Энакин улыбнулся. Наконец-то становилось интересно жить.

— Сначала три-истребители, учитель. «Стервятники» подождут.

— Согласен. Следуй за мной, возьмем их на подходе.

То есть Оби-Ван идет первым? Со взорванной контрольной левой плоскостью и астродроидом средней прожаренности? И жизнью Палпатина на кону!

Вот уж вряд ли.

— Никак нет, — сказал Энакин. — Я иду в лобовую. Увидимся на той стороне.

— Не суетись. Подожди Чудилу и седьмую эскадрилью. Энакин…

Он слышал раздражение в голосе Кеноби, когда на до-световых пролетал мимо; бывший наставник никак не отвык отдавать ему распоряжения.

Не то чтобы Энакин и раньше следовал его приказам… Ни Оби-Вана, ни чьим другим.

— Прошу прощения, мы опоздали. — Очищенный вокодером голос клона, чей позывной был Чудила, прозвучал хладнокровно, как будто речь шла о заказе обеда. — Мы справа от вас, Красный-лидер. Где Красный-пять?

— Энакин, встань в строй!

Но Скайуокер уже мчался навстречу истребителям Торговой Федерации.

— Захожу на цель!

Знакомый вздох Оби-Вана был слышен в динамике очень ясно; Энакин абсолютно точно знал, о чем думает сейчас мастер. Да о том же, о чем и всегда.

«Ему еще стольким вещам нужно научиться».

Улыбка исчезла на сжатых в тонкую линию губах, когда вражеские истребители зароились вокруг Скайуокера. И Энакин думал о том же, о чем думал всегда.

«Поживем — увидим».

Он отдался сражению, его истребитель выписывал невероятные траектории, пушки не умолкали, а дроиды превращались в облака газа и оплавленные обломки.

Вот что он называл отдыхом.

Это Энакин Скайуокер.

Самый могущественный джедай в своем поколении. Может даже — в любом поколении. Самый быстрый. Самый сильный. Превосходный пилот. Непобедимый воин. На земле, на море, в воздухе или в космосе нет никого, кто хотя бы приблизился к его таланту. Он обладает не просто силой, не просто умением, но и решимостью — той редкой, бесценной комбинацией бесстрашия и изящества.

Он лучший во всем, что делает. Лучший из всех. И знает об этом.

Голосеть называет его Героем-без-страха. Почему бы и нет? Чего ему бояться?

Кроме разве что…

Страх все равно живет в нем, прогрызая брешь в огненной стене, которой защищено его сердце.

Порой Энакин воображает ужас, поедающий его сердце, в виде дракона. Дети на Татуине рассказывают о драконах, которые живут внутри солнц; младшие братья этих солнечных тварей могут поселиться внутри реакторов, питающих все: от космических кораблей до гоночных болидов.

Но страх Энакина — дракон иного рода. Холодный. Мертвый.

Но недостаточно мертвый.

Вскоре после того, как он стал падаваном Оби-Вана, — много лет назад — незначительная миссия занесла их в мертвую систему, из тех неизмеримо старых, чьи звезды давным-давно превратились в застывшие карлики из сверхсжатых металлов на долю градуса теплее абсолютного нуля. Энакин не мог вспомнить задания, но мертвую звезду едва ли сумеет когда-нибудь забыть.

Она напугала его.

«Звезды могут умереть?..»

«Так устроена вселенная, — объяснил ему Оби-Ван. — Или, другими словами, такова воля Силы. Все умирает. Со временем даже звезды сгорают. Вот почему джедаи ни к чему не привязываются: все тлен. Цепляться за что-то или кого-то — значит удовлетворять собственные желания вопреки Силе. Это путь невзгод и страданий, Энакин, джедаи не следуют ему».

Страх живет в сердце Энакина Скайуокера: дракон мертвой звезды. И древним холодным мертвым голосом нашептывает, что все должно умереть…

При свете дня его не слышно, сражение, задание, даже доклад Совету джедаев могут заставить забыть. Но по ночам…

По ночам возведенные стены начинают замерзать. Иногда трескаться.

По ночам дракон мертвой звезды порой умудряется просочиться сквозь трещины, забирается в мозг и принимается рвать мысли. Дракон шепчет о том, что Энакин потерял. И что еще потеряет.

Каждую ночь дракон напоминает ему, как он держал на руках умирающую мать, как она последние силы потратила на то, чтобы произнести: «Я знала, что ты придешь за мной…»

Каждую ночь дракон напоминает, что когда-нибудь он потеряет и Оби-Вана. Потеряет Падме. Или они — его.

«Все умирает, Энакин Скайуокер. Со временем даже звезды сгорают».

А ответить на мертвый шепот он может лишь воспоминаниями о наставлениях Оби-Вана или Йоды.

Но порой не может вспомнить даже их.

«Все умирает…»

Он даже думать об этом почти не может.

А сейчас у него нет выхода: у него не будет никогда друга ближе, чем тот, кого он летит спасать. Вот почему в голосе звенит металл, когда он пытается шутить, вот почему сжимаются губы и начинает болеть ожог на правой скуле.

