Пятнадцать минут перерыва быстро подходят к концу, и я возвращаюсь в класс, мысленно представляя, насколько сильно мне влетит на репетиции.

Всё проходит относительно спокойно ровно до того момента, пока не начинается моя небольшая сольная вариация. Дженнис не даёт мне завершить даже первую комбинацию движений: останавливает музыку, обкладывает меня трёхэтажным матом и приказывает повторить с момента моего выхода.

На третьем повторе она всё же даёт мне закончить. Но лишь затем, чтобы в который раз высмеять перед всеми.

— Заново, — командует она, закончив свою издевательскую речь. — Музыку, пожалуйста. Выход Брукс. Остальные могут отдыхать. И-и-и… можно!

Пока все с облегчением усаживаются на пол, я вновь начинаю исполнять заученные до скрипа зубов движения. Но едва я дохожу до самой сложной связки, Дженнис орёт, перекрывая музыку:

— Твою мать, Брукс! Ты ещё не проснулась?! Что с твоим вращением? Шевели ногами быстрее! Сколько мы говорили об этом — я не вижу этого всё равно!

Она не останавливает музыку, просто кричит и поливает меня на чём свет стоит. Когда музыка заканчивается и я принимаю финальную позу, Дженнис бьёт меня по руке, привлекая внимание, и зло шипит, прожигая яростным взглядом:

— Я снимаю тебя с вариации. Ты доигралась. Терпеть такую откровенную халтуру сил моих больше нет. Пошла вон.

Кровь отливает от лица, и я чувствую, как глаза начинает жечь. Только не плакать! Не перед ней! Но, чёрт… она необъективна. Я стараюсь, я очень стараюсь. Я больше всех репетирую, я провожу в этом грёбаном зале почти всё своё свободное время. Однако Дженнис на это плевать. Она невзлюбила меня с самого начала. Дженнис не забыла обо мне утром, она просто не сочла нужным поставить меня в известность, что наша репетиция отменяется.

— А в чём, собственно, проблема? — прерывает наше немое противостояние бархатистый баритон, и мы с Дженнис одновременно разворачиваемся к Кристоферу.

— Простите? — едва сдерживая гнев, спрашивает Дженнис.

— Что конкретно она делает не так? — продолжает он, словно забавляясь. — Я пытался найти кучу ужасных отвратительных изъянов, о которых вы, не умолкая, кричали, но не смог. Разве что… — Кристофер встаёт и приближается к нам. — Брукс, верно? — обращается он ко мне, и я киваю. — Брукс, не могла бы ты повторить ту связку в середине вариации, когда после последнего батмана* уходишь в шене*?

[*здесь имеется в виду гранд батман — высокий бросок ноги, *вращение на двух ногах с продвижением вперёд; подробнее в глоссарии]

— Мистер Хейз, что вы себе позволяете? — тихим зловещим шёпотом, чтобы слышали только мы, вопрошает Дженнис. — Я веду эту репетицию, а не вы.

— Вы не ведёте её, — спокойно и в полный голос отвечает Кристофер. — Вы орёте. Оскорбляете артистку, обвиняя её в халтуре и неправильном исполнении, но не говорите, в чём конкретно заключаются её ошибки. Как по мне, единственная, кто здесь халтурит, — это вы. Педагог должен направлять и помогать, а не вымещать злость на артистах.

— Да что вы себе… — начинает Дженнис, но Кристофер перебивает её, утратив к ней всякий интерес:

— Брукс, займи позицию. Сначала сделай этот кусок без музыки.

Я стою, не зная, как быть. Если послушаюсь его — Дженнис не только с вариации меня снимет, она меня из труппы выгонит. Но и игнорировать его просьбу — невежливо.

— С меня хватит, — цедит Дженнис. — Оставляю её в ваших надёжных чутких руках, мистер Хейз. Сейчас все свободны, следующие репетиции пройдут по расписанию. Брукс, зайди в кабинет художественного руководителя, когда соизволишь освободиться. Чего сидите? — рявкает она на остальных. — Покиньте помещение. Вы мешаете солистке, — язвительно заканчивает Дженнис свою речь и направляется к выходу.

Балетный класс пустеет, а я всё стою. Хейз тоже не двигается.

— Зачем? — шепчу я наконец, впиваясь ногтями в ладони. — Зачем вы вмешались? Меня теперь уволят.

