Окровавленный лоскут на столе пах неприятно — уж точно не фиалковым корнем, — и Аш выбросил его из палатки, не заботясь о том, кому он завтра попадется на глаза и какие вопросы вызовет, ибо теперь представлялось очевидным: данная улика никак не связана с Джули. Джули вообще не имела никакого отношения к случившемуся, и если бы он не чувствовал за собой вины из-за нее, то уже давно понял бы причину покушения и не стал бы тратить время, скрывая вещественные доказательства от друзей и пряча голову в песок из страха, что любое расследование приведет к ней.

Мотив лежал на поверхности. Аш просто смотрел на дело не с той стороны, и лишь при виде серьги Хира Лала в его мозгу все встало на свои места. Как если бы перед ним вдруг поставили зеркало и, посмотрев в него, он наконец разобрал загадочный шифр, который прежде не поддавался прочтению, потому что все слова были написаны зеркально…

Биджу Рам нисколько не интересовался Анджули-Баи и не узнал в Пелам-сахибе маленького мальчика, некогда служившего предметом его жестоких насмешек. Он хотел убить Аша по той же самой причине, по какой Джану-рани в свое время хотела убить Ашока: Аш помешал и продолжал мешать осуществлению плана убийства наследника. Вот и все дела, а Аш не понял очевидного, так как исходил из неверного предположения.

Зная, что Биджу Рам много лет состоял на службе у покойной рани и был введен в личную свиту Джхоти ею самой, Аш продолжал считать его ставленником нотч, а Джхоти был сыном нотч. Как, впрочем, и Нанду. Но если верить слухам, Нанду убил свою мать, а позже сильно поссорился с Биджу Рамом (в этом не приходилось сомневаться: ряд свидетелей подтвердил факт ссоры). Вражда между ними разгорелась такая, что, когда Нанду запретил младшему брату сопровождать сестер в Бхитхор, Биджу Рам счел нужным подстрекнуть Джхоти к нарушению запрета и побегу, а потом, образно выражаясь, сжег свои корабли, присоединившись к беглецу.

Принимая в соображение все эти обстоятельства (и не забывая, что Биджу Рам заслуживает доверия не больше, чем скорпион), Аш решил, что его старый враг замешан в заговоре с целью убить или свергнуть Нанду и возвести на престол Джхоти, который по причине своего юного возраста в течение нескольких лет будет марионеточным правителем, а следовательно, заговорщики, используя свое влияние на него, получат возможность осуществить свои планы и набить карманы. Такое предположение казалось разумным, оно объясняло все известные факты — кроме одного, которого Аш, хорошо знающий Биджу Рама, не должен был упускать из виду: Биджу Рам всегда знал свою выгоду, и ему ничего не стоило моментально поменять хозяина, едва лишь стало ясно, что реальной властью в княжестве будет обладать Нанду, а не нотч.

Если посмотреть на дело в таком свете, картина менялась, точно узор в калейдоскопе при повороте трубки. Фрагменты оставались прежними, но складывались в другую комбинацию, и теперь Аш понял, зачем потребовалась шумная публичная ссора и почему Джхоти запретили покинуть Каридкот, а потом позволили сбежать. И почему никого не послали вдогонку за ним, чтобы вернуть обратно.

«Я обязан был понять все гораздо раньше», — горько подумал Аш, и он был прав. Мотив представлялся совершенно очевидным и стал бы ясен ему с самого начала, если бы он потрудился посмотреть на факты критически, а не оценивал положение дел по внешнему виду. Мысль, что остальные тоже купились на обман, не приносила утешения: уж у него-то, во всяком случае, должно было хватить ума все понять. И если человек настолько глупеет от любви, тогда следует признать справедливым официальное мнение, столь резко выраженное командиром полка и майором Харлоу, когда Аш возжелал жениться на Белинде: младшему офицеру, позволившему себе потерять голову из-за юбки, не место в армии, ему лучше уйти в отставку и выращивать репу.

