Мы с Гриссомом довольно часто летали вместе, и предполетная подготовка превратилась в рутину. Не то чтобы мы пропускали хоть какой-то из шагов. Рутина ли, отсутствие ли погодных помех… Мы все равно сейчас сидели внутри штуковины, которая представляла собой самую настоящую бомбу.

Забавно… Ко всему можно привыкнуть.

Два часа спустя мы дошли до конца перечня проверочных операций, а пассажиры уже надежно пристегнулись в своих креслах. Гриссом взглянул на меня и кивнул.

— Пора зажечь эту свечку.

Зарокотали двигатели. Их почти не было слышно в безвоздушном пространстве. Мы оторвались от поверхности Луны, и на разгоне я снова почувствовала вес собственного тела, как будто Луна хотела притянуть меня обратно. Внизу отдалялись серо-коричневые кратеры, теряясь в пламени выхлопных газов.

Я только что сказала, что ко всему можно привыкнуть. Я солгала.

* * *

Когда мы опускались на низкую околоземную орбиту и состыковывались с орбитальной станцией, я выполняла роль летчика-космонавта. Даже сидя в кресле второго пилота, из которого я по большей степени занималась только навигационными расчетами, я была непосредственно частью всего процесса. Мы с Гриссомом передали корабль летчикам сменного экипажа, которые направлялись на свою трехмесячную вахту на Луну, и вплыли на станцию.

А когда мы покидали «Лунетту», я превратилась в очередного пассажира, отправлявшегося с орбиты на Землю. В тот момент Международная аэрокосмическая коалиция еще не брала женщин пилотами на большие орбитальные ракеты. Не существовало никаких официальных распоряжений, которые не разрешали бы нам ими управлять, но каждый раз, стоило мне об этом заикнуться, мне отвечали что-то вроде того, что им хочется использовать мои навыки «по назначению». Поскольку женщины-космонавтки попадали на службу благодаря своим вычислительным навыкам, нам было сложно добиться разрешения занять какую-либо другую должность.

Я вплыла в пассажирский отсек вместе с остальным народом, направлявшимся на Землю. Хотя во вращающемся внешнем кольце «Лунетты» действовала искусственная гравитация, центр станции оставался неподвижным ради целей стыковки. Из-за этого обращаться с багажом было одновременно и легче, и сложнее. Он ничего не весил, но имел тенденцию куда-то уплывать, если ты забывал его пристегнуть. Я протиснула свою сумку в маленькое отделение под своим сиденьем и потуже затянула ремни, прежде чем закрыть отсек.

— Эльма!

В проход вплыла Хелен Кармуш, в девичестве Ли. Она убрала свои темные волосы в конский хвост, и теперь их кончики плавали у нее над головой.

— Я и не знала, что ты будешь на этой ракете.

Я широко улыбнулась и оттолкнулась ногами, чтобы ее обнять, чуть не пролетев мимо цели (я привыкла, что на Луне есть хотя бы микроскопическая гравитация), но Хелен, как настоящий мастер невесомости, быстро подставила ногу под поручень и поймала меня.

Помните, я сказала, что ко всему можно привыкнуть? Так вот, столкнуться с Хелен на борту ракеты было все равно что встретиться с ней в трамвае или на поезде.

— Надо немножко подготовиться к Земле, — она бросила взгляд на сиденье рядом с моим. — Можно?

— Ну конечно! — Я поднялась вверх, пропуская ее на место. — Как дела у Рейнарда?

Она рассмеялась, засовывая свою сумку в багажный отсек.

— Говорит, что перекрасил стены в гостиной. Мне уже страшно.

Я подтянулась поближе к «потолку», чтобы пропустить других пассажиров.

— Дело в выборе цвета или в недостатке навыков?

— Скажу всего два слова. Марсианский. Красный. Но откуда же ему знать? — она покачала головой, с привычной легкостью затягивая ремни на багаже. — У нас еще нет снимков с поверхности.

— Могло бы быть и хуже. Скажем, реголитный серый.

— Нейтральный цвет может оказаться неплохим решением. — Она со щелчком захлопнула багажный отсек. — Как там Натаниэль?

Я вздохнула, сама того не желая. У меня просто вырвался этот вздох.

— Вроде бы хорошо.

Она выпрямилась и усадила себя в кресло.

— Звучит не очень хорошо.

— Да нет, нет. Он в порядке. Все в порядке. — Я тоже уселась в кресло и начала пристегиваться. Возясь с наплечными ремнями, я чувствовала на себе взгляд Хелен. — Просто тяжело, когда ты так долго находишься вдали от дома. Ну, ты знаешь.

Она поудобнее устроилась в соседнем кресле и похлопала меня по руке.

— Зато теперь мы летим домой.

— Прости… Я вообще не должна жаловаться, мы всего три месяца не виделись. — Хелен входила в команду, занимавшуюся подготовкой к марсианской миссии, так что она тренировалась вот уже четырнадцать месяцев. А когда на следующий год на Марс отправится экспедиция, они с Рейнардом и вовсе три года не увидятся. — Я правда не знаю, как вы с этим справитесь.

