Он спрыгнул с коня, но его рост все равно позволил ему легко смотреть ей в лицо, хотя она оставалась в седле. Почему-то, глядя на него издалека, она не смогла оценить, насколько он высок. Джемма потянулась за поводьями: желание оказаться как можно дальше от него было настолько сильным, что она почти готова была забыть о том, что в ночи таится гораздо более серьезная опасность, чем та, которую представляет собой мужчина, наблюдающий за ней.

В его взгляде было нечто такое, что трогало самые глубины ее существа. Она никогда не испытывала ничего подобного сладкому волнению, которое сейчас охватило ее с новой силой. Он не должен был так на нее влиять! Между ними не произошло ничего, кроме самого простого соприкосновения, — и в то же время она вся трепетала.

— Вам следовало отвезти меня в Эмбер-Хилл.

Он поднял руки и взял ее за талию. Его руки оказались поразительно сильными, и он легко снял ее с седла, хоть она и пыталась сжать бока его жеребца ногами, чтобы остаться на месте. Он поставил ее на землю рядом с собой — и его руки чересчур долго задержались на ее бедрах. Уголки его губ чуть заметно приподнялись, дав ей ясно понять, что он действительно с удовольствием воспользовался удобным моментом.

— Ночь полна опасностей, милая. А иначе зачем, по-твоему, мужчины строят крепости? Не потому ведь, что им нравится тяжелая работа.

Решетка начала опускаться — и она обернулась на этот звук. Металлическая цепь скрипела и скрежетала, поблескивая в лунном свете. Решетка ворот встала на место. Джемме показалось, что за ней захлопнулась дверца капкана, и у нее так перехватило горло, что она едва могла дышать.

— Но… мне нельзя здесь оставаться…

— Чего ты от меня хочешь, Джемма? Мне поехать по дороге к крепости твоего брата, надеясь, что его лучники не всадят в нас по полному колчану стрел раньше, чем увидят не только наши шотландские костюмы, но и наши лица?

— Вы могли бы высадить меня на эту дорогу, когда мы были достаточно близко.

Его улыбка стала чуть шире. Двери первой башни распахнулись, и свет от фонаря, который высоко поднял кто-то из слуг, залил его фигуру. Гордон Дуайр несколько секунд смотрел ей в глаза, а потом его лицо потемнело.

— Мне приятно сознавать, что ты не осталась одна и не попала в беду. У людей, которые ездят по границе, часто бывают дурные намерения.

Она бездумно подняла руку и прижала ее к щеке. Стоило кончикам ее пальцев прикоснуться к коже, как она почувствовала острую боль. Лэрд Бэррас недовольно сжал губы. Ей пришлось чуть запрокинуть голову, чтобы смотреть ему в глаза. Он был очень высоким — и почему- то сейчас она ощущала это особенно остро. Ее кожа снова начала гореть, и чувство возбуждения вернулось.

— Иди в дом, Джемма. Моя домоправительница о тебе позаботится. Мне надо пройтись по стенам и проверить, не оказалось ли у этих английских разбойников друзей, которые решат повредить моим людям, раз уж они не могут и дальше терзать тебя.

— Я не могу здесь оставаться.

В следующую секунду Джемма узнала о Гордоне Дуайре нечто новое: он был не из тех, кто обсуждает вещи, которые считает недостаточно важными. Владелец замка шагнул вперед и подхватил ее на руки, не дав опомниться. Слишком привыкнув иметь дело с Синклером, она не успела отреагировать достаточно быстро и остановить громадного шотландца. В мгновение ока она оказалась у него на руках, он прижал ее к груди, подхватив одной рукой под колени, а второй — за плечи. Застигнутая врасплох, она успела только шумно выдохнуть:

— Не смейте!

Ее протестующий возглас оказался сдавленным — и не заставил его даже замедлить шаги. Он поднялся по ступенькам и перенес ее через порог, не дав высвободить руки. Оказавшись в помещении, он отпустил ее, и она поспешно попятилась. Щеки ее пылали от возмущения.