Аш сел на кровать и посмотрел на факты с другой стороны, что следовало сделать уже давно.

Нанду видел в своем брате соперника и возможный очаг недовольства, а потому решил избавиться от него. Но смерть Джану-рани уже вызвала слишком много неприятных слухов, и, если Джхоти тоже скончается внезапно, британский резидент, после смерти Джану обнаруживший склонность задавать неудобные вопросы, наверняка начнет задавать их и на этот раз, а тогда кто знает, какая беда может случиться? Будет гораздо лучше, если Джхоти покинет Каридкот и погибнет где-нибудь за пределами княжества в результате несчастного случая. А чтобы подчеркнуть невиновность Нанду и привнести в дело дополнительный художественный штрих, способный обезоружить даже самых подозрительных людей, надо создать видимость, будто мальчик покинул княжество вопреки воле брата и в таких обстоятельствах, когда Нанду не имел возможности узнать о «побеге» вовремя, чтобы успеть предотвратить его или послать погоню. Отсюда поездка на охоту.

Это был отличный план, основанный на хорошем знании характера Джхоти и на предположении, что никому не придет в голову, будто человек, который помог мальчику бежать из княжества вдогонку за сестрами и сопровождал его в этом рискованном предприятии, на самом деле вовсе не доброжелатель и преданный сторонник. Таким образом Биджу Раму, мнимому союзнику Джхоти (а следовательно, противнику махараджи), обеспечивалось алиби, снимающее с него все подозрения в случае гибели наследника.

Несомненно, план тщательно продуман по всех деталях, и Биджу Рам имеет сообщников — по меньшей мере двух, возможно, трех, но не больше. Вовлекать в дело слишком много людей — значит повысить риск разоблачения. Мохан, Пран Кришна… и, возможно, Сен Гупта, решил Аш, мысленно перебрав придворных из свиты Джхоти. Двое первых — точно; третий — предположительно. Личные слуги всех троих, скорее всего подкупленные, тоже входят в число подозреваемых.

Пран Кришна пользовался особым расположением Биджу Рама и постоянно всячески демонстрировал юному принцу свои восхищение и преданность. Он был также превосходным наездником и входил в отряд, выезжавший на соколиную охоту в тот день, когда у Джхоти лопнула подпруга. Он лучше любого другого знал, как устроить такое дело, а если бы попытка увенчалась успехом, он имел бы возможность уничтожить улики прежде, чем кто-нибудь додумался бы обследовать седло, поскольку гибель Джхоти вызвала бы невероятное смятение и все внимание было бы сосредоточено на мальчике, а не на лошади.

Аш вспомнил разговор, случайно подслушанный в тот день, и понял теперь, что Биджу Рам вовсе не отговаривал Джхоти от поездки без сопровождения, а, наоборот, подстрекал к ней, прекрасно зная характер ребенка. И если бы Джхоти не вернулся, именно Биджу Рам забил бы тревогу и поднял страшный шум. Он и Пран Кришна вместе со всеми прочими помчались бы галопом на поиски мальчика, а когда Джхоти нашли бы мертвым, Биджу Рам изобразил бы безумное горе и набросился с обвинениями на саиса, а Пран Кришна тем временем незаметно избавился бы от улики, сделав вид, будто осматривает седло.

Однако редкие планы не имеют изъянов, и этот не был исключением: хотя Джхоти едва ли избежал бы падения, он мог всего лишь получить травму, а не погибнуть. Но заговорщики, безусловно, предусмотрели и такую вероятность. Если бы сами по себе травмы оказались несмертельными, мальчику помогли бы умереть с помощью большой дозы опиума или другого наркотика, который вызвал бы потерю сознания и смерть — такой исход при данных обстоятельствах показался бы естественным, а следовательно, не возбудил бы подозрений. Так или иначе, шансы на успех были велики, а потом Аш все испортил, когда увидел уезжающего в одиночестве мальчика и не только решил последовать за ним, но и сообщил о своем намерении Мулраджу, который тоже поехал. Неудивительно, что Биджу Рам разозлился и замыслил избавиться от человека, лезущего не в свои дела.

