Профессор устало улыбнулся и кивнул. Однозначный сигнал для бегства: Джек почти успел подняться и сделать шаг к двери, как его остановили невнятным, но очевидным жестом.
— Погоди, Джек, я хотел ещё спросить кое-что, — как бы ненавязчиво сказал мистер Маршалл, протирая стёкла очков. — Та девушка, которая сидела сегодня рядом с тобой, ты хорошо её знаешь?
Ага, вот и истинная причина разговора по душам!
— Не особенно, — ответил Джек уже у двери, — её зовут Самира — фамилии не помню. За два месяца у нас она, кажется, нигде не показывалась, ни с кем не общалась и посещает только ваши предметы.
Профессор закашлялся.
— Это всё? — уточнил он деловито.
— Всё.
— Хорошо. Спасибо, Джек, можешь идти.
Как только Джек вышел из кабинета и закрыл за собой дверь, улыбка сошла с его губ. Голодный и невыспавшийся, он изрядно устал от нравоучений. Все желали добра и знали, как лучше, а Джек нуждался в покое. Он сказал, что счастлив, и не соврал, однако счастье это мыльным пузырём застыло на острой вершине пирамиды и в любую минуту могло покатиться вниз, а то и вовсе лопнуть.
Джек достал сигарету и ускорил шаг. Времени до рабочей смены в библиотеке осталось совсем мало, так что ему пришлось выбирать между обедом и глотком свежего табачного дыма. Остаток дня Джек собирался провести в архиве, где его уже заждался каталог подлежащих списанию изданий. Пока Тони с Грэйс слушали скучную лекцию по органической химии, рисовали бензольные кольца и учили сложную номенклатуру, он хотел насладиться одиночеством под тихое шуршание страниц.
К сожалению, даже самые простые желания иногда не исполняются.
Джек уже добрался до предпоследней буквы в каталоге, когда ему позвонил отец. Даже странно, что ему доложили о побеге Джека только сейчас… Следующие сорок минут динамик изрыгал тысячу признаков его никчёмности и заверения в трагическом конце его бесполезной жизни. Отец никак не мог определиться. Джеку следовало сегодня же приехать, попросить прощения и вернуться к учёбе, но в то же время его лишили гордого звания «сын» и изъявили желание больше никогда его не видеть. Что ж, это Джеку точно было по силам.
Последние дни его не покидало предчувствие катастрофы, что-то сжимало грудь, будило по ночам и не давало снова уснуть. Теперь самый неприятный разговор, наверное, случился. Осталось только пережить звонок матери и успокоить её истерику до того, как она начнёт изображать сердечный приступ.
Джек отругал себя за цинизм. Подавляемое чувство вины просилось наружу и советовало сделать первый шаг: объясниться с матерью, пообещать ей заботиться о себе и попросить прощения за неоправданные ожидания.
Жуткое это слово — ожидания. Оно похоже на карусель, в которой красиво украшенные лошадки движутся в одном направлении с заданной скоростью, не имея возможности свернуть с пути или хотя бы оглядеться по сторонам.
В честь прадеда Джека назвали больницу. Его дед был известным хирургом, а отец успешно продолжил дело семьи. Закономерно, что будущее для Джека было определено в ультимативной форме и, казалось, не предполагало осечек. Только его бабушка, врач-психотерапевт по специальности и призванию, иногда напоминала о праве выбора для каждого.
Джек скучал по бабушке… Интересно, какой диагноз он бы заслужил? Удостоился бы похвалы за решительность? Ведь в то время, как отец называл его инфантильным, ленивым и безответственным, бабушка утверждала, что Джек просто ещё не нашёл свой путь.
Но когда это случится — путь его будет выдающимся.
Джек решил заняться выбором судьбы в какой-нибудь другой день. Пока он пораньше ушёл с работы и в поисках нового убежища отправился в университетский парк, к дереву свиданий. Это был огромный клён, который стоял здесь не первую сотню лет, а старая скамейка под ним для многих поколений служила местом встреч, свиданий, а в отсутствие компании — меланхоличных споров с внутренним голосом.
Вторая бутылка пива почти опустела. Жалость к себе достигла того масштаба, который может оправдать любое действие. Джек потянулся за телефоном и набрал первый номер в списке избранных контактов.
После шести томительных гудков вместо приветствия он услышал грохот.
— Грэйс? У тебя там всё в порядке? — Джек приподнялся в рефлекторном порыве бежать на помощь, но раздавшийся из динамика смех успокоил его.
— В порядке. — Грэйс звучала рассеянно. — Это я, растяпа, уронила утюг. Хорошо, что ещё холодный. И не на ногу.
Она вновь рассмеялась, но Джек не подхватил. Он вздохнул — так же громко и тягостно, как несколько часов назад профессор Маршалл.
— Ты, кажется, собираешься куда-то… Прости, что побеспокоил. Хорошего тебе вечера, Грэйс, не буду мешать.
