— Ужас… — тихо проговорила Макико. — Вроде недавно было то же самое, тоже у вас в Токио?

— Да, было дело.

Действительно, недели две назад в мусорном баке парка Синдзюку Гёэн обнаружили фрагмент человеческого тела. Через некоторое время выяснилось, что принадлежал он семидесятилетней женщине, которую уже несколько месяцев не могли найти. Вскоре по этому делу задержали девятнадцатилетнего безработного, который жил неподалеку. Одинокая пожилая женщина и молодой парень… Конечно, СМИ все никак не могли успокоиться, выдвигая самые разные догадки насчет их отношений и мотивов преступления.

— Тогда вроде убили старушку? И потом расчленили.

— Да, и выбросили в мусорку в Гёэне, — подтвердила я.

— Гёэн? Что это за место?

— Огромный парк.

— И преступник — совсем молодой парень, — нахмурилась Макико. — А жертве семьдесят?

Она задумалась.

— Слушай… Они же с бабушкой ровесницы. Точно, бабушка Коми умерла как раз в семьдесят лет! — Макико ахнула, будто удивилась собственным словам, и широко распахнула глаза. — Он ее еще и изнасиловал?

— Похоже на то.

— Ужас какой. Просто не могу поверить… Она же как бабушка Коми. Так вообще бывает? — простонала Макико.

Если бы Макико этого не сказала, я бы забыла о той трагедии так же легко, как и вспомнила, но теперь мысли о ней не шли из головы. Бабушка Коми. К своим семидесяти она выглядела совсем дряхлой. Конечно, рак и больница никого не молодят, но я помнила бабушку и до этого, и в моей памяти она всегда была старушкой. Начисто лишенной какой бы то ни было эротичности: эротика давным-давно ушла из ее жизни. Нет, бабушка точно была старенькая. Я не знаю, как выглядела убитая: бывает, что люди кажутся моложе своих лет. Разумеется, она и моя бабушка Коми — совсем разные люди. Но все равно, зная, что обе умерли в семьдесят лет, я не могу их не сравнивать. А стоит сравнить, как слова «изнасилование» и «бабушка Коми» вдруг становятся рядом. Как же это все… дико.

Наверняка та женщина даже представить себе не могла, что, дожив до семидесяти лет, будет изнасилована и убита парнем, который годится ей во внуки. Вероятно, даже в те страшные минуты ей в это не верилось… Ведущий со скорбным лицом поклонился зрителям, и выпуск новостей закончился. Пошли рекламные ролики, а потом начался повтор старого сериала.

...

Дзюн сегодня весь день трещала об одном — она выяснила, что до сих пор приклеивала прокладки не той стороной. Из-за этого она не то чтобы прямо взбесилась, но типа того. Может, я чего не поняла, но у прокладок вроде одна сторона клеится, так Дзюн их клеила к себе, а не к трусам. Говорит, не знала. Только переживала, что они плохо впитывают. Но вообще-то, если клеить прокладки к себе, это же адская боль их оттуда отдирать! Как такое можно перепутать?

Когда я сказала, что никогда не видела прокладки, Дзюн позвала меня в гости. Говорит, у нее дома их полно. И правда, у нее в туалете вся полка над унитазом забита упаковками. Огромными, как пачки подгузников. У нас дома такого нет. Мне было стремно, конечно, но на будущее я решила все-таки изучить, какие они бывают. Их реально было много, разных видов, и почти на всех яркие наклейки с надписями «АКЦИЯ!», «РАСПРОДАЖА!». У нас с Дзюн зашел разговор о том, почему во время месячных обязательно должна идти кровь. Типа, если яйцеклетка не оплодотворяется, то специальная рыхлая штука, к которой оплодотворенная яйцеклетка должна прирасти, вместе с кровью выходит из организма, ну и все такое. И тут Дзюн призналась, что недавно попробовала разрезать свою прокладку. Говорит, она думала, что там в крови будет неоплодотворенная яйцеклетка, и решила посмотреть. Во дает… Я была в шоке. Мне даже спрашивать такое было противно, я еле выдавила: «Ну и как?» А Дзюн, кажется, вообще не смутилась. Говорит, внутри в прокладке были маленькие шарики, разбухшие от крови, и больше ничего особенного. «Шарики? Как икра?» — переспросила я, и она сказала, что типа того, только в сто раз меньше. А яйцеклетку она так и не разглядела, хотя очень старалась.

Мидорико

Я стояла на кухне и кипятила в кастрюле воду для новой порции ячменного чая, когда Мидорико подошла ко мне и молча протянула листок из блокнота.

...

Пойду на разведку.

— На разведку?..

...

Гулять.

— Ладно. Только надо сначала спросить у мамы.

Мидорико пожала плечами и тихонько фыркнула.

— Маки, Мидорико говорит, что хочет прогуляться! Можно ее отпустить?

— Можно, только все же место незнакомое… Дочь, ты не заблудишься? — крикнула Макико из комнаты.

...

Я буду недалеко.

— Но на улице такая жарища… Зачем тебе туда?

...

На разведку.

— Ну хорошо, но на всякий случай возьми мой мобильник, — предложила я. — О, кстати! Мы же проходили мимо супермаркета, помнишь? Рядом с ним книжный, а после книжного — бутик, ну или как их сейчас у вас называют… концепт-стор? Там продают всякие милые канцелярские штуки. Может, сходишь и посмотришь? На улице ведь в такую погоду поджаришься в два счета. А, и еще — вот здесь кнопка фиксированного набора номера. Если надо будет позвонить маме, просто нажми ее.

Мидорико кивнула.

— Если с тобой заговорит кто-нибудь подозрительный — сразу убегай, а потом позвони маме, ладно? И вообще, возвращайся как можно скорее.

Мидорико хлопнула дверью, и в квартире стало тише, хотя девочка за все это время не произнесла ни слова. В этой тишине было отчетливо слышно, как Мидорико спускается по железной лестнице. Вскоре звук шагов отдалился, а потом и окончательно затих. И в тот же самый момент Макико, как будто только этого и ждала, резко поднялась, выключила телевизор и уселась на полу.

— Видишь, ничего не изменилось. Мидорико все так же отказывается со мной говорить.

— Вот это стойкость… — проговорила я, не в силах скрыть восхищение. — Целых полгода уже! В школе ведь она разговаривает как обычно, да?

— Ага. Перед летними каникулами я спросила об этом у ее классной руководительницы. Она говорит, Мидорико нормально общается. И с учителями, и с одноклассниками. Предложила поговорить с ней, но я ее остановила. Мидорико бы это не понравилось. Так что я сказала, что все в порядке, мы сами разберемся.

— Да, что тут еще сделаешь…

— Вот такая она упрямая. Даже догадываюсь, в кого пошла.

— Да ну, Маки, не такая уж ты и упрямая.

— Думаешь? Эх, а если честно, я думала, с тобой-то Мидорико будет разговаривать нормально. А она ни в какую, все со своим блокнотом носится.

Подумав немного, Макико подтянула к себе свою сумку и достала конверт размера А4.

— Ладно, это все потом, — торжественно прокашлялась она. — Вот, смотри, Нацу! Это то самое, о чем я тебе говорила по телефону.

С этими словами Макико вытащила из пухлого конверта кипу каких-то брошюр и бережно водрузила их на столик. Затем она испытующе посмотрела на меня. Встретившись с ней взглядом, я наконец вспомнила: точно, моя сестра приехала в Токио не просто погостить, у нее была еще одна, более важная цель. Решительно сложив руки на стопке брошюр, Макико выпрямилась. Столик еле слышно скрипнул в ответ.