— Посмел и не жалею об этом. Судьба сегодня и без того была к тебе чересчур добра. Если бы мои люди не увидели твою кобылку, ты бы уже лежала там мертвая.

Его голос чуть понизился, и он шагнул к ней, сокращая разделявшее их расстояние. Бэррас двигался молниеносно и застиг ее врасплох. Его пальцы сомкнулись на ткани ее юбки около талии, где сборки были самыми плотными.

— И твоя смерть была бы нелегкой, Джемма. Потому что эти твои соотечественники насиловали бы тебя, пока ты не истекла бы кровью, и не успокоились бы, пока бы ты не умерла прямо под ними, дрожащая и беспомощная. Ты останешься в этой башне, под защитой этих стен.

В его глазах горело такое мощное чувство, что она снова невольно шагнула назад, однако это механическое движение заставило ее пройти дальше в башню. Отпустив ее, он тихо хмыкнул и отвернулся. Складки его килта сзади были чуть длиннее и колыхались при ходьбе. Ей было слышно, как за распахнутыми дверями начали расседлывать коней. До нее доносились обрывки разговоров и громкий стук копыт по мощеному двору. Когда на крыльцо вышел лэрд, сразу стало тихо, так что Джемма поняла: Бэррас не относится к тем ленивым аристократам, которые наслаждаются своим титулом, предоставляя другим делать всю необходимую работу. Гордон Дуайр быстро шагнул в темноту, и двери закрылись, фонарь остался внутри, с Джеммой.

— Советую послушаться лэрда. Он разумный господин.

— Да неужели?

Женщина, державшая фонарь, не оскорбилась. Джемма покраснела еще сильнее, услышав тон своего ответа: он прозвучал крайне грубо, а ведь женщина, стоявшая перед ней, была намного старше Джеммы! Даже если служанка по происхождению была крестьянкой, ее возраст заслуживал вежливого обращения. Однако женщина не стала хмуриться или бросать на нее презрительные взгляды, напоминая о правилах вежливости, а просто улыбнулась.

— Меня зовут Ула, а ты не первая женщина, оказавшаяся именно там, где нужно лэрду. Если ты и правда сестра лорда Риппона, то его жене следовало бы рассказать тебе кое-что о лэрде и о том, какой он несгибаемый человек. Он твердо идет по тому пути, который выбрал.

Джемма возмущенно выпрямилась, однако злиться было бессмысленно. Бриджет ничего не нужно было рассказывать ей о том времени, которое она провела в замке Бэррас. Ее брат был в ярости, когда его невеста сбежала на другую сторону границы к своей родне, не дождавшись свадьбы. Ее родня тут же вернула ее Гордону Дуайру, потому что он был их сеньором. По меркам Шотландии он был очень влиятельным человеком. Поскольку корону надели на маленькую девочку, лэрды получили огромную власть. Их слово стало законом. Однако она изумленно обнаружила, что ее эта мысль не только не пугает, но, наоборот, успокаивает. Она снова вспомнила его слова, когда перед ее мысленным взором вдруг возникло лицо рыцаря-англичанина и к ней пришло тошнотворное осознание того, что лэрд не ошибался относительно его намерений.

— Прошу прощения, что веду себя как неблагодарная невежа. Я что-то разучилась быть вежливой.

Ула кивнула. Это подтвердило догадку Джеммы, что, несмотря на свое положение прислуги, эта женщина ожидает от окружающих уважительного отношения. Это было совершенно справедливо, так что Джемме стало неловко. Ее отец был бы ею недоволен.

Джемма вздохнула, внезапно почувствовав страшную растерянность. Кругом были чужие лица и стены, даже одежда на всех была незнакомая. И то, что у нее не было здесь ничего своего, кроме того, что на ней надето, только усилило чувство потерянности, которое грозило ее захлестнуть целиком.

— Идем, милая. Тебе надо умыться.

Джемма недоуменно посмотрела на пожилую женщину, но кивнула: она предпочла найти себе хоть какое-то занятие, лишь бы не стоять у двери.

Однако с каждым шагом в глубину шотландской твердыни ее страхи росли. Ей вспомнились истории, которые шепотом рассказывали зимой у очага, — истории о женщинах, которые так никогда и не возвращались из подобных мест.

