— Ты не вернешься, как и они, — ответил ему лес.

— Гляну одним глазом, — канючил он. — Что в этом плохого?

— Он заманит тебя!

— Кто?

— Сам увидишь, но будет поздно.

Костя словно очнулся: на обрыве сидел полицай, свесив ноги, и болтал ими, как ребенок.

— Ну что, понял?

«Ах ты, гад», — подумал Костя и вернулся на косогор.

— Ты чего?! — спросил он.

— Я-то ничего, а вот ты чего?

Костя вмиг остыл.

— Спасибо… — буркнул он в сторону.

— Бывает, — сказал полицай. — Заманивает он тебя. Заманивает.

— Как это так? Я думал, он ушел.

— Даже я струхнул. А мне как бы и не полагается.

— Почему?

— Я же полицай. На мне уже и так не мерено, — и тряхнул плечами, на которых действительно все еще не высохла кровь.

— Ладно, — сказал Костя, окончательно приходя в себя, — я пошел, — и закинул винтовку на плечо.

— Погоди…

— Ну? — он оглянулся.

— Возьми меня с собой?

— Не могу.

— Возьми. Я не подведу.

Костя вопросительно посмотрел на него. «Я сам не знаю, куда идти, — подумал он. — Зачем он мне?»

— Надоело с ними бегать. Убьют они меня рано или поздно, — пожаловался Бараско.

«Врет, наверное», — подумал Костя и спросил:

— А ты откуда знаешь?

— Гестаповец выстрелит. Пуля вот сюда попадет. — Бараско показал на шею, которая была обвязана грязным бинтом.

— Да откуда ты знаешь?!

— Я уже сотни раз умирал. Надоело. Больно очень. Психика не выдерживает. Хочу судьбу изменить. — И добавил, видя, что Костя смотрит с недоверием: — Пусть меня Зона сожрет, если вру!

— Ты что, давно здесь бродишь? — удивился Костя.

— Да с самой войны, с сорок третьего, — уточнил Бараско. — Не веришь?

— Верю, — пожал плечами Костя. «Какая мне разница? — подумал он. — Только странно все это».

— Я понимаю: полицай, и современный человек. Полицаи — маленькие люди. Нам ничего не объясняют. Пришел офицер и отдает команды.

— Ну и что ты от меня хочешь?

— Возьми меня с собой. Я тебе пригожусь. Я здесь все места знаю. Хотя, сам понимаешь, Зона каждый день другая.

— Ну хорошо, — неохотно согласился Костя, не представляя, что из этого может выйти. — Только «шмайсер» мне отдай!

— Конечно! — радостно воскликнул Бараско, — все равно от него толку мало.

И действительно, что с ним делать против «дровосека», молча согласился Костя.

Они пошли, беседуя, как два товарища, Бараско при этом старательно отдирал с рукава значок с буквами ОУН. Костя на него косился и расспрашивал:

— Так что ты видел?

— Практически ничего, — отвечал Бараско. — Мясорубка. Мне повезло, что я шел последним. Он до меня просто не дотянулся.

— Кто «он»? — пытал его Костя.

— Да этот, как ты его называешь?

— «Дровосек»?

— Ну да, «дровосек». Точно сказано.

— А как он выглядит?

— Да я понять не успел. Рука у него в виде ковша.

— Он что, быстрее человека движется?

— Точно! — сказал Бараско. — Быстрее глаза!

«Ага, — с удовлетворением подумал Костя. — Теперь есть хоть за что-то зацепиться. Теперь можно и приспосабливаться».

— Как же нам его избежать?

— Для этого есть старый испытанный способ.

— Какой?

— Гайка и бинт, — Бараско похлопал по карману твидового пиджака. — Только у меня вместо бинта бечевка привязана.