Надо полагать, Нанду и Биджу Рам с самого начала знали, что каридкотцев будет сопровождать в Бхитхор британский офицер, и, вероятно, находили данное обстоятельство в высшей степени благоприятным, поскольку присутствие сахиба служило залогом того, что любой несчастный случай, произошедший с прямым наследником, британские власти примут именно за таковой, и не более. А по причине скудного опыта общения с сахибами они предполагали, что сопровождающим окажется молодой и простодушный младший офицер, плохо знающий местные языки и обычаи, и обмануть его не составит труда.

Но Пелам-сахиб совершенно не оправдал их приятных ожиданий и расстроил тщательно разработанный план, а потом еще и завел дружбу с намеченной жертвой и начал слишком усердно опекать мальчишку. Таким образом, он вполне мог стать серьезным препятствием, и Биджу Рам быстро решил, что разумнее от него избавиться, хотя сделать это без особого риска можно лишь за пределами Британской Индии, в той части страны, где нет достаточно крупных городов, чтобы опасаться присутствия там британских чиновников или любых других лиц, которые стали бы проводить слишком тщательное — или слишком скорое — расследование несчастного случая, повлекшего за собой смерть сахиба. Ибо, разумеется, это будет несчастный случай.

Вероятно, Биджу Рам обдумывал несколько возможных вариантов покушения и всякий раз, когда они оказывались в подходящей местности, пристально следил за назойливым ангрези, надеясь получить благоприятную возможность осуществить один из них. Когда такая возможность представилась, он мгновенно сориентировался и действовал с пугающей быстротой. Если бы Аша нашли застреленным из собственной винтовки, все решили бы, что он споткнулся или обращался с оружием небрежно и случайно выстрелил в себя. Слуги Биджу Рама были незнакомы с винтовкой этого образца, так что Биччху-Скорпиону пришлось самому выступить в роли убийцы.

Аш встал с кровати, подошел к открытому проему палатки и с минуту стоял, пристально вглядываясь в ночную тьму. Густые тени испещряли землю, и трудно было сказать, скрывается ли в одной из них наблюдатель, хотя сам Аш наверняка представлял собой отличную мишень, освещенный сзади желтым светом лампы. Правда, последнее соображение не особо его беспокоило: он нисколько не сомневался, что меньше всего на свете Биджу Рам и его сообщники хотят привлечь внимание британских властей, а убийство британского офицера привлекло бы самое пристальное внимание. Нет, это должен быть несчастный случай — или ничего. План очередного покушения уже наверняка составлен, и Ашу придется действовать очень быстро, коли он хочет добраться до Бхитхора живым. Но на сей раз необходимо полностью убедиться, что он прав, а не просто снова гадает на кофейной гуще. Одной внутренней уверенности в своей правоте недостаточно. Он уже чувствовал такую уверенность прежде — и ошибался.

Взгляд Аша упал на скомканную тряпку, которую он выбросил из палатки, не видя нужды в дальнейшем сокрытии улики. Мгновение спустя он вышел и подобрал окровавленный лоскут, внезапно сообразив, как им воспользоваться.

26

На следующий день они выступили в путь позже обычного. Задержка произошла из-за ссоры, вышедшей между возницей телеги и махаутом вьючного слона по поводу распределения багажа. Вопрос пустяковый, но оба спорщика мигом вошли в раж, каждого поддержали горластые сторонники, и в конце концов половина возниц и все махауты начали обмениваться оскорблениями, что неминуемо привело к драке.

Пока дерущихся разняли и спорный вопрос уладили, прошло целых два часа, и стало ясно, что следующего места стоянки они достигнут только после полудня — перспектива безрадостная в такую жару.

