— Что “но”?

— Он мне кого-то напоминает.

— Он из вашего приюта?

— По-моему, нет. Разве что недавно поступил… Хотя это маловероятно, приют переполнен.

— Тогда каким же образом Лавиния его нарисовала?

— Ну, у ворот крутились какие-то дети… — Френсис помедлила, ожидая очередного взрыва возмущения, но Маркус задумчиво разглядывал рисунок. — Это важно?

— Нет, нет, — поспешно ответил Маркус. Этот малыш похож на него, хотя он совсем маленький… Он дал себе слово перевернуть все вверх дном и отыскать своего сына. И он сделает это.

— Тогда извините, мне надо идти, у меня назначена встреча. — Френсис набрала полную грудь воздуха. — Мне очень жаль, что я вызвала ваше недовольство, ваша светлость. Вы, без сомнения, найдете кого-нибудь другого для занятий с вашей дочерью. Она слишком талантлива для меня, ей нужен кто-то более знающий.

— Ерунда! Я сам решаю, кто должен обучать мою дочь. Все остается по-прежнему, но только я не желаю, чтобы Лавиния куда-то с вами ездила без меня. — Что, если муж миссис Пул находился где-то поблизости и узнал Лавинию? Он же может попробовать отыграться на ней.

— Ну, знаешь, Маркус Стенмор, с меня хватит! — наконец не выдержала Френсис. — Может, ты и герцог, но я в жизни не встречала такого самоуверенного и напыщенного типа, как ты! Неужели ты никогда не совершаешь ошибок? Не делаешь ничего такого, о чем потом жалеешь?

— Частенько, — произнес он тихо.

— И никогда не извиняешься?

— Почему же… Ты думаешь, я должен попросить у тебя прощения?

— Нет, но когда перед тобой извиняются, надо по крайней мере принять извинения. Я же сказала, что сожалею, или, может, мне надо в ноги тебе упасть?

Маркус внезапно рассмеялся.

— Нет, вот этого не надо. Я принимаю ваши извинения, миледи, и, со своей стороны, тоже прошу у вас прощения. — Помедлив, он добавил: — Вы как-то говорили о перемирии. Пусть у нас будет перемирие.

— Хорошо.

— Тогда я завтра привезу Лавинию. Френсис повернулась и увидела над камином картину. Женщина в роскошном платье, очевидно, мать герцога, сидела в кресле, держа на коленях малыша лет трех, наверное, Маркуса. У Френсис екнуло сердце — он как две капли воды был похож на мальчика, которого нарисовала Лавиния, только, конечно, был чистенький и прекрасно одет.

Это ничего не значит, говорила Френсис сама себе по дороге домой. Вполне возможно, что Лавиния просто бессознательно скопировала малыша с картины, которую видит постоянно. Но вот Маркус был явно потрясен. А что, если Лавиния, сама того не зная, нарисовала его внебрачного ребенка?

Но что делал этот малыш среди трущоб, в лохмотьях? Маркус, каков бы он ни был, наверняка обеспечил бы свою бывшую любовницу и ее дитя. Может, женщина сама его бросила?

К той минуте, когда коляска остановилась у дома, Френсис уже не сомневалась — она сама постарается побольше разузнать о мальчике.

Наутро Френсис появилась на Монмаут-стрит, когда дети завтракали. Засучив рукава, она стала разносить овсянку и хлеб с маслом, внимательно вглядываясь в каждое детское лицо. Но мальчика, которого рисовала Лавиния, среди них не было.

— Все дети здесь? — поинтересовалась она у миссис Томас. — Никто не заболел, не остался в постели?

— Все здесь, мэм.

Выходило, что загадочный малыш не из приюта. Может, он живет неподалеку? И где его мать?

— Странное дело, — заговорила миссис Томас, — но вчера вечером какой-то мужчина задал мне тот же вопрос. Не джентльмен, но по лицу видно, что знавал лучшие дни. Он показал мне листок, на котором был нарисован маленький мальчик, и спросил, не видела ли я его. Я сказала, что нет, не видела. Мне это как-то не понравилось. С ним еще был здоровый малый, он стоял, не раскрывая рта. Ох, не к добру это.

Это был, конечно, герцог. Значит, он все-таки разыскивает своего внебрачного сына.