* * *

Тропинки были «холодными», но Семен Тимофеевич все равно остерегался каждого поворота, каждого склона и куста, и вывел сталкеров к городу без приключений. Они благополучно избежали ловушек: трех «капканов», пары «вихрей» и «рока судьбы». Ловушки средней паршивости, хотя последняя была по-настоящему опасна, потому что в виде бочки-контейнера двигалась по периметру определенного района, и никто этих маршрутов не знал, кроме, разве что, самого «рока судьбы». Смельчаки же, которые охотились за бигхабаром, сколько ни пытались, а взять «рок судьбы» не могли. Не шел он ни в сети, ни в электронные капканы, не реагировал ни на выстрелы из АКМ, ни на гранатомет, ни на лазеры. Казалось, ему все нипочем. Но знатоки поговаривали, что раз в год «рок судьбы» раскрывается и из него сыплется хабар. Причем такой редкий, что, выследив, когда распахнется «рок судьбы», сталкер после этого мог спокойно бросать свою профессию. Главное — уловить момент, и ты богат на всю жизнь. А убивал «рок судьбы» очень просто: электричеством, молнией — иногда совсем не того, кто находился рядом, а на выбор, того, кто ему приглянется. Поэтому большинство сталкеров при виде «рока судьбы» разбегались кто куда.

— Все! — сказал Семен Тимофеевич. — Дальше я не пойду.

Они находились перед промзоной, состоящей из разрушенной теплостанции и сети коммуникаций, за которыми среди пирамидальных тополей высились девятиэтажки. В третью справа и нужно было попасть.

— Ты что? — удивился Калита. — Ты же обещал довести до квартиры?!

— Помню, — очень спокойно ответил Семен Тимофеевич. — Я свои обещания держу. Только и ты обещал не приносить людей в жертву.

— Но ведь все обошлось?! — напомнил Калита и сжал губы.

— Если бы не обошлось, я бы с тобой и шага не сделал. Только ты не забудь, что так проклятия не снимаются, что «Великая Тень» все равно придет и никого не пощадит.

— Зато мы прошли и знаем, что журналист везунчик, что он прирожденный сталкер в лучшем смысле этого слова.

— Но все равно пропал!

— Ну, знаешь, отец! — возмутился Калита. — Это Зона, а не детский сад!

— А ты сам вспомни, как я тебя натаскивал?

— Тогда было другое время. И вообще!.. Прибежал Жора Мамыра:

— Андрей Павлович, Дубасов кличет!

— А по связи нельзя?

— Да он боится по связи.

— Вообще-то, правильно, береженого бог бережет. Не дай бог нас подслушивают. Вот что, Семен Тимофеевич, ты меня подожди, не уходи, мы еще с тобой не договорили, — и побежал вслед за Жорой.

Однако, как только они приблизились к протоке, поросшей тростником, то сбросили темп и пригнулись, хотя Калите можно было идти, не таясь — броня «булат» окрасилась в желто-зеленый цвет камыша. Но былые привычки сталкера взяли верх.

— Я здесь… — отозвался Андрей Дубасов из-за кустов ивы.

Оказалось, он поменял дислокацию. И правильно сделал.

— Путь закрыт, — сказал он.

— Как закрыт?! — воскликнул Калита и заскрипел зубами.

— Юра по «планшетнику» усек снайпера.

Калита принялся разглядывать теплостанцию.

Крыша была проломлена упавшим краном, и его проржавевшие конструкции торчали, как сломанный тростник на болоте — хаотично и бессмысленно. А за теплостанцией возвышались две трубы. От одной из них осталась только половина, а вторая, как шпиль, служила прекрасным ориентиром окрест. За трубами высились массивные градильни АЭС.

— Может, ошибся?

— По «планшетнику-то»? — удивился Дубасов. — Я потом еще одного обнаружил чисто визуально. Да они и не очень-то маскировались, словно не ждали нас.

Это не понравилось Калите, как будто у него были другие соображения.

— Стоп! — воскликнул он. — А не подстроил ли это все наш лесник? А? Завел на засаду и бросил! Точно! Я всегда говорил, что меня обдурить нельзя!

— Да ты что?! — изумился Дубасов. — Он тебя маленького на руках носил!