— Никто тебя не уволит, Брукс. Хотя, возможно, ты сама захочешь уйти.

— О чём вы говорите? — я поднимаю на него взгляд. — Я не могу уйти отсюда. На улице не стоит очередь из желающих заполучить меня в свою труппу. Я… никто.

— И останешься никем, если не возьмёшь себя в руки, — холодно отрезает он. — На позицию, Брукс. Иначе я решу, что и правда зря влез в это.

Трясясь от злости и страха за своё будущее, я отхожу на несколько метров левее. Взмахиваю рукой и начинаю с серии гранд батманов. После последнего маха разворачиваюсь и перехожу в шене.

— Стоп, — произносит Хейз, и я останавливаюсь. — Тебе ничего не мешает в момент перехода?

— Я приспособилась.

— Не нужно приспосабливаться, Брукс. Надо чувствовать своё тело. Твоя левая рука отстаёт, когда ты переходишь на вращение, и тормозит тебя. Поэтому тебе неудобно, и это заметно. Попробуй быстрее опустить её к правой руке. Возможно, тебе стоит прижать их ближе к корпусу. Постарайся сделать так, чтобы левая рука не догоняла, а обогнала правую. Помоги себе — сделайся компактной. Тебя ничего не должно тормозить. Давай заново.

Отхожу обратно и начинаю с того же момента. Учитывая замечание Хейза, перехожу в шене, и — о чудо! — больше не ощущаю неудобства. Заканчиваю вариацию и замираю, не в силах сдержать улыбку.

— Легче? — интересуется Кристофер, хотя у меня и так всё на лице написано.

— Восторг! — восклицаю я, всё ещё глупо улыбаясь. — Большое вам спасибо.

— Пустое, Брукс. Со временем ты бы и сама поняла, в чём дело. Ты способная. Тебе просто нужно больше практики и доверия своему телу. Чувствуй его — оно всегда подскажет.

Улыбка постепенно сползает с моего лица, когда радость от новой покорённой ступени отступает на второй план.

— Какая разница, — говорю я, хмурясь. — Меня всё равно уволят.

— Почему ты так решила?

— А зачем ещё Дженнис вызвала меня в кабинет художественного руководителя?

— Из-за меня, — Кристофер запускает руки в карманы. — В принципе, тебе необязательно туда идти, можем поговорить сейчас. Но сначала я должен извиниться перед тобой, Брукс.

— За что?

— Дженнис так на тебя взъелась, потому что я решил тебя перекупить. Сообщил ей об этом сразу после класса*. Извини за это. Надо было подождать, пока закончатся репетиции, прежде чем ставить её в известность.

[*имеется в виду урок классического танца]

— Что? — вновь эхом повторяю я, часто моргая. — Перекупить? Меня? Зачем?

— Я набираю людей в новую труппу. Мы с Питером давние приятели, и он разрешил мне «украсть» у него одного артиста. Конечно, я надеялся на большее количество, но Питер был непреклонен.

— Что за труппа?

— Закрытый театр на острове. Годовой контракт. Проживание и питание за счёт работодателя. Оплата ежемесячная, и она в шесть раз больше, чем ты получаешь сейчас. Не могу обещать тебе место примы, оно уже занято, однако безвылазно торчать в кордебалете ты точно не будешь. И кричать во время репетиций я тоже не намерен. Это дурной тон. Так что, Брукс? Готова переметнуться на мою сторону?

— Закрытый театр? То есть… для узкого круга лиц?

— Верно.

— Получается, никто меня не заметит… — выдаю я и только потом понимаю, что сказала вслух.

Кристофер снисходительно улыбается, поняв, к чему была сказана моя последняя фраза, и я вспыхиваю.

— Молодость, — вздыхает он. — Хочется всего и сразу, понимаю. У меня хорошие связи. Могу потом похлопотать за тебя и пристроить в… Гала, да? Туда ты метишь?

Ещё сильнее краснею и решаю, что благоразумнее промолчать. Кристофер усмехается и протягивает мне визитку.

— Вот мои контакты. Ответ нужно дать в течение двух дней, не считая сегодняшний. Не просри свой шанс, Брукс. Вряд ли Дженнис теперь даст тебе свободно дышать. Проведи со мной год — и потом я открою для тебя двери Гала.

Сказав это, он уходит, оставляя меня в полной растерянности.