Гордон не мог вспомнить, чтобы когда-нибудь прежде испытывал такую ярость. Он прекрасно знал, что свои порывы следует сдерживать, но сегодня его самообладание подверглось тяжелейшему испытанию.

— У тебя такой вид, будто ты готов кого-то убить.

Бикон Бэррас говорил негромко, но не сомневался в том, что Гордон его услышит. Они были настоящими друзьями, но сегодня Гордон только зарычал в ответ. Бикон равнодушно пожал плечами.

— Никто бы тебя не осудил, если бы ты и убил кого. Очень уж гадкому делу мы сегодня помешали.

— Думаю, англичане были бы недовольны, если бы я проткнул эти жалкие подобия мужчин. Зима уже близко, и такой неприятности нам не надо.

— Она и правда сестра Риппона?

Бикон смотрел в темноту за стенами замка, и глаза его ни на чем не задерживались. Это ясно говорило о том, что он не чувствует себя так спокойно, как хотел бы представить.

— Да. И хоть он мне нравится, но еще утром я его уважал больше. Что за дурень мог позволить женщине выехать за стены замка в такой поздний час? Она не ездила верхом сегодня утром, и, по-моему, ей следовало бы дождаться завтрашнего дня.

Опомнившись, Гордон сжал губы. Он слишком много времени тратит на то, чтобы наблюдать за Джеммой. Уже начали ходить разговоры, будто ему не хватает храбрости подойти к этой девице. Это могло показаться мелочью, но любой намек на то, что ему не хватает отваги взять то, чего он хочет, мог заставить какой-нибудь клан решить, будто его границы можно пересечь безнаказанно. В этом случае начнутся разбойные набеги — а когда он отправится защищать своих людей, прольется кровь.

— Ну, она не из пугливых. Готов спорить, что брат не давал ей разрешения уехать.

Это предположение звучало весьма убедительно, и Гордон ощутил сильную тревогу. Неужели Джемма настолько легкомысленна, что поехала одна, не думая о том, что ночь таит в себе опасности? Ее невестка бежала через границу, так что, возможно, сейчас англичанки вырастают в неведении. Наверное, их уже не предупреждают об этом.

Ему хотелось думать, что это не так.

Джемма казалась ему горячей, но не глупой. Ему совершенно не нужна жена-конфетка, женщина, у которой нет ничего, кроме самолюбия и красоты. Ему нужна такая женщина, которая способна быть сообразительной, если потребуется.

— Похоже, твое желание познакомиться с этой девицей осуществилось, — добавил Бикон, чуть кивая. — Желаю тебе удачи, лэрд.

Удачи! Гордон нахмурился. Его надежду уже почти задушила удавка, свитая из фактов. Он позволил своему увлечению зайти слишком далеко. Невесту следовало выбирать по ее родственным связям и той выгоде, которую принесет брак клану. А не потому, что он влюбился в химеру, сотканную из его собственных фантазий.

Ему лучше больше никогда не встречаться с Джеммой.

Он скрипнул зубами и понял, что не справится с настоятельным желанием узнать, что она за женщина. Девушка или женщина? И да поможет ему Бог, если она окажется именно такой, какой он ее себе представил.

Потому что он вряд ли сможет отказаться от такого сокровища теперь, когда оно оказалось у него дома.

Джемма сидела неподвижно, прислушиваясь к звукам, доносящимся до нее со всей башни. Они были одновременно и знакомыми, и чужими. Ула оставила ее, пробормотав что-то насчет теплой овсянки. Джемма обводила взглядом комнату, отмечая, где кончается круг света от лампы и начинается темнота. Форма помещения была новой, но ощущение камня, окружающего ее, было привычным.

Вернее, должно было стать привычным.

Тем не менее, ей было очень неспокойно. Встав, она прошла через довольно большую комнату, остановившись у окна. Ставни еще оставались открытыми, впуская в помещение ночной ветер. Воздух был свежим и уже пах зимой, но острее всего она ощутила присутствие владельца этого замка. Гордон Дуайр, лэрд Бэррас. Ее спаситель и похититель. Это составило довольно странное сочетание, которое какое-то время занимало ее мысли, а потом она повернулась, чтобы вернуться обратно.

