— Нет, — коротко ответил Джек.

Он начал рассказ с ночи, когда они прибыли на Свободную землю, и закончил его на том месте, где выбросил в реку медальон рассказчика вместе с дневником. Говорил несколько часов, и в горле пересохло.

— Но ведь если бы Грэйс узнала, что ты её любишь, то всё могло сложиться иначе! — не унимался Сефрис. — Она должна узнать.

Конечно, ведь когда Джек услышал признание, всё сразу сложилось иначе…

— Она знает.

Грэйс также знала, каково это — остаться без ответа. Когда главные слова пролетают сквозь сердце другого человека и растворяются в воздухе — неуместные, ненужные. Грэйс, милосердная, избавила Джека от этой участи, даже поцеловала его, чтобы заставить молчать.

— И ты теперь сдашься? Отпустишь её?

Вопроса с большим количеством возможных ответов, наверное, не существовало. Разные сценарии, к счастью, не прокручивались в уме параллельно, иначе это грозило бы шизофренией. Нет, они появлялись по очереди. Сначала Джек полагал, что никогда больше не захочет видеть Грэйс, и на этом их история закончена. Затем наступил период, когда он вспомнил про их многолетнюю дружбу, попытался смириться и принять. Это был весьма короткий период, и обоснования для выбора такой модели поведения уже забылись.

Потом он метался, спорил сам с собой… носился по замку, желая найти Грэйс — встряхнуть, связать и заставить выслушать. Убедить её.

Чудовищный план вспыхнул как спичка и погас. А после наступило затишье. Иногда нужно отложить необдуманные действия, поставить чувства на паузу и довериться течению времени, тогда появляется шанс, что всё как-то разрешится само собой.

— Пока не знаю, — сказал Джек после молчания, продолжительность которого ему трудно было оценить. — Даже если бы я хотел объясниться, времени для этого не осталось. Два дня спустя почти все отправились в Фэрлон, чтобы успеть к двенадцатому полнолунию.

Как оказалось, если король путешествует официально, то ему не положено делать это в одиночестве, пренебрегая нормальными условиями. В отряде, который отправился в Фэрлонский лес, были дополнительные лошади, телеги, нагруженные спальными мешками, компактными складными палатками и разнообразной провизией. Безопасность короля и его спутников обеспечивала стража из десяти человек, хотя, как Джек узнал из курсирующих по замку последних новостей, Тарквин и сам был способен себя защитить.

Многочисленные родственники короля, очевидно, не считали ритуал его посвящения чем-то из ряда вон выходящим — лифту с горы хватило всего одной ходки вниз, чтобы спустить всех желающих сопроводить Тарквина. Среди них не было и королевы Искарии. Она, правда, сделала милость и лично проводила внука до середины моста, поцеловав его на прощание в лоб.

Саймак тоже остался. Он обиделся на то, как поступили с его личным помощником.

Джек не удержался от ехидной ухмылки. Реакция наследника мэра Меклена на наказание была единственным приятным воспоминанием тех дней и причиной ненавидеть короля чуточку меньше.

На следующий день после возвращения Тарквина в замке царил ажиотаж. Уже все прознали, что принцесса Самира побывала в таинственном другом мире и теперь возвратилась домой. Она привела с собой сестру и ещё двух чужестранцев, один из которых якобы рассказчик, но подозрительно смахивает на шпиона из Корфа. Также все гадали, есть ли у единокровной сестры принцессы какие-либо права на престол и как её романтическая связь с королём эти права укрепляет. Да, о связи тоже все знали.

Ничего удивительного, что местом завтрака был объявлен большой круглый зал, который тем утром заполнился рекордным количеством людей. Тарквин с Грэйс появились чуть ли не позже всех — не хватало только королевы Искарии — и заняли место во главе стола. Это послужило неким вызовом, который должен был поставить жирную точку во всех пересудах. Король держался достойно. На его и без того серьёзном лице не дрогнул ни один мускул, пока он под руку вёл Грэйс через зал, когда отодвигал для неё стул и помогал раскладывать на коленях салфетку.

Самира, как могла, отвлекала внимание на себя, разрываясь между пустой болтовнёй с родственниками, моральной и информационной поддержкой Тони и Джека, а также тихими, короткими разговорами с сестрой. У Сэми и Грэйс был свой особый язык переглядок да перемолвок, который со стороны никто не умел понимать.

Когда тесно сидящие за столом жители замка утихомирились и самый голодный из них потянулся к вилке, Тарквин взял слово.

— Пока мы не начали завтракать, — громко объявил он, — кое-что важное.

Все замерли в ожидании торжественной речи.

— Клэнс, — продолжил Тарквин, — я хочу, чтобы завтра тебя здесь не было.

