Дженнифер продолжала свой рассказ.

Жизнь обошлась с ней сурово. Она встречала трудности лицом к лицу, мужества ей было не занимать, но неприятности сыпались на нее как из рога изобилия, а сил — физических сил — у нее было немного. Ей не везло ни в детстве, ни в юности, ни в браке. Всякий раз ее ласковость, женственность и порывистость ставили ее в затруднительное положение, доводили до беды. Большинства неприятностей можно было избежать, воспользовавшись лазейками и увертками, но ими она не пользовалась, предпочитая мужественно переносить невзгоды… Когда она терпела неудачу и представлялась возможность бежать, оказывалось, что путь к спасению ложный и она очутилась в еще большей беде, чем прежде.

Во всем, что с ней случилось, она винила себя. Сердце мое растаяло. Никакого осуждения, негодования, возмущения, обиды. Заканчивая рассказ об очередном постигшем ее несчастье, она задумчиво говорила:

— Должно быть, я сама во всем виновата…

А мне всякий раз хотелось запротестовать: «Разумеется, нет! Неужели вы не понимаете, что вы — жертва, всегда были жертвой и будете ею, пока не прекратите взваливать всю вину за случившееся на себя?!»

Она была так прелестна — озабоченная, несчастная, расстроенная… Думаю, именно тогда, глядя на нее поверх узкого столика, я понял, кого я ждал все время. Я ждал Дженнифер… Я хотел не обладать Дженнифер, но вернуть ей волю к жизни. Я мечтал сделать ее счастливой — склеить ее из кусочков, на которые она сама себя разбила.

Да, тогда я понял… хотя лишь много недель спустя я признался самому себе в том, что влюблен в Дженнифер.

Так что, как видите, мои чувства были более чем сложными…

Мы не планировали встретиться снова. По-моему, она искренне считала, что нам не следует продолжать знакомство. Но я думал иначе. Она сообщила мне свое имя. Когда мы наконец покинули вагон-ресторан, она очень мило и ласково сказала:

— Прощайте! Больше мы не увидимся. Но поверьте: я никогда не забуду вас и то, что вы для меня сделали. Я была в отчаянии — просто в отчаянии.

Мы пожали друг другу руки и попрощались, однако я знал, что мы еще встретимся. Я был настолько в этом уверен, что даже готов был смириться и не пытаться найти ее. Но, как часто бывает, у нас нашлись общие знакомые. Я не говорил ей, но знал, что с легкостью отыщу ее. Странно, что, вращаясь в одном кругу, мы до того дня ни разу с ней не встретились!

Я увидел ее снова через неделю, на вечеринке у Каро Стренджуэйс. И после этого отпали последние сомнения. Оба мы понимали, что с нами случилось…

Мы встречались, расставались и снова встречались. Мы встречались на вечеринках, в гостях, мы встречались в тихих ресторанчиках, мы садились в поезд и ехали за город… Весь мир казался нам окутанным сияющей дымкой невероятного блаженства. Однажды на концерте мы слушали, как поет Элизабет Шуман:

И на той тропе, где мы блуждали, Воспарим, забудемся в мечтах. На земле блаженства мы дождались, Укрепим любовь на небесах…

Очутившись после концерта в толкотне и давке Уигмор-стрит, я повторил последнюю строку песни Штрауса: «…укрепим любовь на небесах…» — и посмотрел ей в глаза.

— О нет, Хью, такая любовь не для нас… — сказала она.

— Для нас! — возразил я и добавил: — Остаток жизни нам предстоит провести вместе…

Дженнифер пожала плечами. Невозможно вот так все бросить… Она знает: муж не позволит ей развестись с ним.

— А он сам разведется с тобой?

— Да, наверное… О, Хью, разве нельзя оставить все как есть?

Я покачал головой. Нет, нельзя. Я ждал. Я наблюдал за тем, как к ней постепенно возвращается здоровье и душевное равновесие. Мне не хотелось волновать ее, заставлять принимать решения, пока она снова не станет счастливой, пока к ней не вернется способность радоваться жизни, пока она снова не станет такой, какой создала ее природа… Что ж, я преуспел в своем замысле. Дженнифер снова обрела силы — физические и душевные. И теперь нам необходимо было принять решение.

Мне пришлось нелегко. У нее нашлось множество странных, подчас непредсказуемых возражений. Главным образом, она колебалась из-за меня и моей карьеры. Женитьба все испортит. Я отвечал, что это мне известно. Я все обдумал. Ну и пусть! Я молод и смогу найти другое занятие, помимо преподавания в школе.

Тогда Дженнифер заплакала и заявила, что никогда себе не простит, если из-за нее я испорчу себе жизнь. Я ответил: ничто не испортит мне жизнь, пока она со мной. Уверял, что без нее жизнь моя будет кончена.

Мы пережили немало взлетов и падений. Казалось, она уже была готова согласиться со мной и принять мою точку зрения, как вдруг, когда меня не было рядом, она шла на попятный. Она, видите ли, была не уверена в себе.

И все же мало-помалу Дженнифер начинала разделять мои взгляды. Мы были связаны не только страстью — нет, наше чувство друг к другу было богаче. Гармония мыслей и чувств… удовольствие в полнейшем взаимопонимании. Слова, которые произносила она, вот-вот готовы были сорваться с моих губ… Мы предугадывали малейшие желания друг друга…

Наконец она признала мою правоту: мы созданы друг для друга. Последние укрепления пали.

— Это правда, правда! О Хью, возможно ли такое? На самом ли деле я значу для тебя так много, как ты говоришь? О да, я нисколько не сомневаюсь в твоей любви…

Итак, мы проверили свое чувство и убедились в его прочности. Мы строили планы, необходимые мирские планы.

…В тот день утро выдалось морозным и солнечным. Я проснулся с мыслью о том, что отныне для меня начинается новая жизнь. С этого дня мы с Дженнифер будем вместе. До сего момента я не позволял себе поверить в свое счастье. Я боялся, как бы болезненное сомнение в собственных возможностях не заставило Дженнифер отступить.

Даже в то утро, последнее утро старой жизни, мне необходимо было убедиться… Я позвонил ей:

— Дженнифер…

— Хью…

Голос ее слегка дрожал… Я сказал:

— Прости меня, родная. Мне нужно было услышать твой голос. Все правда?

— Да…

Мы должны были встретиться на аэродроме Нортхолт. Одеваясь, я мурлыкал себе под нос. Я тщательно побрился. Я посмотрел в зеркало. На меня глядело лицо, почти незнакомое от написанного на нем выражения счастья. Сегодня мой день! Я ждал этого дня тридцать восемь лет! Позавтракав, я проверил билеты и паспорт, спустился к машине. За рулем сидел Харриман. Я сказал ему, что сам поведу машину, а он может сесть рядом.

Я выехал на главную дорогу. Машина лавировала в потоке транспорта. Времени у меня было больше чем достаточно. Какое славное утро — словно специально созданное для Хью и Дженнифер. Мне хотелось петь от радости.

Со второстепенной дороги на скорости шестьдесят пять километров в час выехал грузовик. Заметить его и избежать столкновения было невозможно. Я не нарушал правил, я реагировал совершенно нормально… Потом мне сказали, что водитель грузовика был пьян. Но все это уже было неважно.

Грузовик врезался в бок «Бьюика» и разнес его на куски, пригвоздив меня к обломкам. Харриман погиб на месте.

Дженнифер ждала на аэродроме. Самолет улетел… Я не приехал.