Обнаружив его у себя за спиной, она ахнула — и сердце у нее чуть не остановилось. Он сумел приблизиться совершенно бесшумно, словно его призвали ее собственные мысли. По ее телу пробежала дрожь, оставив после себя мурашки.

— Добрый вечер, милая. Надеюсь, в моем замке тебе удобно?

Глава 3

Этот человек двигался слишком бесшумно! Похоже, в нем таилось нечто сверхъестественное.

Джемма негодовала на собственные мысли: ей не нравилось, что они настолько мрачные. Такие люди, как Гордон Дуайр, все равно остаются людьми: она слышала биение его сердца и шумное дыхание, наполнявшее его легкие воздухом. Он был таким же реальным, как и она сама.

Однако эта мысль почему-то не успокоила ее, а раздула тлевшие угли возбуждения, которые сохранились с того момента, когда она сидела в седле, прижавшись к его спине.

Она осмотрела шотландца с ног до головы, пытаясь лучше понять, почему ему удавалось двигаться настолько неслышно. Во всем его теле ощущалась сила, говорившая о том, что он человек действия и не любит тратить лишнее время на разговоры. На нем по-прежнему был тот же килт, однако над его плечом больше не возвышалась рукоять меча. Тем не менее, она вовсе не помышляла, будто от этого он стал менее опасным.

Гордон показался ей воплощением идеала мужчины-воина. Это ощущалось во всем: в том, как он двигается, как держит руки — чуть отставив локти и зацепив большими пальцами ремень килта.

Простой шерстяной камзол был наполовину расстегнут. По ее коже пробежала горячая волна, и она прикусила нижнюю губу, чтобы прийти в себя.

— Ула хорошо знает свои обязанности. Она позаботится о том, чтобы под моим кровом ты ни в чем не испытывала нужды.

Джемма только теперь поняла, что желание лучше его рассмотреть повергло ее в немоту. Это вызвало у нее чувство досады, потому что подобного с ней никогда раньше не случалось. Такая растерянность была совершенно не к месту, тем более что ей нужно хорошо соображать, чтобы убедить этого внушительного шотландца вернуть ее домой. Там у нее была свобода выбора. Здесь она оказывалась целиком во власти Гордона, и эта мысль ее тревожила. Хотя она вела довольно простую жизнь в сельской местности, недостатка в свободе у нее никогда не было.

— Да, Ула была очень добра.

Он шагнул к ней, и складки его килта чуть заколебались. Она невольно обращала внимание на его наряд, потому что он так разительно отличался от тех, которые казались привычными ее взгляду. Если уж на то пошло, и сам Гордон Дуайр разительно отличался от всех, кого она знала. Возможно, именно поэтому рядом с ним ей так трудно было управлять своими мыслями.

Ну конечно! Это объяснение звучало вполне разумно, а понимание поможет ей нормально мыслить. Именно это ей необходимо сейчас как никогда.

— Я буду вспоминать о ней с благодарностью.

В комнате раздался негромкий смех. Гордон еще сильнее сократил разделявшее их расстояние.

— Ты спешишь уехать, милая? Солнце встанет еще не скоро.

— Вполне понятно, что мне хочется поскорее вернуться домой. Я этим не намерена вас обидеть. Но как бы я ни была вам благодарна за помощь, мне, прежде всего, хочется вернуться в Эмбер-Хилл.

Его лицо моментально посуровело.

— Видишь ли, милая, тут я не могу с тобой согласиться. Начет твоего возвращения туда, где тебя не могут уберечь от беды.

— Я же вам сказала: это я сама виновата.

Лэрд Бэррас скрестил руки на груди.

— Я это прекрасно помню, милая. Именно поэтому мне и не хочется возвращать тебя обратно туда, где ты можешь делать все, что тебе захочется, а те, чей долг состоит в том, чтобы оберегать тебя от бед, умывают руки.

— Я совершила ошибку, уехав из замка в такой поздний час.

