— Конечно, Тони, — ответил мистер Маршалл.
— Истории, которые вы рассказывали нам когда-то… все они — правда?
Прекрасный момент, чтобы подлить себе вина — Джек с радостью им воспользовался. Не подобает хорошему белому вину, за которое он сегодня утром выложил приличную сумму, уныло греться в бутылке.
— В большинстве своём — да, правда.
— Но ведь мы думали, что это сказки! — обиделся Тони.
Обычно люди возмущаются, когда небылицы выдают за правду, а не наоборот. Как если с младенчества убеждать ребёнка в том, что Санта-Клауса не существует, а он в один прекрасный день вываливается из дымохода с полными мешками подарков.
Мистер Маршалл добродушно улыбнулся:
— Я так и планировал.
Да будет благословенна любознательность Тони, которая всегда многократно превышала его стеснительность и выручала из многих неловких ситуаций (если только не становилась их причиной). Он в стотысячный раз — в первый для хозяина дома — поведал о своём приключении из детства. Для благодарных и доверчивых слушателей Тони украсил рассказ подробностями и поделился эмоциями.
— И вот, когда я почти отказался от поисков, — резюмировал он, — появляется Самира и спрашивает…
— Надо же, — перебила Самира, — если бы я тогда задала правильный вопрос про шар или вовсе промолчала, то не сидела бы сейчас здесь!
Такой интонации у неё Джек ещё не слышал. Определение «истеричная» было, наверное, преувеличенным. Однако голос звучал как из старого расстроенного патефона, который сначала долго пылился на чердаке, а потом его при переноске уронили с лестницы.
Скомкав в руках бумажную салфетку, Самира начала отрывать от неё маленькие кусочки, скатывать их в шарики и складывать на тарелке аккуратной горкой.
— Невероятно, как за столько лет мы ни разу не поговорили об этом! — воскликнул мистер Маршалл.
— Я тоже вчера всю ночь мучился этим вопросом. Но не будем сожалеть о прошлом, теперь вы рассказывайте! — Тони принял позу внимательного слушателя.
После таких призывов нужно собраться с мыслями, разбавить воспоминания небольшим количеством алкоголя и набрать полную грудь воздуха.
— Мой отец был археологом, — начал мистер Маршалл, — поэтому к двадцати трём годам я успел побывать в стольких странах, что некоторые из них уже стал забывать. Я учился в семи разных школах и двух университетах. Пропустил добрую половину занятий, зато писал статьи о собственных исследованиях, которые мои преподаватели находили достаточно интересными, и привозил занятные сувениры. Поэтому меня не отчислили. На последнем курсе я начал встречаться с Николь, матерью Грэйс… Кхм, если все наелись, может, мы переместимся в гостиную?
— С удовольствием, — ответил Тони. Он торопливо вскочил и подал Самире руку, но та самостоятельно встала и первой покинула кухню.
— Не обращайте внимания, — шепнул Джек мистеру Маршаллу, — у неё трудный характер. Грэйс как-то назвала её своеобразной, и, поверьте, это мягко сказано.
— Они с Грэйс давно знакомы? А как они, ну… ладят между собой?
Джек почесал в затылке. Он подумал, что Самира и Грэйс имеют крайне мало общего и по-разному смотрят на мир, так что вряд ли они когда-нибудь поладят.
Гостиная Маршаллов была больше похожа на библиотеку. Две стены занимали полки с книгами, причём нижние ряды стояли на полу, а верхние упирались в потолок. В отличие от кабинета профессора в университете здесь книги были рассортированы по авторам и расставлены по алфавиту. Пыль регулярно протирали, а потрепавшиеся переплёты аккуратно подклеивали. Недавно также появился полный каталог наименований, который Джек лично помог составить. В тот день — возможно, лучший в его жизни — он просматривал каждую книгу, иногда зачитывая Грэйс любимые моменты, а она записывала в тетрадь название, автора и год издания. Они смеялись над шутками, которые никто никогда не вспомнит, ели пиццу и запивали её безалкогольным пивом.
— Итак, на чём я остановился? — спросил мистер Маршалл, заняв любимое кресло Грэйс в центре комнаты.
Джек и Тони расположились на диване, а Самира выбрала себе круглый пуфик у окна — отличная наблюдательная позиция в стороне от остальных.
— Ах да, Николь. Мы встречались недолго. Ей нравились мои истории и то, что я писал за неё рефераты. А мне — с каким восторгом она слушала. В тот вечер она сказала, что ждёт ребёнка.
Истории взрослеют вместе со слушателями. Сбрасывая сказочность, они покрываются липким налётом реальности и присущих ей трудностей.
От взгляда Джека не укрылось, как Самира вздрогнула.