В тот день они двигались вдоль сухого русла, петляющего между высокими кустами травы, редкими колючими деревьями и бесчисленными муравейниками. Хотя солнце еще стояло низко над горизонтом, когда они наконец тронулись в путь, утренний воздух уже утратил свежесть, и день обещал быть даже жарче предыдущего. Мелкий песок поднимался удушливыми облаками из-под конских и воловьих копыт, тележных колес и тяжело ступающих ног людей и слонов, и Шушила плакала и ныла, пока Джхоти, сидевший с сестрами в рутхе, не потерял терпение и не отвесил ей пощечину.

— Можно подумать, тебе одной жарко и душно, — яростно набросился он на сестру. — Так вот, это не так! И если ты думаешь, что я соглашусь проехать еще хоть ярд в этой дурацкой коробке с хнычущей дурой, от которой шума больше, чем от больной козы, то ты ошибаешься!

С этими словами он выскочил из рутха в облака пыли и, проигнорировав все призывы вернуться, велел подать коня и настоял на том, чтобы проехать остаток пути верхом.

Пощечина и внезапный уход Джхоти благотворно повлияли на Шушилу, склонную реагировать положительно на любую демонстрацию мужского гнева. А кроме того, этот инцидент неожиданно сыграл на руку Ашу, который прежде всячески избегал общества Биджу Рама, а теперь ломал голову, как бы изменить ситуацию, не прилагая к тому видимых усилий.

Внезапное появление Джхоти верхом на лошади решило проблему. Его свите, последнее время путешествовавшей в повозках, пришлось их покинуть и сесть в седла, чтобы сопровождать юного господина. И когда мальчик собрался отпустить придворных, заявив, что не нуждается в них, так как поедет с сахибом и Мулраджем, Аш возразил, что людям лучше остаться с ним — позже они смогут съездить вперед за пищей и водой. Процессия никак не успеет достичь места стоянки к обеденному часу, а следовательно, им всем придется есть у обочины или вообще не есть.

На сей раз Джхоти не стал спорить, и они все поехали группой. Таким образом, впервые с начала путешествия Аш провел несколько часов в обществе Биджу Рама и даже умудрился побеседовать с ним, как с добрым знакомым. Разговор получился бессвязным, так как жара не располагала к разговорам, но, по мнению Аша, ситуация была лучше некуда, поскольку сложилась естественным образом и не производила впечатления искусственно созданной. Позже ему не составило труда изрядно отстать от процессии под тем предлогом, что к месту стоянки лучше прибыть последними, когда все палатки уже будут разбиты и пыль уляжется. Для этого пришлось перейти на шаг, но все — даже лошади — чувствовали упадок сил и нисколько не возражали против того, чтобы двигаться неспешным шагом, держась поодаль от облаков пыли, взметенных бредущими впереди людьми и животными.

Солнце стояло почти в зените, когда они нашли удобное место для привала на обед, и Мохан с Биджу Рамом уехали вперед, чтобы распорядиться насчет еды. Вернувшись, они доложили, что до места стоянки осталось меньше мили и, поскольку передовой отряд добрался туда некоторое время назад, большинство палаток уже разбито, а остальные будут установлены в течение часа.

Аш надеялся, что поднимется ветер, но, как нарочно, лаух в тот день не дул и воздух оставался недвижным, — в конечном счете это было неплохо, хотя и означало, что ему придется приложить дополнительные усилия к тому, чтобы последующие его действия не показались нарочитыми. Успех задуманного хода зависел от того, насколько непосредственно он будет держаться. Было важно, чтобы все выглядело естественно, и почти так же важно, чтобы выбранное место было приметным и находилось не очень далеко от лагеря — но и не очень близко.