— Совершила, тут сомнений нет. И это чуть не стоило тебе жизни.

В его голосе явно прозвучало осуждение. Джемму его резкость заставила ощетиниться.

— Обычно я не нарушаю правил, установленных моим братом.

— А вот в это верится с трудом. Я и подсчитать не смогу, сколько раз видел, как ты скачешь по этому месту.

«Он смотрел, как я езжу верхом?»

Джемма вцепилась пальцами в ткань юбки и отошла от него на несколько шагов. Ее желудок неприятно трепыхнулся.

Он видел ее бессчетное количество раз?!

— Вам не следовало это делать.

Единственным источником света был подсвечник, стоявший на столе. В полумраке ей было спокойнее — так легче было скрывать свои чувства.

— Нет, милая. Это тебе не следовало оказываться там, где я с моими людьми мог за тобой наблюдать.

В его голосе по-прежнему слышалось осуждение. Это задело ее гордость и заставило возмущенно вскинуть голову.

— Вам до меня нет дела, сэр. И я всегда оставалась на своей земле. Разве не так?

Он пошел следом за ней, и она не могла решить, что лучше — отступить дальше или остаться на месте. В его взгляде промелькнуло какое-то чувство… неужели одобрение?

— Но сейчас мне есть до тебя дело, потому что это моими людьми я рисковал, чтобы тебя спасти. Знай, что я не рискую ими бездумно. А ты еще слишком глупа, чтобы давать тебе такую свободу, какую предоставил тебе твой брат.

Джемма ахнула, ощущая себя одновременно глубоко задетой и удивленной тем, что он мог счесть себя вправе решать, что для нее будет лучше. Это желание показалось ей даже трогательным и было воспринято ее телом, словно ласка.

— То, что вы просили моей руки, еще не дает вам права мне что-то диктовать, сэр.

Он опустил руки, и она снова задрожала, вспомнив, какими были ее ощущения, когда она прижималась к нему во время скачки. Искра возбуждения вспыхнула так стремительно, что она снова больно прикусила губу, чтобы как-то отвлечься от волнения, кипевшего в ее теле.

— А вот то, что я подхватил тебя с земли, не дав изнасиловать, дает мне такое право, милая.

Его голос ранил ее, словно острое лезвие. На его лице не осталось и следа дружелюбия — там читалось только суровое осуждение.

— Я просил у твоего брата разрешения за тобой ухаживать, но никогда не просил твоей руки. И теперь мне сдается, что тогда я поступил мудро. Мне не нужна жена, у которой ума меньше, чем у малого ребенка.

Его отповедь обжигала болью.

Джемма испытала такое же ощущение, словно от удара кнутом. Удар кнутом она получила всего один раз в жизни — и по очень похожей причине. От недостатка внимания к тому, что происходит вокруг нее.

Ей было всего десять лет — и она вышла в ту часть площадки для тренировок бойцов, куда ей ходить не полагалось. Толстый плетеный кнут успел впиться ей прямо в спину прежде, чем мужчины заметили вторжение постороннего на их территорию. Она совершила ошибку, придя туда, и отец дал ей это понять очень прямо, наказав прямо на глазах у всех, кто в тот момент был на тренировке. Что ж, отцу было положено ее воспитывать. И этот урок она не забывала все то время, пока он был жив.

Вот почему осуждение Гордона Дуайра задело ее так сильно. Она не лишена недостатков, но это еще не значит, что ей нужен кто-то, кто пытался бы вести себя так, как положено отцу.

— Ну что ж, похоже, мы с вами сошлись во мнении. Я тут чужая, лэрд Бэррас.

Она произнесла его титул на английский манер, чтобы еще сильнее подчеркнуть, насколько они разные.

Ее собеседник презрительно фыркнул.

Этот звук ясно показал, насколько он с ней не согласен. Джемма почувствовала, что невольно вскинула голову. Она успела остановиться, так что это движение могло бы остаться незамеченным, однако его взгляд явно отметил это выражение упрямой воли. Его глаза вспыхнули, говоря о его решимости добиться, чтобы она покорилась ему.