— Миссис Томас, если вдруг увидите этого мальчика, узнайте, где он живет, и пошлите за мной, хорошо?

Вернувшись домой, Френсис быстро переоделась и причесалась. Вскоре объявили о приходе герцога с Лавинией.

Френсис присела в реверансе.

— Ваша светлость.

— Миледи, к вашим услугам, — ответствовал тот, склоняя голову. — Надеюсь, вы хорошо себя чувствуете?

— Спасибо, хорошо. А вы?

— Как огурчик — так говорит ваш внук.

Френсис улыбнулась. Дурное настроение, владевшее им вчера, вроде испарилось, он был вежлив и улыбчив, но выглядел бледным и усталым. Френсис стало его жалко.

— Прошу, присаживайтесь.

Лавиния села и, наверное вспомнив наставления отца, выпрямила спину и сложила руки на коленях. Френсис чуть не прыснула, вызвала лакея и приказала принести чай, потом повернулась к Маркусу.

— Итак, милорд, — начала она, решив сразу взять быка за рога, — что вы надумали?

— Надумал? Насчет чего?

— Насчет занятий леди Лавинии.

— Они будут продолжаться. Я же сказал это еще вчера.

— И я вольна действовать по своему разумению?

— В тех пределах, о которых я говорил вчера. А почему вы спрашиваете?

— Лучше сразу расставить все точки над “i”, вы не считаете?

— Конечно.

— А ужин?

— Кого приглашать в свой дом, вам решать, графиня.

— И вы позволите Лавинии присутствовать?

— Я же сказал.

— Ладно, тогда мы сегодня допишем приглашения. — Френсис с улыбкой посмотрела на Маркуса. — В вашем присутствии нет необходимости, обещаю, мы никуда не пойдем, разве что в сад.

— Я вернусь через два часа, — произнес он, вставая.

Когда Маркус исчез за дверью, Френсис вздохнула с облегчением.

— Ой, он такой смешной, когда старается быть вежливым, — заметила Лавиния.

— Он очень сердился?

— Да нет. А на вас он вообще не умеет сердиться.

— Господи, да он вчера метал громы и молнии.

— Это ничего не значит, он скоро отошел и утром был в безоблачном настроении.

— Приятно слышать. Ну ладно, давайте начнем, а то не успеем до его возвращения.

На следующий день, приехав на Монмаут-стрит, Френсис застала миссис Томас в ужасном волнении: та бегала по дому, складывала и таскала туда-сюда вещи, бросала их на полдороге, давала указания детям и тут же отменяла их… Это было так не похоже на нее, всегда такую уравновешенную, что Френсис сразу поняла — случилось что-то необычное.

— Ох, миссис Рэндал, — воскликнула миссис Томас, увидев Френсис. — Такие новости, такие прекрасные новости! У нас объявился загадочный доброжелатель. Он купил для нас новый дом. Такой большой, что мы сможем принять еще детей. Как вы думаете?

— Господи, да это же замечательно, — сказала Френсис, подумав про себя, что большой дом потребует больших расходов, а значит, ей придется работать еще больше. — А где этот дом?

— Тут недалеко. Там надо кое-что подремонтировать, но мы привлечем детей постарше, да и некоторые леди вроде вас тоже не откажутся поработать.

— Можете на меня рассчитывать, миссис Томас, в свободную минуту я в вашем распоряжении.

На ужине Лавинии впервые предстояло появиться в светском обществе, и Френсис, по просьбе Маркуса, помогла ей выбрать наряд. В скромном белом платье, отделанном мелкими жемчужинами, сдержанная и серьезная, Лавиния казалась старше своего возраста.

— Я горжусь вами, — шепнула ей Френсис, когда она вошла в холл под руку с отцом.

— Благодарю. — Лавиния присела в глубоком реверансе.

Окинув взглядом щегольски одетого Маркуса, Френсис почему-то представила его в потрепанных штанах и вытертой кожаной куртке. Интересно, каким его знала миссис Пул? Было ли ей известно, кто он на самом деле?

— Добро пожаловать, ваша светлость.

— Миледи, к вашим услугам. — Маркус снял шляпу и отвесил низкий поклон, не сводя с Френсис восхищенного взгляда. Господи, как же она хороша! И как он умудрился ее потерять!

Они прошли в гостиную. Поскольку приглашенных было не очень много, Френсис решила не открывать бальный зал, а ограничиться гостиной, предварительно убрав ковер, чтобы молодежь могла потанцевать.

