Мэтью О. Джексон

Человеческие сети

Как социальное положение влияет на наши возможности, взгляды и поведение

Глава 1

Введение: сети и человеческое поведение

Чем больше все меняется

При Глобализации 1.0, которая началась около 1492 года, мир перестал быть большим и стал средним. При Глобализации 2.0 — в эпоху возникновения мультинациональных компаний — он перестал быть средним и стал маленьким. А потом, около 2000 года, наступила Глобализация 3.0, и тогда мир из маленького сделался крошечным.

Томас Фридман [Томас Фридман (Thomas Loren Friedman, род. 1953) — американский журналист, трехкратный лауреат Пулитцеровской премии (1983, 1988, 2002), член Американского философского общества (2003). Автор множества работ, в том числе книги “Плоский мир”. Согласно концепции Фридмана, современный мир вступил в третью стадию глобализации. По мнению Фридмана, уникальность современной ситуации заключается в том, что с развитием технологий в процесс глобализации включились не только государства и транснациональные корпорации, но и отдельные индивидуумы и небольшие группы людей. (Прим. ред.)]

Интервью в Wired (автор “Плоского мира”)

17 декабря 2010 года в Центральном Тунисе, в пыльном городишке Сиди-Бузид, 26-летний уличный торговец Мохамед Буазизи совершил самосожжение. К этому отчаянному поступку его подтолкнуло яростное возмущение тираническим правительством, больше двух десятилетий державшим под своей властью страну и неоднократно подавлявшим любые протесты. Семья Мохамеда давно открыто протестовала, а его самого регулярно притесняла местная полиция. В то утро полиция прилюдно унизила его и конфисковала весь имевшийся у Мохамеда товар. Он был куплен на взятые в долг деньги, и его потеря стала для молодого мужчины последней каплей. В знак протеста он облил себя бензином и поджег.

За этим событием последовал массовый протест, в котором приняло участие несколько тысяч человек. Случись такое всего несколько десятилетий назад, этим все бы и кончилось. Мало кто за пределами Сиди-Бузида вообще узнал бы о произошедшем. Однако видео, появившиеся после самосожжения Мохамеда, благодаря соцсетям стали распространяться с неудержимой быстротой и скоро облетели весь мир. А несколькими неделями ранее появились новости о жестокостях тунисского и других правительств — после того, как WikiLeaks опубликовала ряд конфискованных документов. Последовавшая вскоре “Арабская весна” стала возможной — и координировалась — благодаря социальным сетям вроде Facebook и Twitter, а также мобильным телефонам [См. Brummitt, Barnett, and D’Souza (2015), где подробнее говорится о роли соцсетей и связей между странами в пору “Арабской весны”.].

Хотя способы связи были современными, по сути, распространителем новостей и протестов служила сеть, состоявшая из живых людей. По-настоящему новыми стали широта и скорость распространения новостей, а еще способность людей согласовывать свои ответные действия. Но чтобы понять, что же произошло, необходимо ответить на вопрос, как новости распространяются среди людей и как поведение одних людей влияет на поведение других.

Размах и неистовство протестов, вспыхнувших в Тунисе, привели к свержению правительства уже в середине января. Бунт перекинулся и на соседний Алжир, а в течение следующих двух месяцев такие же восстания вспыхнули в Омане, Египте, Йемене, Бахрейне, Кувейте, Ливии, Марокко и Сирии, и даже в Саудовской Аравии, Катаре и Объединенных Арабских Эмиратах. Об успехах и провалах “Арабской весны” можно спорить сколько угодно. Бесспорно другое: молниеносное распространение протестов по той части мира не только оказалось беспрецедентным, но и обнаружило огромную роль, которую играют в нашей жизни человеческие сети.

Сколь бы драматичными ни были недавние перемены в человеческих способах связи, как напоминает нам вышеприведенная цитата из Томаса Фридмана, миру уже не раз приходилось резко уменьшаться: в разное время этому способствовали типографский станок, почтовая доставка писем, заморские путешествия, железные дороги, телеграф, телефон, радио, самолеты, телевидение и факс-машина. Интернет-технологии и социальные сети — лишь последние звенья в этой долгой исторической цепочке изменений, влиявших на то, как именно общаются люди, на каком расстоянии, с какой скоростью и с кем.

Но пусть сети взаимодействия между людьми и изменяются, многое в них остается постоянным и предсказуемым. Поняв, как устроены человеческие сети и как они меняются, мы сможем получить ответы на многие вопросы, касающиеся нашего мира, например: каким образом положение человека внутри сети определяет его влияние и власть? Какие системные ошибки мы совершаем, когда составляем о чем-либо мнение, опираясь на информацию, почерпнутую у друзей? Как происходят финансовые заражения и чем они отличаются от распространения гриппа? Как разрывы в наших социальных сетях способствуют неравенству, иммобильности и поляризации? Как глобализация меняет международные конфликты и войны?

Хотя именно человеческие сети во многом помогают получить ответы на эти вопросы, их значение часто недооценивают, когда анализируют важные политические и экономические события и течения. Это не значит, что мы вообще не занимались изучением сетей, а скорее значит, что между нашими научными знаниями о сетях как движущих факторах человеческого поведения и тем, что известно о них широкой публике и политикам, пролегает огромная пропасть. Цель настоящей книги — восполнить этот пробел.