Все уставились на сидящего рядом с Саймаком молодого человека и замерли сильнее. Самира глумливо хмыкнула. Джек и Тони многозначительно переглянулись. Возможно, Клэнси не нёс ответственности за поступки родителей, и это заведомо негативный настрой заставлял его маленький подбородок и прищуренные глазки казаться такими неприятными, но Джек почувствовал удовлетворение.

Клэнс не смог ничего ответить, за него вступился Саймак.

— Что ты делаешь? — спросил он, приподнявшись из-за стола.

— То, что считаю нужным, — ответил Тарквин, — а тебе придётся найти другого подхалима.

— Ты не можешь принимать такие решения, не согласовав их со мной! — взорвался Саймак.

Грэйс сидела как раз между братьями и поочерёдно смотрела то на одного, то на другого, но открыто вмешиваться не решилась.

— Ты знаешь, что я могу, — отрезал Тарквин. — Когда ты займёшь моё место, Саймак — знаю, как страстно ты мечтаешь об этом, — тогда будешь принимать свои решения. Советую тебе также подыскать другого ответственного по вопросам безопасности в Брокет-Форте.

Саймак скомкал в кулаке салфетку.

— Это уже переходит все дозволенные границы, — заметил он на удивление спокойно.

— Даю тебе время до нового года, Клэнс.

На этом разговор был окончен. Демонстративно отодвинув от себя приборы, брат короля покинул зал. Его бывший помощник, злобно косясь на окружающих, засеменил следом.

— Приятного всем аппетита! — торжественно провозгласила Самира и принялась уплетать яичный мусс с ветчиной.

Грэйс наклонилась к Тарквину и легонько сжала его кисть. В жесте просматривалось что-то неприлично свойское.

«Мне кажется, ты слишком строг с ним», — прочитал Джек по её губам.

— Ты про человека, чьи родители чуть не убили тебя? — Тарквин не утруждал себя говорить тише. — Или про другого, от которого тебе пришлось убегать с синяками на лице?

— Нет, я про твоего брата, — громче сказала Грэйс.

Король кивнул, проговорил ей на ухо уже что-то неразборчивое и под аккомпанемент деликатного шёпота приступил к завтраку.

Эти воспоминания яркими пятнами всплывали из тумана, в котором Джек находился последние дни. Возможно, тем утром многие заметили, как прекрасно Грэйс выглядела в струящемся голубом платье. Однако некоторые знания принадлежали только Джеку. Вряд ли кто-то ещё увидел, что её первый, пусть и короткий взгляд, предназначался именно ему.

Из очередного погружения в раздумья Джека вывел какой-то звон. Это Сефрис стучал по металлической решётке, потому что Джек не расслышал его следующий вопрос.

— Что?

— Почему твой лучший друг не остался поддержать тебя?

— Он хотел, — Джек оправдался за Тони, — но мне это было не нужно.

На самом деле Джеку становилось легче, когда его окружали посторонние люди. Поэтому он с удовольствием принял приглашение Саймака отправиться вместе с ним в Брокет-Форт на пару недель. Когда король со своей свитой вернётся после дурацкого ритуала, Джек ещё какое-то время будет избавлен от необходимости наблюдать сочувствие Тони, подчёркнутую вежливость Самиры и, самое ужасное, счастливую пару.

— А как Тарквин повёл себя? — спросил Сефрис. — Он ведь заранее знал о твоих чувствах?

Джек иронично усмехнулся, ощутив один из тех острых уколов ненависти, которые он всё это время так старательно притуплял.

— О, Тарквин проявил себя чрезвычайно чутким и понимающим, — ответил он.

Тарквин решил объясниться с ним в тот же день. Первые волнения улеглись, основные сплетни были пережёваны и выплюнуты в новом виде, а Джек слонялся в одиночестве по коридорам замка, накапливая злость на несправедливый мир.

Он забрёл в заброшенное северное крыло, когда в эркере верхнего этажа возникли трое стражников и сообщили, что король желает с ним говорить. Джек едва удержался, чтобы не послать гонцов вместе с желаниями короля подальше, и последовал за ними. Он снова удивился: как так получается, что блуждать по огромному замку можно часами, но, когда нужно добраться до конкретного места, всегда находится короткий путь. Джек не успел подготовиться к разговору, ведь уже вскоре стоял перед Тарквином в круглой комнате с окном в потолке.

В центре возвышалась клетка для тех самых разноцветных птичек, которые здесь исполняли роль почтальонов между горой и долиной. Этот домик был просторнее того, который мог предоставить Горк над своим обеденным столом: внутри, кроме жёрдочек и кормушек, поместилось небольшое деревце с гнёздами на ветках. Птички летали вокруг, весело чирикая, а сам король бросал им зёрна между прутьями.