двуличности Джорджа, — и она испытывала огромное облегчение. Но для Аша, слушавшего гневное словоизвержение, это стало окончательным прозрением, полным развенчанием образа милой, доброй, невинной девушки, существовавшего в его воображении. Обладательница этого визгливого голоса не имела с ним ничего общего. Она была расчетливой, хваткой женщиной, собиравшейся выйти замуж за жирного старика из-за денег и ради высокого положения в обществе. Бессердечной, исполненной снобизма особой, осуждавшей человека за грехи его предков, и злоречивой мегерой, способной погубить чужую репутацию, дабы избежать незначительного ущерба для своей собственной.

Аш хранил молчание и не предпринимал никаких попыток прервать яростную тираду, но, очевидно, на лице у него явственно отразилось отвращение, ибо Белинда вдруг возвысила голос, по-кошачьи стремительно выбросила вперед руку и нанесла ему пощечину с такой силой, что у него голова дернулась назад, а у нее заныла ладонь.

Сей поступок стал неожиданностью для них обоих, и несколько мгновений они в ужасе смотрели друг на друга, лишившись дара речи от потрясения. Потом Аш холодно промолвил: «Благодарю вас», — а Белинда разразилась рыданиями, круто развернулась и бросилась к двери, разумеется запертой.

Именно в этот момент хруст гравия под колесами возвестил о несвоевременном возвращении майора и миссис Харлоу, и следующие десять минут были, мягко выражаясь, довольно сумбурными. К тому времени, когда Аш достал ключ из кармана и отпер дверь, Белинда впала в совершенную истерику, и взору ошарашенных родителей явилась рыдающая, визжащая дочь, которая вылетела из гостиной, пронеслась через холл и скрылась в своей спальне, захлопнув дверь с таким грохотом, что стены бунгало сотряслись.

Майор Харлоу первым овладел собой, и все, что он имел сказать по поводу манер Аша и ситуации в целом, отнюдь не услаждало слуха. Миссис Харлоу не приняла участия в разговоре, она сразу бросилась утешать сокрушенную горем дочь, и заключительная часть гневной речи ее мужа прошла под аккомпанемент приглушенных стонов и возбужденных материнских призывов сказать, что же натворил этот «ужасный мальчишка».