И потому она последовала за Улой и опустила голову, когда вошла в храм. Тем не менее, она успела заметить, что члены клана Бэрраса бросали на нее одобрительные взгляды. Во время службы она внимательно прислушивалась и обращала внимание на детали. Столько крови уже успело пролиться из-за ссоры Англии и Рима! Вот и сейчас английские отряды отправлены для того, чтобы захватить королеву Шотландии Марию. Во имя чего? Чтобы юная монархиня не стала католичкой. Кроме того, Франция настаивает, чтобы девочка вышла замуж за их принца, скрепив союз против англичан из-за того, что они протестанты. Шотландцы и англичане живут на одном острове, но разница в вероисповедании сеет между ними рознь. Генрих VIII придумал хороший способ объединить эти два народа.

«И тогда брак между мной и Бэррасом тоже был бы уместным. Из политических соображений».

Джемма содрогнулась от собственных мыслей. Они постоянно приходили к ней в голову, мешая рассуждать здраво и напоминая о том, что, когда речь идет об этом мужчине, она совершенно себя не контролирует. А это было опасно, очень опасно. Ведь она сейчас всецело в его власти.

«Он хорошо целуется».

Ее глаза испуганно округлились, и она принялась поспешно искать доводы против него. Да, этот мужчина — варвар. Он подхватил ее и втащил к себе в башню, словно она была вьюком с вещами, захваченными во время какой-то разбойной вылазки!

«А еще от него приятно пахло…»

У нее загорелись щеки, и она начала досадовать на себя за то, что вспомнила, как ей понравился запах его тела. Этот запах был невероятно чувственным и приятным. И дело было не только в том, что он строго следил за чистотой своего тела, — ей особенно понравилось то, как его запах пьянил ее чувства во время поцелуя. Почему-то он еще больше усилил ее впечатление от завораживающего прикосновения его губ.

Джемма укорила себя за невнимание к происходящей мессе. Она попыталась сосредоточиться на том, что говорит священник, но вместо этого ее взгляд скользнул в сторону мужчины в килте, который стоял в том же ряду через проход. У него тоже оказались сильные мускулистые ноги, но ноги Гордона нравились ей больше. От Гордона словно исходили волны силы, и от одной только мысли о нем в ней снова проснулось то возбуждение, которое прошлой ночью так овладело ею.

«Мне так хотелось подарить ему тот поцелуй, о котором он просил…»

И чем бы это для нее закончилось? Только бесчестием! Джемма сурово напомнила себе об этом, стараясь отрезвить свои мысли. Пусть ее тело терзается воспоминаниями о том, как сильно ему хотелось и дальше наслаждаться прикосновениями Гордона, однако этим утром она по-прежнему осталась невинной, и именно на этом ей следует сосредоточиться. Это главное. Конечно же, в Гордоне Дуайре нет ничего необыкновенного — совершенно ничего. Изменилась она сама. Теперь, когда она поняла, что ей пора прекратить оплакивать смерть отца, ее тело напоминает ей, что не грех подумать и о замужестве.

В хозяине замка нет ничего необычного, если не считать его способности досаждать ей. Она вернется в Эмбер-Хилл и разрешит брату подыскать ей хорошего мужа. Совершенно ясно, что отношения между Шотландией и Англией сейчас слишком напряженные, чтобы она и дальше продолжала обдумывать предложение Гордона. Генрих VIII скоро умрет, и корона перейдет к его юному сыну Эдуарду. Скорее всего, детям не удастся установить мир между двумя странами. Если она выйдет замуж за шотландца, ее собственному брату придется назвать ее мужа врагом. Хоть Керан и дал Бэррасу разрешение ухаживать за ней, это еще не означало разрешения на брак. Лучше уехать отсюда, пока ее влечение не приобрело над ней слишком большой власти.

Это было разумно, но Джемма невольно почувствовала болезненное разочарование, которое ей не удалось прогнать никакими вескими доводами. Ей необходимо сохранить добродетель, и даже если чего-то очень хочется, это не значит, что она это получит. Ей придется просто стойко терпеть.