Не дожидаясь возражений, Джек сбросил вызов и уставился на телефон. Экран оставался тёмным. Ответного звонка не поступало так долго, что он не выдержал и вновь набрал номер:
— Я просто хотел напомнить тебе выключить потом утюг.
— Джек, у тебя что-то случилось? — неуверенно спросила Грэйс.
— А если случилось, ты придёшь? Ты… нужна мне.
В признании не было лукавства. Увидеть её сейчас было самым естественным и сильным желанием.
— Хорошо, где ты?
Джек мысленно разложил эмоциональную окраску её голоса на составляющие и выделил для себя смятение, беспокойство и — он надеялся — радость от его звонка.
— Под клёном для свиданий.
Грэйс не ответила, но Джек знал, что она кивнула. А сам он опять занялся ожиданием. Расправил воротник рубашки, выпил остатки пива и выбросил пустые бутылки в урну. Провёл ладонью по поверхности скамейки, проверив её чистоту, смахнул пушинки одуванчиков и щелчком отправил в полёт божью коровку.
Авторы мотивирующих книг и видеороликов предлагают жить в настоящем моменте. Убеждают в красках, что вчера или тем более завтра не существует — есть только сейчас. Так вот, сегодняшнее сейчас растянулось для Джека тягучей жевательной резинкой, которая уже потеряла вкус и стала жёсткой, поэтому он с нетерпением ждал, когда наступит завтрашнее сейчас. Он отсчитывал временные отрезки, наблюдая за вяло плетущимися стрелками больших круглых часов, которые венчали главный вход в университет.
Грэйс появилась, когда часовая и минутная стрелки встретились на цифре девять. Она села рядом, молча протянула Джеку тёплый сэндвич с ветчиной и приняла пост наблюдающего за часами.
Джек тем временем изучал её колени.
— Ты надела платье, — констатировал он, откусив большой кусок.
Он не подозревал, что у Грэйс в шкафу можно найти что-то, не состоящее из двух штанин. Данный редкий экземпляр василькового цвета был лёгким, свободным и никак не подчёркивающим фигуру, зато, когда Грэйс присела, взору открылись её колени.
— И накрасила глаза, — продолжал Джек делиться наблюдениями.
— Да, я нарядилась и накрасилась — девушки иногда занимаются подобной чепухой. А я всё же осмелюсь причислить себя к девушкам. У меня глаза красивые, между прочим, и ресницы есть.
— И ноги!
— И ноги, — согласилась Грэйс. — И даже грудь. Ну… чуть-чуть.
Джек посмотрел на упомянутую часть тела и кивком подтвердил её наличие.
— Ты очень красивая, — сказал он.
— Спасибо. Что у тебя произошло?
Его настроение, которое рядом с Грэйс начало улучшаться, вмиг испортилось.
— Отцу доложили, что я бросил медицинскую школу, — быстро выпалил Джек и яростно сжевал остаток сэндвича.
— О! — воскликнула Грэйс. — О, Джек, ты в порядке?
— В полном! Теперь я могу проживать свою жизнь так, как пожелаю.
Взяв его за руку, Грэйс неосознанно пересчитывала костяшки пальцев — от указательного к мизинцу и обратно.
— А как бы ты хотел проживать свою жизнь? — спросила она.
— Понятия не имею, но сейчас меня всё устраивает. И я не хочу таких вопросов! Я позвал тебя, потому что нуждался в лучшем друге, а твоя задача — слушать меня, жалеть и гладить по голове. — Джек лёг на скамейку и положил голову ей на колени. — Можешь приступать.
— Я твой лучший друг?
— Да, конечно, только Тони об этом не рассказывай.
Грэйс улыбнулась и послушно принялась перебирать его волосы.
— Скажи, а у твоего отца тоже были какие-то особенные ожидания относительно тебя? — спросил Джек. Снизу он не мог хорошо разглядеть её лицо, но почувствовал реакцию на вопрос в руках — прикосновения стали нежнее.
— Он взвалил всё только на себя, — ответила Грэйс, — старался быть идеальным родителем после того, как мама ушла, хотел компенсировать мне её отсутствие всеми доступными способами.
— Есть ли какой-то кружок в нашем городе, который ты не посещала? — Джек хохотнул.
— Даже и не знаю… Помнишь, в первом классе какой-то хулиган толкнул меня?
— Помню, я его тогда хорошенько отметелил.
— А я на следующий же день приступила к занятиям по боксу. Ненадолго, правда.
Грэйс могло разонравиться очередное увлечение, и ей тут же позволяли его бросить. Отец-одиночка вызывал восхищение как у разведённых, так и у счастливо замужних мамочек, считавших, что их собственные спутники жизни совсем не занимаются детьми и в принципе ни на что не годятся.
— Мне кажется, балет ты зря бросила, — сказал Джек, — у тебя хорошо получалось. И фигура для этого подходящая.