— Думаю, было бы куда сложнее, если бы мы были женаты дольше. — Она подмигнула. — А так все время медовый месяц в разгаре. Понимаешь? Когда я вернусь домой…

— Начнется запуск двигателя?

— Все двигатели в состоянии готовности!

Над нашими головами ожили динамики.

— Дамы и господа, говорит капитан Клири. Через минуту мы отойдем от станции, а приблизительно через час вы уже будете на Земле, на космодроме Канзаса.

Рутина. Я проделывала этот путь (от Земли на Луну или обратно) больше десятка раз. И каждый раз был все более идеальным. Все более… нормальным. Сейчас все это воспринималось почти так же, как поездка на поезде в другую страну. Ну, за исключением вообще всех аспектов.

По кораблю эхом прошел глухой удар, когда он оторвался от станции. За крошечным смотровым иллюминатором словно закружились светлячки: это замерзшие капли конденсата на корпусе корабля вышли из тени станции и оказались под солнечными лучами. Нас окружал дрожащий мороз; он светился на фоне чернильного мрака космоса.

Мне постоянно хочется сказать, что все это давно превратилось в рутину, но на самом деле мы переживали настоящее волшебство. Огромная дуга станции над нами вращалась вокруг своей оси, так, что кружилась голова. Если бы меня не удерживали ремни безопасности, я бы наклонилась вперед и прижалась лбом к иллюминатору.

— Смотри! — Хелен указала куда-то вперед. Со своего места я не могла ничего разглядеть. — Марсианский флот.

Корабль задрожал и начал медленно поворачиваться, занимая положение, из которого можно было сойти с орбиты. В поле зрения появился флот из трех кораблей, специально разработанных для первой экспедиции на Марс. На фоне чернильно-черного неба два пассажирских судна и корабль снабжения казались цилиндрами неправильной формы. Пассажирские корабли были длинными и вытянутыми. Их опоясывало центрифужное кольцо, напоминавшее космическую станцию. Кто-то сравнил это кольцо с… игрушкой для взрослых, и в связи с этим я сделала два вывода. Первый: оказалось, что во мне куда больше от ханжи, чем я думала. Второй: я поняла, как такая штука должна выглядеть и каким образом она, вероятнее всего, функционирует. Нужно будет спросить у Натаниэля. Хотя я не была уверена, хочу ли я знать, знает ли он, что это такое.

Как бы то ни было, если не думать о таких штуковинах, то корабли представляли собой невинное зрелище дивной красоты.

— Знаешь… Бывают моменты, когда я немного вам всем завидую.

— Что? — Хелен пожала плечами. — Всю дорогу туда и обратно я буду заниматься вычислениями.

— Ну а как ты думаешь, почему я завидую? — Я закатила глаза. — Я ведь, по сути, всего лишь вожу автобус.

— По Луне.

— Это да. И мне это очень нравится, вот только… это не требует от меня ничего особенного. Я думаю уйти с должности пилота и, может, вернуться в вычислительный отдел. — Тем более я могла бы попасть на марсианскую миссию, если бы хотела, но мы с Натаниэлем уже давно думаем о детях.

Хелен — настоящая королева презрительного фырканья.

— И вернуться к полетам на «Сессне»?

— Или, например, тренировать новеньких космонавтов. Мне просто… — Скучно. — Хочется уделять больше времени браку.

Хелен одарила меня фирменным хмыканьем. Она и впрямь мастер издавать все эти звуки, выражающие недоверие. Мне удалось спастись от полной мощи ее насмешки, потому что ракету в этот момент тряхнуло от тормозного импульса: капитан начал сход с орбиты.

Позади нас раздался чей-то жалобный стон. Хелен обернулась через плечо и наклонилась ко мне поближе.

— То ли еще будет, когда мы войдем в атмосферу.

— Наверное, кто-то впервые возвращается на Землю.

Я не стала оглядываться. Бабушка всегда говорила, что, если кто-то находится в неловком положении, пялиться на этого человека будет верхом жестокости. К тому же я понимала, что чувствует этот несчастный. Даже предварительная подготовка не могла сравниться с тем, что ты испытываешь на самом деле, а до приземления нас ждут моменты и похуже.

Первые полчаса полета мы с Хелен проболтали, обсуждая последние новости космической жизни. А потом из пакета попкорна одного из пассажиров медленно выпало зернышко. Этот первый признак гравитации был для нас свидетельством того, что мы достаточно приблизились к Земле, и теперь спуск замедляла атмосфера.

Снаружи мы начали медленно нагреваться до 1649 градусов по Цельсию. Воздух за иллюминаторами засветился оранжевым цветом: мимо нас проносились плазменные струи раскаленной атмосферы. Забавно, как тихо вдруг становится в этот момент спуска. Атмосферы пока недостаточно, чтобы чувствовать вибрации, и ракета превращается в огромный планер, так что шума двигателей не слышно. Но еще тише ведут себя космонавты на борту, безмолвно наблюдая за входом корабля в плотные слои атмосферы. Это зрелище никогда не надоедает.