А это она умеет делать очень хорошо.

Еду подали вскоре после мессы. Это оказалась очень простая трапеза, которая состояла из овсянки, последних осенних фруктов и ягод. Видимо, на то время, пока прислуга была на мессе, кашу оставляли в больших чугунных кастрюлях. Кухарка половником наполняла густой кашей деревянные миски, и служанки несли подносы с мисками, от которых в прохладном утреннем воздухе поднимался парок. В большом зале стало тесно и шумно: все рассаживались за длинными столами, расставленными по всему залу. Скамьи с громким скрипом ездили по каменному полу, мужчины возгласами и свистом привлекали внимание своих товарищей, чтобы вместе сесть за утреннюю трапезу. Если бы не ткань в оранжево-охряную клетку, Джемма могла бы подумать, что находится в Эмбер-Хилле.

Вот только окружающие лица были ей незнакомы. У нее в горле встал тугой ком: она поняла, насколько здесь одинока. И нет никакой возможности заставить Гордона вернуть ее домой. Видимо, у нее не появится возможности спокойно смотреть в глаза тем, кто усомнится в ее чистоте, так как она не знает намерений владельца замка. Его трудно было понять — и еще труднее было предсказать дальнейшие поступки шотландца. То, как он с ней обращался, ясно показывало, что он будет поступать так, как ему вздумается, несмотря на любые ее возражения. Ком стал еще больше, а каша показалась ей слишком грубой для того, чтобы заставить себя ее проглотить.

Ее внимание привлекло какое-то движение, возникшее в дальней части зала. Оказалось, там появился Гордон в сопровождении своих капитанов. На нем был круглый вязаный берет, сдвинутый чуть набок. С правой стороны на берете была приколота золотая брошь в форме геральдического льва. В глазах хищника были вставлены рубины, которые указывали на то, что кровь Бэррасов считается благородной. На головных уборах пришедших с ним мужчин были фазаньи перья, служившие знаком их положения. Пока они шли через зал, шум быстро смолкал.

Джемма почувствовала, как у нее от лица отхлынула кровь: это шел не тот человек, который дразнил ее накануне ночью! Мужчина, который так решительно шагал через центральный проход между столами, не выказывая ни капли жалости, был, несомненно, лэрдом Бэррасом. Он двигался быстро и уверенно к ожидавшему его месту. Его стол находился на возвышении, что еще сильнее подчеркивало его высокое положение. На стол миски еще не ставили. Одна из служанок поспешно подхватила поднос поудобнее, чтобы подать лэрду еду, как только он усядется. Все его капитаны продолжали стоять, пока Гордон не занял свое место. Женщины поспешно стали им прислуживать, внося кружки и кувшины, из которых их будут наполнять. Утреннюю трапезу подали лэрду и всем его капитанам, которые даже не замечали соперничества, начавшегося между служанками. Девицы старались оттолкнуть друг друга, чтобы оказаться в числе тех, кто прислуживает за высоким столом. Одна из женщин даже безмолвно зарычала на другую, скаля зубы и морща нос, когда ее соперница попыталась поставить миску перед Гордоном. Однако в следующую секунду, оказавшись там, где лэрд может ее видеть, она уже так сладко улыбалась, словно была родней самой Деве Марии. Она наклонилась очень низко, постаравшись, чтобы Гордон смог увидеть ее грудь. Его взгляд упал на пышные белые полушария в низком вырезе, и его губы чуть заметно изогнулись.

Джемма почувствовала, что щеки у нее краснеют от досады. Эта ухмылка была ей хорошо знакома! Именно так этой ночью улыбался он ей, глядя на нее через кровать. А в следующую секунду она смущенно потупилась, осознав, что поддалась вспышке ревности.

Она опустила взгляд к миске, мысленно ругая себя за несдержанность.

«Мне нравится ездить верхом».

Ну, еще бы! Он слишком хорошо знал, как вывести ее из равновесия, прикоснуться так, чтобы у нее затрепетало сердце. Ничего удивительного, что из-за него все женщины готовы передраться! Наверняка вчера он ушел от нее для того, чтобы оказаться в объятиях какой-нибудь другой девицы, которая хорошо знает, как его удовлетворить.

