— Вы оскорбляете меня! Неужели я даже не достоин того, чтобы со мной поторговаться?

— Мы торгуемся. Три тысячи двести.

— Я уязвлен, магистр-джедай…

— Вы хотели сказать — мастер-джедай, — произнес Мейс. — Три тысячи.

Лицо Джептана помрачнело, но после секундной — тщетной — попытки побороть неуступчивый взгляд Мейса Винду он тряхнул головой и вновь пожал плечами:

— Три тысячи. Думаю, кто-то должен уступить первым. — Следователь кашлянул. — В конце концов, идет война.

Его отпустили на рассвете.

Мейс спустился по побитой временем каменной лестнице Министерства юстиции. Утро окрасило перистое облако над Дедушкиным уступом розовым цветом. Фонари побледнели. Но на улицах по-прежнему было многолюдно.

Дорожная сумка висела у джедая за спиной, бластер был закреплен у лодыжки, а световой меч спрятан во внутреннем кармане куртки под левой рукой.

Винду скользнул в толпу и позволил ее течению унести себя.

Перед ним проносилась бесконечная вереница лиц, некоторые из которых встречали его взгляд безо всякого интереса, другие же не замечали его вовсе. Грохотали повозки. Музыка вырывалась из открытых дверей и текла из индивидуальных проигрывателей. Звучный рев паровых вездеходов периодически заставлял толпу прижаться то к одной, то к другой стороне дороги. В такие моменты его кожа покрывалась мурашками от чужих случайных прикосновений. Запах человеческого пота смешивался с вонью мочи юзземов и мускусным смрадом тогориан. Он вдыхал неповторимый резкий аромат локтевых желез т’ланда-тиль и дым печенных на ламмасовом костре листьев портаака. Ему не оставалось ничего, кроме как удивляться тому, насколько чуждым все это казалось. Но чужаком здесь был сам Мейс.

И он не имел ни малейшего представления, что же ему делать дальше.

...

ИЗ ЛИЧНОГО ДНЕВНИКА МЕЙСА ВИНДУ

Я уже должен был быть на пути к Депе. Я мог бы отправиться в «Зеленую мойку высокогорья» и выйти на контакт с оставшимися агентами республиканской разведки. Я мог бы нанять собственную команду. Взятка, данная Джептану, полностью опустошила банковский счет «Кинсела Траппано» (на нем и было-то всего несколько тысяч), но за этим счетом следит Совет джедаев. Его пополнят при первой же необходимости. Достать паровой вездеход не составило бы труда, а на улицах хватает опасно выглядящих товарищей, которые не отказались бы поработать. Я мог бы сделать кучу всего.

Вместо этого меня куда-то уносит поток толпы.

Я понял, что боюсь. Боюсь еще раз ошибиться.

Непривычное чувство. До Джеонозиса я даже не думал, что подобное вообще возможно.

В Храме нас учат, что единственная ошибка, которую может совершить джедай, — это перестать доверять Силе. Джедаи не «придумывают, что делать дальше» и не «планируют». Подобные действия противоречат самой сущности джедаев. Мы позволяем Силе струиться сквозь нас и следуем ее течению, несущему к миру и справедливости. Большая часть подготовки джедая посвящена тому, чтобы начать доверять своим инстинктам и чувствам, а не разуму. Джедай должен научиться «не-думать» над ситуацией, «не-действовать»: стать пустым сосудом, который Сила заполнит мудростью и действием. Мы чувствуем правду тогда, когда перестаем анализировать ее. Сила руководит нами, когда мы прекращаем пытаться. Джедай не принимает решений. Джедай доверяет.

Другими словами, нас не учат думать. Нас учат знать.

Но на Джеонозисе наше знание подвело нас всех.

Харуун-Кэл уже продемонстрировал, что трагичная недооценка ситуации, произошедшая на Джеонозисе, была не единичным событием. Это может случиться снова.

Случится снова.

Я не знаю, как это предотвратить.

Приехать сюда одному казалось правильным… с точки зрения разума, а он может обмануть. Решение отправиться за Депой самому кажется верным… но я более не могу доверять своим чувствам. Тени в Силе оборачивают наши инстинкты против нас.

Я не знаю, что делать. И не знаю, как решить, что делать.

Есть инстинкты, которые слабо связаны с джедайской подготовкой. Один из них сработал, словно окрик «Эй, приятель!» из-за спины, и заставил Мейса обернуться. И никого не увидеть.

Ощущение пришло сквозь Силу.