Здесь были: Перси, как всегда причудливо одетый, майор Гринэвей, имевший мужественный вид в военной форме, Джеймс в черном вечернем костюме, который портили, по мнению Френсис, слишком яркий пояс и громадный галстук, Аугуста в светло-зеленом и Ричард в пепельно-сером. А еще там были мистер и миссис Баттерворт, лорд и леди Уиллоуби с Фелисити, лорд и леди Грэм с Констанс и дюжина других молодых женщин и тщательно отобранных молодых джентльменов.

— Миленькая крошка, — сказал Перси, кивнув на Лавинию, когда наконец оказался рядом с Френсис.

— Да, миленькая, — подтвердила та.

— Капризная небось?

— Ничуть, мы с ней прекрасно ладим.

— Ты с молодежью легко находишь общий язык. Лоскоу небось доволен.

— Чем?

— Ну, иначе она могла бы ему помешать в поисках кандидатуры на роль жены.

— Ты все еще про миссис Харкорт?

— Да нет, с этим покончено. Он на днях резко порвал с ней, и теперь она всем рассказывает, как он сделал ей предложение, а она отказала.

Френсис рассмеялась.

— Сохраняет лицо.

— Ну да. Но нет ничего страшнее разгневанной женщины. Она поставила себе целью дискредитировать его. К сожалению, приплела и тебя тоже.

— Меня?

— Да, дорогая.

— Продолжай.

— Может, не надо?

— Если не скажешь, я прекращу с тобой разговаривать. Я должна знать, с чем имею дело.

Перси вздохнул.

— Леди говорит, будто ты любовница герцога и всегда ею была, может, даже еще до его женитьбы. Мол, из-за этого ее дорогая подруга герцогиня и болела. В конце концов это свело ее в могилу.

— Неужели кто-то этому верит?

— Понимаешь, эта старая сплетница вместе с леди Барбер такое насочиняли…

— Давай-ка выкладывай.

— Ты помнишь, ходили слухи о ребенке?

— Ну да. Однако, какое отношение это имеет ко мне?

— Так якобы это твой ребенок и есть, дорогая моя, — с ухмылкой сообщил Перси. — От герцога. Дескать, дабы избежать скандала, ты его сплавила с рук сразу после рождения, а теперь, снова собираясь жениться, герцог разыскивает его.

Френсис разразилась смехом.

— Нет, это ж надо такое придумать! А как же с беременностью? Почему никто ничего не заметил?

— Хороший вопрос. Я и себе его задавал, а потом вспомнил: года три назад ты не появлялась в обществе месяцев шесть или семь…

— Правда? Ах, ну да, тогда Аугуста была беременна Бет и тяжело переносила беременность. Да и Эндрю был совсем маленьким. Пришлось пожить в Твелвтрис.

— Вот миссис Харкорт и утверждает, что тогда в Твелвтрис родилось сразу два ребенка.

— Ох, Перси, но это же дикость какая-то. Неужели кто-то поверит?

— А почему бы и нет? В этом сезоне еще ни одного хорошего скандала не было. А ты первейший кандидат.

— Почему?

— Ну как же? Ты известна, богата, уважаема, талантлива, да и вообще дамы тебе завидуют. К тому же герцог частенько бывает в твоем обществе.

— Вместе с дочерью.

— Но они говорят, Лавиния лишь средство.

— А герцог знает об этом? И леди Лавиния? Это ужасно, она очень расстроится! Что же мне делать? Может, поговорить с Map… с герцогом?

— Этим ты себя окончательно погубишь. Я тебе уже говорил, что делать: выходи за меня, это заткнет всем рты.

— Но они станут говорить, что я окрутила тебя ради спасения своей репутации. Ты слишком хороший друг, чтобы так с тобой поступать.

— Я почел бы за честь.

— Нет, Перси, это не поможет, и ты прекрасно это знаешь. — Френсис улыбнулась и похлопала его по руке. — Но я тебе очень признательна.

— Что ж, — Перси невесело усмехнулся, — по крайней мере я попытался.

— Мы заговорились, а уже начинается контрданс. Поди пригласи кого-нибудь, а то еще пуще начнут злословить.