Никогда прежде Джемму не посещали мысли о связях с мужчинами, но теперь она на секунду горько пожалела о своей невежественности в этом плане. Она ничего не знает — и скорее всего это не делает ей чести. Снова подняв голову, она стала смотреть, как та девица обхаживает Гордона. У нее были пухлые аппетитные губки, блестевшие так, что, наверное, она облизнула их перед тем, как наклониться над столом, чтобы он все хорошенько рассмотрел. В отличие от большинства служанок она не заплела волосы, спрятав их под полотняный чепец: ее чепец висел у нее на поясе, а волосы были чуть сбиты, словно приглашая мужчину запустить в них пальцы. Направляясь от стола к очагу, она призывно качала бедрами. В отличие от других служанок она не стала выбирать самый короткий путь позади столов — нет, она прошла перед ними и двигалась при этом намеренно неспешно. За ней наблюдал не один только Гордон — и Джемма пыталась понять, что именно отражается в этот момент на лицах мужчин. Там, конечно же, присутствовала похоть, но были также страсть и огонь. Девушка держалась очень уверенно и на недовольные взгляды других женщин клана не обращала ни малейшего внимания. Вместо этого она одаряла улыбками мужчин, которые на нее смотрели, и наслаждалась их вниманием.

Джемма почувствовала зависть. Глубокую и совершенно нелепую. Тем не менее, она не могла обманывать себя: ей хотелось бы самой получить то, что имеет эта распутная девица. Успех у мужчин!

«Неужели?»

Тихий вопрос ее второго «я», прозвучавший у нее в сознании, был неожиданным, но казался вполне уместным и своевременным. Если ей хочется получить то, что имеет эта девица, тогда, добиваясь этого, она должна будет отдавать сильному полу и свое тело. Она никогда раньше не сомневалась в необходимости блюсти девичью честь: так было положено. Тем не менее, она вынуждена была честно признаться, что никогда прежде даже не задумывалась о том, что произойдет, если она решится пожертвовать девственностью.

Ну что ж, это может оказаться очень тяжело. Джемма наблюдала за женщиной, подошедшей к очагу, — той было теперь уже не так хорошо. Остальные женщины смотрели на нее с осуждением, а кухарка даже замахнулась на нее поварешкой. Девушка нахмурилась — но все-таки сняла чепец с пояса и надела на голову. Кухарку это не умиротворило, она все-таки отвесила ослушнице ощутимый тумак. Девушка покраснела, однако смирилась с наказанием и, схватив со стола кувшин, принялась наполнять кружки сидящим за столом. При этом она продолжала оставаться центром восторженного внимания, хотя женщины продолжали бросать на нее неприязненные взгляды.

Что хуже? Стать сохранившей чистоту молодой женой и получать одобрение от женской половины домочадцев, пока муж изменяет ей у всех на глазах, или такой женщиной, которой хватает сил открыто демонстрировать то, что доставляет ей удовольствие? Сама эта мысль уже являлась нарушением всех тех правил, с которыми Джемма выросла. Однако она продолжала обдумывать этот вопрос. Когда ее отец заболел, она отошла от общества и всего того, что оно от нее требовало. В тот момент она думала только о том, что нужно было ее отцу, и о том, сколько еще они смогут быть вместе.

— Мистрис Джемма.

Голос Гордона перекрыл негромкие разговоры, которые шли в зале. Все, кто был рядом с ней, повернули к ней головы — и к тому же она ощутила на себе еще множество взглядов. Женщина, сидевшая рядом с ней, больно ткнула ее в бок, поскольку Джемма отозвалась не сразу.

Отодвинувшись от стола, Джемма встала и повернулась в сторону окликнувшего ее. Ярко-синие глаза Гордона были устремлены на нее, но по его лицу невозможно было понять, о чем он думает.

— Мне было приятно услышать, что этим утром ты ходила к мессе. Этим ты порадовала священников.