Он с трудом дождался, когда они закончат есть и двинутся дальше, ибо заметил впереди одинокую пальму, возвышавшуюся над пыльной пустошью и редкими кустами травы и служившую хорошим ориентиром. Меньше чем в миле за ней над землей висели облака пыли — там разбивали палатки. Скоро они достигнут лагеря. Сейчас или никогда…

Аш глубоко вздохнул, повернулся к Кака-джи и задал какой-то вопрос о Каридкоте, призванный положить начало общему разговору и тем самым привлечь внимание Биджу Рама. Потом, когда они поравнялись с пальмой, он снял пробковый шлем и, обронив замечание насчет нестерпимой жары, вынул из кармана платок и принялся вытирать пот со лба и шеи. Только это был не платок, а скомканный кусок ткани, прежде являвшийся частью элегантного серого ачкана, а теперь испещренный бурыми пятнами. Аш привлек всеобщее внимание к данному факту, осекшись на полуслове и изумленно уставившись на лоскут.

Всем своим видом он дал понять, что впервые видит эту тряпку и понятия не имеет, каким образом она оказалась у него в кармане: он нахмурился, понюхал ее, поморщился от отвращения и, не потрудившись рассмотреть находку повнимательнее, скомкал и бросил в кусты пампасной травы.

Он даже мельком не взглянул на Биджу Рама, пока договаривал фразу и шарил в карманах в поисках обычного льняного платка, который якобы и рассчитывал вытащить сразу. Платок нашелся во внутреннем кармане куртки, и Аш промокнул им лоб, прикрепил его сзади к шлему для защиты шеи от солнца, а затем продолжил разговор, намеренно вовлекая в него Биджу Рама, дабы лишить того возможности отстать от группы и подобрать измятый лоскут ткани до прибытия к месту стоянки. Оказавшись же там, Биджу Рам не сумеет сразу отправиться на поиски, так как Гул Базу было велено поставить палатку Аша на ближайшей по ходу движения границе лагеря, развернув входом в сторону, откуда они прибыли, и если Биджу Рам вознамерится вернуться за своей недавно утраченной собственностью при свете дня, ему придется сделать это на глазах у Аша, который собирался сидеть под навесом с полевым биноклем, якобы высматривая на равнине черных антилоп. При существующих обстоятельствах Биджу Рам вряд ли решится на такое. Но одно уж точно не вызывало сомнений: если он узнал лоскут серой ткани (а такая возможность ему была предоставлена), он вернется за ним.

Они достигли границы лагеря минут через пятнадцать, и остаток дня прошел без событий. Жара отбивала охоту к любым видам деятельности, помимо самых необходимых; люди и животные укрылись в тени, какую сумели найти, и погрузились в сон на несколько долгих часов, остававшихся до времени, когда солнце спустится к горизонту и воздух станет прохладнее. Аш то и дело поглядывал в бинокль на равнину, где на фоне белесого неба вырисовывалась одинокая пальма, казавшаяся отсюда размером с зубочистку, но, если не считать постоянного дрожания знойного марева, там не наблюдалось никакого движения. Когда лагерь пробудился и занялся ежевечерними делами, косильщики направились не в сторону проторенного утром пути, а налево и направо от места стоянки, где трава не столь густо присыпана песком и пылью.

Как обычно, Аш поужинал на открытом воздухе, но сегодня вечером не стал засиживаться допоздна, а удалился в палатку, едва лишь в небе появились первые звезды, отпустил Гул База и, дождавшись темноты, погасил фонарь, чтобы у любого человека, ведущего за ним наблюдение, создалось впечатление, будто он лег спать. В его распоряжении оставалось еще много времени, ибо луна была на ущербе и должна была взойти только через час с лишним, но он не хотел рисковать. Лучше прибыть на место слишком рано, чем опоздать. Стекло фонаря еще не успело остыть, когда он выскользнул из-под боковой стенки палатки и по-пластунски пополз через участок открытой местности к укрытию в зарослях пампасной травы, двигаясь столь бесшумно и проворно, что даже у Малик-шаха (научившего Аша так ползать) не получилось бы лучше. У него за спиной свет фонарей, факелов и костров озарял небо и обращал ночь в день, но равнина впереди являла собой бескрайнее море черноты, испещренное шуршащими островками травы, и даже ближайшие кикары еле виднелись на фоне усыпанного звездами неба.