Перси отошел, а Френсис осталась стоять, наблюдая за танцующими. На душе у нее было тяжко. Приписывать ей ребенка, которого она не могла родить… это не только несправедливо, но и жестоко. Она бы все отдала, чтобы только иметь ребенка, тем более от Маркуса. При мысли о ребенке она, как всегда, почувствовала, что к глазам подступают слезы, и заставила себя улыбнуться. Нет, такого удовольствия она им не доставит.

— Могу я присоединиться к вашему веселью? — послышался голос сбоку.

Френсис мгновенно узнала этот голос и не стала оборачиваться. Лучше в таком состоянии на него не смотреть.

— Вряд ли это покажется вам интересным. — Веер в ее руках замер. Надо уйти и не давать новую пищу для сплетен. — Почему вы не танцуете?

— Ну, это занятие для молодых.

— Не прибедняйтесь!

— Я хотел поблагодарить вас за вечер, организованный для Лавинии. Приятно видеть ее такой счастливой.

— Я это делала с удовольствием. Но прошу прощения, мне надо поговорить с миссис Баттерворд, она подает мне знаки. — И Френсис удалилась, оставив Маркуса в полном недоумении.

И это как раз когда он решил, что все как будто налаживается. Она действительно равнодушна к нему или только делает вид?

Впрочем, с того дня, как он приехал в Лондон, они только и делают, что ссорятся. Конечно, виноват в этом, по большей части, он сам, но и Френсис тоже… Она просто не подпускает его к себе, не дает ему объясниться.

— Кажется, ты нашел себе пару. — К нему подошел Доналд.

— Найти-то нашел, да только она вопринимает меня, скорее, как спарринг-партнера.

Доналд рассмеялся.

— Ну и сколько ты намерен еще пробыть в Лондоне?

— Не знаю. После того как Винни нарисовала ребенка, я не сомневался, что мы его найдем, но, увы, никто его больше не видел. Я даже не уверен, что мальчик еще в Лондоне.

— Пул точно здесь. Непонятно, однако, знает ли он, где его жена и ребенок. Если знает… — Доналд пожал плечами. — Нельзя сейчас прерывать поиски.

— Не буду. — Маркус улыбнулся. — Понимаешь, Лавинии здесь так нравится, что просто жаль ее увозить. Через две недели у Дункана начинаются летние каникулы, вот тогда и поедем в Лоскоу-Корт.

— Вместе с прекрасной герцогиней или без нее?

— Вместе или без.

— Значит, сроку у нас две недели. Мне надо разыскать неуловимую миссис Пул, а тебе — соблазнить несравненную графиню Коррингам. — Доналд хохотнул.

Маркус невесело улыбнулся.

— Если бы речь шла только о том, чтобы соблазнить… Здесь, дружище, все гораздо сложнее.

— Ты это серьезно?

— Крайне серьезно.

— Ну, тогда надо все ей рассказать и надеяться на лучшее.

— Я и собираюсь, когда она соизволит меня выслушать.

— О господи! — воскликнул Доналд. — А я-то думал, ты игрок! — И он пошел искать напиток покрепче.

Маркус стоял, наблюдая якобы за своей дочерью, а на самом деле то и дело останавливал взгляд на графине. Та ходила по залу, заговаривая с гостями, кого-то с кем-то знакомя, кого-то убеждая потанцевать, следя за тем, чтобы у всех были полные бокалы. Случайно натыкаясь на его взгляд, она быстро отводила глаза и отворачивалась.

Было уже за полночь, когда гости начали расходиться, и в толкучке у дверей Маркусу ничего не оставалось, как поблагодарить хозяйку и, подхватив Лавинию, направиться к выходу. Что за несносная женщина! То говорит с ним легко и свободно, то вдруг окатывает холодным презрением. Вот и в этот вечер что такое произошло, что она так резко переменилась?

Проводив гостей, Френсис поднялась к себе в спальню. Через несколько минут она была уже в постели, но сон не шел.

То, что рассказал Перси, было смехотворно, но смеяться не хотелось. Если рассказать об этом Маркусу, он, конечно, будет взбешен и того гляди решит, что в сложившихся обстоятельствах лучше всего — порвать с ней всякие отношения.

А что, если он подумает, будто это она сама распустила эту сплетню? Ладно, завтра она попытается что-нибудь предпринять.