По залу пронесся одобрительный шепот, который заставил ее проглотить резкий ответ и молча сесть на место. Нельзя добиться симпатии окружающих, бросая вызов тем правилам, которым подчиняется их жизнь. И, кроме того, хоть она и не была согласна с некоторыми вещами, которые диктовала ей жизнь, установившийся порядок не давал людям скатиться в дикарство. Гордон — лэрд и как глава клана поддерживает порядок благодаря тем требованиям, которые он предъявляет людям, живущим на его земле, включая и его самого. Однако это не означало, что она готова покорно признать его право распоряжаться ею.

— Ваши люди были очень добры ко мне, особенно если помнить, что мне предстоит скоро уехать. Я очень всем благодарна.

Он устремил на нее пристальный взгляд, и его губы чуть заметно изогнулись. Похоже, все присутствующие с интересом ждали, что скажет их хозяин. Джемме никогда раньше не приходилось оказываться в центре столь пристального внимания, и она поняла, что это не доставляет ей удовольствия. По спине у нее побежали струйки пота, сердце забилось быстрее. Тем не менее, она заставила себя не опускать голову и держаться так, словно ее совершенно ничего не беспокоит.

— Я сочту за честь, если вы погостите у нас ближайшие несколько дней.

— Как?

Джемма с трудом справилась с рвущимся наружу возмущением при виде того, как это чудовище прячет свою улыбку за краем кружки. Несколько его капитанов, похоже, разделяли его реакцию.

— Прошу меня простить, лэрд Бэррас, но, кажется, вас не оповестили о том, что я собралась вернуться домой уже этим утром, как того и будет ожидать мой брат.

— К сожалению, я не выпущу никого из моих людей за стены, пока не удостоверюсь в том, что те английские солдаты, которых я встретил прошлой ночью, покинули мою землю и больше никому не опасны. Я уверен, что ты поймешь: мне необходимо оберегать всех, кого Господь поручил моим заботам. — Он поставил кружку и пристально посмотрел на нее. — Не сомневаюсь в том, что твой брат будет благодарен мне за эту осторожность.

Его капитаны поддержали его, кивая головами и хлопая ладонями по столу, но в глазах Гордона плясали озорные искры.

— Я совершенно уверена, что при свете дня никакой опасности нет, лэрд Бэррас.

Она намеренно произносила его титул, таким образом стараясь, чтобы все услышали ее английский выговор. Его капитаны замолчали, бросая на нее хмурые взгляды.

Гордон встал, и зале стало абсолютно тихо. Никто даже ложкой не скреб по миске.

— Зато я в этом отнюдь не уверен, мистрис.

Его слова прозвучали словно приговор. Они разнеслись по всему залу, так что никто из присутствующих не остался в неведении относительно того, что он желает, чтобы она осталась. Джемме показалось, будто на ее шее сомкнулся рабский ошейник.

— Мне очень неприятно, что мы с вами разошлись во мнениях, лэрд Бэррас: ведь соседям надо стараться поддерживать дружеские отношения, насколько это возможно. Однако я должна вернуться домой. Это, конечно, было бы единственно правильным решением. Мой брат выразит вам благодарность за ту услугу, которую вы мне оказали, я в этом совершенно уверена.

Джемма присела в реверансе, демонстрируя подобающую женщине грацию и воспитанность. Легко выпрямившись, она тут же повернулась к нему спиной. На лицах, которые она могла видеть, отразилось глубокое изумление — у некоторых даже рты от удивления открылись. Джемма не стала задерживаться и оценивать случившееся. Она быстро прошла через зал, направляясь к открытым в дальнем конце дверям.

Однако она так и не успела подставить лицо утреннему солнцу. Сильная рука сомкнулась на ее плече, утянув в дверной проем сбоку от выхода из зала. Ей не понадобилось смотреть, кто именно успел ее поймать: ее тело моментально отреагировало на этот жест, узнав его прикосновение. Она дождалась, чтобы за ними закрылась дверь, после чего повернулась к Гордону во всей той ярости, которая скрывалась за ее напускным спокойствием.