Верховный канцлер заменил Энакину семью: всегда рядом, всегда заботлив, всегда готов дать совет и оказать помощь. Сочувствующий, понимающий слушатель, безо всяких условий, с любовью и дружбой принимающий Энакина таким, какой он есть. Джедаи никогда так не поступали. Даже Оби-Ван. Палпатину можно рассказать то, чем нельзя поделиться с учителем.

Палпатину можно рассказать даже то, чем нельзя поделиться с Падме.

А теперь Верховному канцлеру грозит опасность. И Энакин в пути, несмотря на ужас, леденящий кровь. Вот что делает его настоящим героем. Журналисты голосети не правы. Он знает страх, но он сильнее страха.

Он смотрит дракону в глаза и не сбавляет шага.

Если кто-то и может спасти Палпатина, так это Энакин. Потому что он уже лучший и становится еще лучше. Но осадивший стены дракон, имя которому страх, изгибается и шипит.

Потому что во вселенной, где могут умереть даже звезды, Энакин по-настоящему боится, что быть лучшим — это еще не означает быть достаточно хорошим.

Истребитель Кеноби мотало из стороны в сторону. Энакин тем временем виртуозно расправился с последним три-истребителем. Теперь им оставались лишь дро-иды-«стервятники».

Целая куча дроидов-«стервятников».

— Как вам понравилось, учитель?

— Симпатично. — Оби-Ван бил из пушек по броне «стервятника», пока тот не развалился на части. — Но мы еще не закончили.

— Тогда посмотрите!

Энакин вновь кувыркнулся и, продолжая вращение, нырнул к верхней палубе израненного крейсера сепаратистов.

— Я прогоню их сквозь игольное ушко.

— Не надо их никуда гнать!

Радар пересчитал «стервятников» у Энакина на хвосте. Двенадцать штук.

Двенадцать.

— Первое правило джедая о поведении в бою: выжить.

— Выхода нет. — (Истребитель Скайуокера соскользнул в огонь.) — Спускайтесь и проредите их немножко.

Оби-Ван отжал штурвал от себя, как будто если он будет бить о стопор, то сумеет подстегнуть потрепанную машину.

— Без изысков, R4…

Словно поврежденный дроид был способен на какой-нибудь изыск.

— Просто не дай мне развалиться.

Он погрузился в Силу, нащупывая подходящую нить.

— По моей команде, левый вираж… давай!

Искалеченная плоскость превратила левый вираж в неуклюжий кувырок, тем не менее пушки все же уставились в нужную сторону — поперек курса противника…

Вспышка-вспышка-вспышка-вспышка.

…и четыре «стервятника» стали воспоминанием.

Кеноби прорвался сквозь облако рассеивающейся плазмы, не теряя времени на облет; Энакина преследовали восемь дроидов.

А это еще что такое? Оби-Ван нахмурился.

Форма крейсера показалась знакомой.

«Иголка? — удивился джедай. — Пожалуйста, скажите, что это шутка!»

Скайуокер прогулялся в непосредственной близости от обшивки крейсера. «Стервятники», преследовавшие его, мазали и выдирали из брони куски.

— Ладно, R2-D2, где канал?

На передний экран ему вывели топографическую схему обшивки. Прямо по курсу находился тот самый канал, в котором Оби-Ван гонял наперегонки с противником. Энакин перевалил через край. Стенки уносились назад, пока истребитель мчался к надстройке ходовой рубки. Отсюда не было видно даже миниатюрного зазора между пилонами подпорок.

С восьмеркой «стервятников» на хвосте фокус Кеноби ему не светит. И не надо.

Он и не собирался его повторять.

Засипел динамик.

— И не думай, Энакин. Слишком рискованно.

«Смотря для кого…»

— Я пройду.

R2-D2 нервно просвистел согласие с Оби-Ваном.

— Не трусь, — посоветовал ему Скайуокер. — Мы раньше и не такое проделывали.

Выстрелы опять пришлись по пилонам надстройки. Теперь поздно кричать: я передумал. Он связал себя обещанием. Он проведет машину сквозь щель или погибнет.

Странное дело, собственная гибель его сейчас ничуть не волновала.

— Используй Силу, — озабоченно посоветовал Кеноби. — Вообрази, что это ты проскальзываешь, и машина пойдет за тобой.

— И что мне полагается сделать? Закрыть глаза и насвистывать? — буркнул себе под нос Энакин, а громко произнес: — Вас понял. Начинаю воображать.

Визг R2-D2 был настолько близок к испуганно-истошному, насколько это было возможно для дроида. По экрану побежали сверкающие буквы: ОТМЕНА! ОТМЕНА! ОТМЕНА!

Энакин улыбнулся:

— Неправильный ответ.

Кеноби мог лишь с раскрытым ртом наблюдать, как истребитель Скайуокера, накренившись, ныряет в щель. Оби-Ван ждал, что один из пилонов снесет астродроиду купол.