На следующее утро, когда Френсис приехала на Монмаут-стрит, привратник сообщил, что все ушли в дом на Мэйден-Лейн. Френсис отправилась туда.

Дом в самом деле требовал основательной уборки. Правда, надо было еще починить двери и оконные рамы, залатать пару дыр на крыше, но в общем дом был в неплохом состоянии.

Все, включая детей, были заняты работой, и Френсис с радостью к ним присоединилась. Взяв ведро с водой и тряпку, она принялась мыть пол в спальне, оставив все вопросы на потом.

Закончив работу, она спустилась по лестнице, неся ведро с грязной водой, и у выхода столкнулась нос к носу с Маркусом, который только что вошел с улицы. Френсис ошеломленно застыла на месте.

— Что вы здесь делаете?

Он окинул ее веселым взглядом. Коричневое ситцевое платье, судя по всему, она позаимствовала у своей горничной. Руки ниже засученных рукавов были забрызганы грязью, и этими самыми руками она явно поправляла волосы, потому что на лице тоже были грязные пятна.

Если бы даже он не любил ее прежде, увидев сейчас, наверняка влюбился бы.

— Работаем, Фэнни? — улыбнулся он. Справившись наконец с изумлением, Френсис холодно взглянула на него.

— Как видите. Здесь многое надо сделать и желательно бесплатно.

Маркус засмеялся, снял свой великолепный сюртук, небрежно бросил его на лестничные перила и стал закатывать рукава своей тонкой рубашки.

— Ну, тогда показывайте, что делать.

— Но вы же не можете…

— Почему? — Он с улыбкой посмотрел на миссис Томас. — Вам же пригодится лишняя пара рук?

— Да, конечно, сэр, но мы и так будем вам по гроб жизни благодарны за все, что вы для нас сделали. — Миссис Томас явно не узнала в Маркусе молчаливого здоровяка, который стоял рядом с другим, тем, что показывал ей рисунок и спрашивал про мальчишку.

— Ерунда, — сказал Маркус, — мы зря теряем время.

— О, сэр, небеса воздадут вам за вашу щедрость, а мы не в силах отблагодарить вас ничем, кроме признательности. Миссис Рэндал покажет вам, что делать.

— Миссис Рэндал? — недоуменно переспросил Маркус.

— О, а я подумала, вы знакомы, — смутилась миссис Томас. — Это миссис Рэндал. — Она поверну-лась к Фэнни. — Это мистер Маркус Стенмор, мэм. Тот самый джентльмен, который приобрел для нас этот дом.

Об этом Френсис уже сама догадалась.

— Выходит, мы в долгу у мистера Стенмора, — спокойно произнесла она.

С широкой улыбкой Маркус протянул ей руку.

Френсис немного помедлила, но потом все же пересилила себя и пожала ее… Ее обдало теплом, и ей стало жалко до слез, что они никогда не будут вместе. Впрочем, кто знает?

— Так чем же вы хотели бы заняться, сэр? Можно мыть полы или окна. Или, может, вам больше подойдет починка дверей? Кое-где они плохо закрываются.

— Я займусь дверями, — сказал он торжественным голосом.

— Я вас покидаю, мне нужно на кухню. — С этими словами миссис Томас исчезла в глубине коридора.

— Вы издеваетесь надо мной? — прошипела Френсис, как только она удалилась.

— Ничуть, я полон восхищения.

— Вы были так щедры, ваша светлость…

— Мистер Стенмор, — улыбаясь поправил он.

— Мистер Стенмор. Вы были более чем щедры, купив этот дом, но это не означает, что вы должны еще и работать в нем…

— Знаете, очень легко быть щедрым, когда у тебя много денег. Давайте не будем терять время, покажите сломанные двери и дайте инструменты, какие у вас есть.

Френсис поразило, как ловко и умело он обращался со столярными инструментами. К четырем часам все двери уже плотно закрывались, были вставлены две новые оконные рамы, ступеньки лестницы больше не грозили выпасть, а когда он залез на крышу и стал поправлять черепицу, у Френсис от страха чуть не выскочило сердце.

И все это время Маркус весело переговаривался не только с ней, но и с детьми, которые наперегонки старались услужить веселому работнику.

Френсис не могла понять — он так терпелив и ласков с чужими детьми, почему же так строг к Лавинии? Ему не жалко времени на сирот, а заниматься собственной дочерью недосуг?