— Я здесь не останусь. Вам следует это понять, сэр.

Он скрестил руки на груди, остановившись между нею и выходом из комнатки.

— Кое-что понять надо, милая, но не мне. Ты останешься в замке, пока я не дам тебе разрешения уехать.

— Вы не имеете права отдавать мне приказы!

— Не имею права? — Он стал говорить тише. — Я имею все права, Джемма. Прошлой ночью твоя глупость поставила тебя на грань смертельной опасности. Вот почему я приобрел право диктовать тебе свою волю. Потакание твоим причудам оказалось слишком опасным.

Она тряхнула головой, не желая прислушиваться к его словам. Однако он шагнул ближе и обхватил ее подбородок сильными пальцами, не позволяя отвернуться.

— Ты сомневаешься в том, что те англичане по-прежнему близко и что у них есть товарищи, которые помогут им отыграться на всех, кто им попадется? Даже на собственных соотечественниках?

— В Эмбер-Хилле я буду в безопасности.

— Тебя нужно будет сопровождать отряду не меньше пятидесяти человек, а эти люди нужны мне для того, чтобы охранять мои деревни и поля.

— Но тогда мне придется оставаться здесь!

Джемма оттолкнула его руку. Его прикосновение стало для нее нестерпимым, потому что рабский ошейник с каждым его словом становился все туже и тяжелее.

— Я просто не могу здесь жить!

— И почему это? — Он возмущенно выпрямился. — В замке Бэррас прекрасно живется.

— Причина не в этом, и вы прекрасно это знаете.

На его губах снова появилась насмешливая улыбка.

— Полно, милая: я же помню, что вчера ночью ты против меня совсем ничего не имела. Твои губы так сладко ответили на мой поцелуй…

— Прекратите! Говорить такое грешно!

Он сделал еще шаг к ней, и она попятилась, но они оказались в тесном чулане, так что всего через несколько шагов она уже уперлась спиной в стену. Гордон прижал ладони к этой стене, превратив свои сильные руки в ограду. Он оказался так близко, что она снова смогла ощущать запах его кожи, который оказался даже более приятным, чем ей помнилось.

— Ну что ж, если ты не хочешь разговоров о том, что происходит между нами, остаются только действия.

— Между нами ничего не происходит.

Его губы заглушили ее возражения. Сегодняшний поцелуй оказался более крепким и жадным. Он согнул локти, так что их тела соприкоснулись. Она дернулась, ее ощущения были настолько сильными, что она не в состоянии была справиться с собой. Однако Гордон снова поймал ее голову, прижав ладони к щекам и удерживая ее так, как ему хотелось. Его губы продолжали настойчиво шевелиться, пока она не сдалась, приоткрыв свои губы. Кончик его языка дразняще скользнул по ее нижней губе, а потом двинулся вдоль верхней. Казалось, будто он пробует ее на вкус, наслаждаясь каждым мгновением. Она оказалась зажатой между его телом и стеной, не имея возможности отодвинуться, избавиться от умелой ласки. Возбуждение заливало ее, порождаемое теплым запахом его кожи и жарким поцелуем.

— Между нами очень многое происходит, малышка, и я с удовольствием буду разбираться, что именно.

Он начал прокладывать дорожку из нежных поцелуев по ее щеке и шее. Она задрожала, ее кожа оказалась неожиданно чувствительной. Наслаждение разливалось по ее телу, собираясь жарким комом внизу живота, где уже закипало и набирало силу желание. Она ахнула, содрогаясь от силы этого желания. Оно терзало ее, словно дикий зверь, требующий пищи, — и единственным, кто мог его удовлетворить, был Гордон. Она невольно подняла руки, чтобы обхватить его, у нее не было сил скрывать свои чувства. Ей вдруг стало ясно, что она испытывает острое одиночество, что ее тело истосковалось по прикосновениям. Ее руки радостно впитывали тепло его тела, ее охватывал незнакомый трепет. Ей хотелось дать себе волю, прижаться к нему всем телом.