— Я не был готов… Мы оба не были. — Мистер Маршалл, похоже, ещё никому не рассказывал об этом, а теперь, от проговаривания некоторых поступков вслух, его чувство вины приобретало новый оттенок. — Следующим утром я с группой других студентов должен был отправиться в Перу, наглядно изучать историю Империи инков. Как вы понимаете, это приключение привлекало меня куда больше, чем внезапная возможность стать отцом. Мы с Николь сильно поссорились. Она бросила, что не желает возиться с маленьким ребёнком, что избавится… А я сказал: «Ну и пожалуйста!» — и ушёл.
— Вы не могли так поступить! — воскликнул Тони.
— Но я поступил именно так. Тогда у меня были иные приоритеты. — Мистер Маршалл невольно посмотрел на полку, где перед рядом книг стояла их с Грэйс фотография в самодельной рамке из ракушек. Посмотрел и быстро отвернулся. — Ох, эта поездка в Перу сразу не задалась.
Самира хмыкнула. Тихий звук вместил в себя гораздо большую дозу злорадства, чем позволяла его амплитуда. Мистер Маршалл невесело улыбнулся.
— Твоя мать тоже верила в провидение, — сказал он, — убеждала меня, что любое трудное решение можно принять без терзаний, если научиться понимать знаки.
— И ничто в мире не происходит случайно, — перебил Джек, — только не надо опять про судьбу. Рассказывайте дальше, что у вас там не задалось.
Ну и пусть его вмешательство выходило за границы вежливости. Джек выписал себе бессрочный абонемент говорить мистеру Маршаллу всё, что вздумается, и каким угодно тоном.
— Разве могу я не верить в судьбу после всего, что произошло со мной? — мягко спросил мистер Маршалл. Он подошёл к окну, у которого сидела Самира, поправил невидимую складку на шторах и, чуть помедлив, вернулся в кресло. — Итак, с самого начала путешествия всё пошло не так. Почти половина группы, а также наш проводник, индеец из племени кечуа, подхватили лихорадку и не смогли продолжать путь. Через неделю при переправе через реку мы потеряли одну лодку, а с ней добрую часть припасов. Не буду утомлять вас рассказами о многодневных блужданиях в тропических лесах Амазонки. Скажу только, что некоторые из моих товарищей пожелали вернуться. Другие обнаружили остатки древнего поселения и решили задержаться, чтобы изучить его. И дальше я отправился один.
Тони заёрзал на диване. Он с удовольствием бы утомился рассказами о тропиках, но сегодня все собрались здесь, чтобы послушать другую историю.
— Да уж, в те годы моё безрассудство многократно превосходило здравый смысл. — Сэм Маршалл рассмеялся и сразу стал выглядеть моложе. — Я продолжил идти вперёд, даже когда сильно повредил ногу о торчащий корень. Мечтал познакомиться с представителями неконтактных племён, которые ещё сохранились в тех краях, изучать их образ жизни и культуру.
— Разве название «неконтактные» не означает, что представители не желают быть найденными и изученными? — спросила Самира.
— Так и есть, — ответил мистер Маршалл, — только от меня они были в полном восторге.
— Ну безусловно.
— Мне посчастливилось встретить двух молодых охотников. Я жестами объяснил, кто я и откуда, показал рану на ноге, которая к тому времени выглядела плачевно. Охотники критически осмотрели меня, изучили содержимое рюкзака и оказались настолько любезны, что отвели в своё поселение. Там я познакомился с Самуа, их шаманом-врачевателем. Весьма любопытный персонаж! Несмотря на всю так называемую неконтактность его народа, Самуа неплохо говорил на испанском. Ему было лет сорок… ну или девяносто, я точно не уверен, но волосы его были чёрными, без намёка на седину, а глаза ярко-зелёными.
— Зелёные глаза у индейца? — удивился Тони.
Мистер Маршалл пожал плечами:
— Именно так. Во всех отношениях необыкновенный человек. Вылечил мою рану за несколько дней, только небольшой шрам остался. — Он замолчал, то ли задумался, то ли решил выдержать паузу. — Как-то поздним вечером я устроился у костра и делал записи в журнал. Самуа сидел рядом и выглядел чрезвычайно взволнованным. Чтобы вы понимали, чем взволнованный Самуа отличается от спокойного: в состоянии крайнего возбуждения он движется не как обычная черепаха, а как черепаха, которая торопится и делает не два, а целых три шага в минуту. Пожалуйста, Джек, не смотри на меня так.
Джек вздрогнул.
— Я не смотрю на вас. Вы в принципе больше для меня не существуете, — ответил он с вызовом, игнорируя толчки в бок от Тони.
Мистер Маршалл покорно кивнул:
— Мне нет оправданий, но…
— Всё верно, вам нет оправданий. Если ты ещё раз стукнешь меня, Тони, то полетишь с этого дивана.