В каждой главе будет показано, как, разобравшись в устройстве сетей человеческих отношений, можно изменить свое понимание той или иной проблемы. Таким образом, данная книга посвящена тому, как сети расширяют наше понимание многих проявлений общественного или экономического поведения.

Существует несколько главных образцов сетей, имеющих значение, так что нам придется освоить не одну-единственную идею, а больше. Дочитав эту книгу, вы будете острее сознавать важность нескольких сторон тех сетей, внутри которых живете. А еще наш разговор затронет две различные темы: во-первых, как образуются сети и почему они подчиняются нескольким главным закономерностям, а во-вторых, как эти закономерности определяют наши силы, мнения, возможности, типы поведения и достижения.

Миллиарды миллиардов сетей

На самом деле жизнь проста, но мы почему-то ее усложняем.

Неизвестный [Это изречение приводится очень часто, и обычно его приписывают Конфуцию. Однако нет никаких доказательств того, что она фигурирует в его сочинениях. Как указал мне Ицзин Син, ближайший к процитированному афоризму вариант на китайском языке содержится в “Новых книгах династии Тан” (1040 г.), и Ицзин переводит его так: “Хотя на Земле царит мир, глупцы сами творят себе беды”. В любом случае, в этой неверно атрибутируемой цитате, каков бы ни был ее источник, очень верно замечено, что простые вещи часто становятся сложными, — а это как раз тема, которая будет здесь рассматриваться.]

Карл Саган [Карл Эдвард Саган (Carl Edward Sagan, 1934–1996) — американский астроном, астрофизик и выдающийся популяризатор науки. (Прим. ред.)] в своей знаменитой книге о космосе говорил о “миллиардах миллиардов” звезд, существующих в нашей вселенной. Подсчитано, что число звезд в наблюдаемой вселенной составляет около трехсот секстиллионов: 300 000 000 000 000 000 000 000. Само название этого числа звучит будто выдумка — что-то вроде “зиллиона” или “газиллиона”. От одного этого слова такой человек, как я, вдруг чувствует себя букашкой, которая трепещет перед величием природы.

Но самое поразительное, что это совсем ничтожное число, если сравнить его с числом различных сетей дружеских связей, которые теоретически могут существовать внутри совсем небольшого сообщества — скажем, внутри школьного класса, клуба по интересам, спортивной команды или рабочего коллектива маленькой компании. Быть такого не может, скажете вы? Неужели это возможно?

Представьте себе сообщество из тридцати человек — например, всех родителей детей, которые учатся в одном школьном классе. Выберем кого-то одного из тридцати родителей — скажем, Сару. Представим себе, что у нее есть друзья внутри этого сообщества — люди, с которыми она регулярно разговаривает, на чью помощь может положиться. Есть еще 29 человек, с которыми Сара может дружить. А второй человек — допустим, Марк, — не считая его потенциальной дружбы с Сарой, может дружить с любым из оставшихся двадцати восьми человек. Если все это сложить вместе, то количество пар людей внутри нашего маленького сообщества, которые могут дружить между собой, составит 29 + 28 + 27 + … + 1 = 435. Хотя на первый взгляд это и не похоже на чрезмерное количество возможных дружеских связей, в итоге оно порождает гигантское количество возможных сетей.

Например, если бы наше сообщество было совершенно неблагополучным, то никто бы не дружил ни с кем; в таком случае у нас имелась бы “пустая” сеть, лишенная всяких отношений. Иначе говоря, все 435 возможных дружеских связей отсутствовали бы. Если же, наоборот, наше сообщество было бы полностью гармоничным, мы наблюдали бы абсолютную противоположность: “полную” сеть, в которой каждый человек дружил бы с каждым из остальных. Между этими крайностями находится множество других сетей. Быть может, первая пара людей окажется друзьями, а вторая — нет; возможно, третья и четвертая пары будут друзьями, а пятая и шестая — нет, и так далее. Чтобы получить общее число сетей дружеских связей, нужно помнить, что каждую потенциальную дружбу можно как бы “включить” или “выключить”, и, таким образом, для каждой дружбы существует две возможности. Итак, количество гипотетических сетей составит 2435. Возведение двойки в 435-ю степень дает единицу с 131 нулем, или 10131 — тогда как те триста секстиллионов, о которых шла речь выше, имеют всего 23 нуля. Таким образом, мы получаем секстиллионы секстиллионов секстиллионов… сетей — во много раз больше, чем звезд во вселенной, и даже намного порядков величины больше, чем предположительное количество атомов во вселенной! [Предположительное число атомов в известных пределах вселенной (приблизительно в радиусе 46 миллиардов световых лет от нас) составляет около 2275.]

Даже в коллективе из всего тридцати человек возникает слишком много сетей, чтобы можно было их сколько-нибудь внятно систематизировать. При классификации животных, когда кто-нибудь говорит “зебра”, или “панда”, или “крокодил”, или “комар”, мы понимаем, о ком идет речь. В случае сетей этого сделать нельзя — за исключением лишь немногих отдельных категорий. Это не значит, что можно просто сдаться и заявить, что общество устроено слишком сложно и понять его невозможно.