Винду пробежался взглядом по морю из лиц, голов и дыма паровых вездеходов. Перекошенные вывески кафе, мокрые из-за влажного воздуха. Тележка, запряженная усталым траводавом в противочесоточном ошейнике. Водитель, вопящий в громкоговоритель: «За два кредита! Куда угодно по городу! За два кредита!» Неподалеку рычит юззем с замутненными алкоголем глазами. Он запряжен в двухколесное такси: сейчас он развернулся в упряжи и схватил человека, расположившегося на сиденье. Поднял его над головой одной огромной лапищей и, демонстрируя изогнутые когти на другой, рычит: «Нет денег? Без проблем. Я как раз проголодался».

Еще один окрик…

На этот раз джедай уловил направление. В толпе случайно образовался просвет, который позволил ему заглянуть на сотни метров вперед по улице: стройный корун, раза в два младше Винду, темная кожа, одет в облегающую коричневую рубашку и штаны гхошина из джунглей. Мейс заметил мелькнувшие белые зубы и намек на удивительную синеву глаз, а затем корун развернулся и пошел дальше по улице.

Эти удивительные глаза… Мейсу показалось, что он видел их раньше. На улице прошлой ночью, примерно в то же время, когда начался мятеж…

Джедай последовал за ним.

Ему все равно было некуда идти. А это направление выглядело многообещающим.

Молодой корун явно хотел, чтобы Мейс следовал за ним: каждый раз, когда толпа смыкалась меж ними и джедай терял незнакомца из виду, очередной окрик сквозь Силу направлял его взгляд.

Толпа живет своей собственной жизнью. Чем быстрее Мейс старался идти, тем большее сопротивление он встречал: локти, плечи, бедра и даже пару раз старинный жест в виде прямых рук, упирающихся в грудь, вкупе с не слишком приветливыми предположениями о том, что Винду никто не научил ходить нормально, и предложениями заполнить этот пробел в его образовании. В подобных случаях он просто говорил: «Ты не хочешь со мной драться». Он не утруждался подкреплять фразу Силой — хватало просто посмотреть в глаза.

Один особо рьяный парень не сказал ни слова и предпочел пообщаться путем мощного хука, направленного в нос Мейса. Джедай качнул головой, словно в вежливом поклоне, и кулак юнца ударил в лобную кость обритого черепа Мейса. Джедай уже собирался перейти к дружеским советам на тему терпения, миролюбия и цивилизованного поведения (или, по крайней мере, к легкой критике неправильно поставленного удара), но увидел агонию на лице постепенно сползающего вниз и держащегося за разбитые костяшки парня и вспомнил одну из любимых фраз Йоды: «Без слов уроки самые важные преподаются». Так что он лишь извиняюще пожал плечами и пошел дальше.

Скопление народа упорно напоминало преследователю о законе действия и противодействия: Мейс не сможет добраться до молодого коруна, не привлекая еще больше внимания и не нанося случайных травм недостаточно вежливым прохожим. Иногда, когда корун бросал быстрый взгляд назад, Винду казалось, что он замечает некий намек на улыбку, но между ними было слишком большое расстояние для того, чтобы прочесть ее смысл. Была ли улыбка ободряющей? Дружественной? Просто вежливой? Сулящей неприятности?

Хищной?

Корун свернул на более узкую, более темную улицу, где еще задержались остатки ночи. Толпу здесь сменили лишь два уставших от ночной гулянки яркоры, которые спали в опасной близости от лужи блевотины, и три или четыре пожилые балавайские женщины, подметающие дорожки перед своими подъездами. Появление Мейса прервало их привычный утренний обмен жалобами. Они поправили платки, удерживающие остатки волос, вцепились в свои метлы и стали молча наблюдать за ним.

Одна из них плюнула ему под ноги, когда джедай проходил мимо.

Вместо того чтобы как-то ответить, он остановился. Теперь, вне главных улиц и постоянного шума голосов, шагов и стука колес, он смог различить новый для этого утра звук, призрачный, но четкий: мощный, резкий гул, неравномерно пульсирующий, словно чашка, покачивающаяся на волнах почти спокойного моря.

Репульсор. Может быть, не один.

Из-за эха, отражающегося от выстроенных по обе стороны улицы домов, складывалось впечатление, что звук идет отовсюду. Но он не нарастал. А когда Мейс вновь почувствовал оклик Улыбчивого и отправился дальше по улице, звук не стал тише.

«С другой стороны дома, — подумал Винду. — Двигается наравне со мной».

Может быть, свупы. Или мотоспидеры. Не лендспидер: их репульсоры звучат на одной ноте, жужжание не пульсирует во время движения.

Звук привлекал к себе все больше внимания Мейса.

Он продолжал следовать за Улыбчивым сквозь лабиринт изогнутых, ветвящихся улиц. Некоторые из них были наполнены шумом и народом, но большинство пребывало в тишине, прерываемой лишь тихими разговорами да мерным шуршанием полимерных шин по дороге. Из-за соединенных друг с другом крыш утро становилось единственной за день вспышкой синевы, сменяющей царящий здесь все остальное время сумрак.