— Люди, как и времена, меняются, — буркнул Калита. — Леонид… Леонид… придержи Семена Тимофеевича, — включил он связь. — Как «ушел»?! И ты отпустил?! А ну быстро за ним и верни! Но без фанатизма! Все, амба! Нас предали, — сообщил он, ни на кого не глядя.

Тяжелая снайперская пуля, посланная из разбитой теплостанции, ударила Калиту в шлем. Будь на нем не комплект «булат», а что-нибудь попроще, и попади пуля не по касательной, а перпендикулярно, валяться бы Калите с дыркой в голове или со сломанной шеей. А так он всего лишь отделался контузией, и через минуту они все втроем благополучно отступили под защиту леса. Правда, Калиту мотало из стороны в сторону, но к этому он был привычен. Хороший глоток водки привел его в чувство, хотя левый глаз налился кровью и стал плохо видеть.

С высокого берега хорошо были видны многочисленные коммуникации труб, с проложенными между ними и метелками камыша ветхими мостками. До сегодняшнего дня этот проход считался самым безопасным: загруженные хабаром сталкеры пройти здесь не могли, а желающих попасть в город попросту не находилось. К тому же этот район был чист от радиации. Многочисленные дожди за много лет смыли все изотопы в реку, и теперь они лежали в ней под толстым слоем ила и грязи и тоже способствовали появлению монстров, но земного, белкового типа, и потому менее опасных.

Стало быть, прикрывали район теплостанции чисто случайно. А кто — неизвестно. То ли вояки, то ли какие-нибудь бандиты.

— Может, они черного сталкера ждут? — предположил Чачич.

Но ему никто даже не возразил, потому что черный сталкер был хорош для анекдотов, а не для реальности.

Через полчаса поиска с помощью «планшетника» и наблюдения были выявлены два снайпера с прикрытием из двух автоматчиков и гранатометчика, спящего в глубине теплостанции, который выдал себя тем, что не нанес на лицо маскировочную краску, и оно белело, как клочок ваты.

Пока разбирались с теплостанцией, Калита совершенно забыл о Семене Тимофеевиче, а когда вспомнил, то кинулись искать Куоркиса и не нашли.

— Черт! Черт! Черт! — в сердцах крикнул Калита. — Всем искать! Всем!!! — Но тут же отменил свой приказ: — Стоп! Я сам пойду! Жора! За мной!

Это была не самая лучшая мысль. Искать человека в Зоне втройне опасно. Это не по правилам. Если человек пропадал, значит, пропадал. Такова его судьба. В лучшем случае его находили случайно, в худшем — никогда. Некоторые ловушки, реагируя на чаяния и надежды человека, раскидывали невидимые сети, другие притягивались к сталкеру, как железные опилки к магниту. «Иные Зоны, говорят, дружелюбнее к нашему брату сталкеру. А здесь, похоже, собрались настоящие монстры со всего света», — думал Калита. Вообще, у него была своя теория и он страстно хотел поговорить с одним ученым, который положил жизнь на изучение Чернобыльской Зоны. Этот человек безвылазно жил в ней и общался с миром только при помощи интернета. Звали ученого Александр Ген. А Калита знал его как Шурика Гена, потому что они оба выросли в Севастополе, на одной улице и в одном доме.

Но на этот раз Зона отдала сталкера. В пронизанном солнечном светом лесу они вовремя заметили брызги крови на траве и жуткий предмет, заброшенный на сосну — правую руку в кевларе. Она так и сжимала АКМС — любимый калибр Куоркиса, семь и шестьдесят две сотых миллиметра.

Что явилось причиной его гибели, Калита доискиваться не стал. Бывало так, что неизвестная ловушка пропускала первого сталкера, а второго сжирала. Поэтому по знаку Калиты они с Жорой прежним путем не пошли, а двинули каждый по отдельности прямо через чащу, избегая тропинок и светлых приятных мест. «Должно быть, он спешил, — укорял себя Калита. Эх, не надо было его посылать. Не надо было!»

Пока Калита бегал по лесу, Дубасов взял «винторез», поменял позицию в третий раз и все-таки из принципа снял снайпера, когда тот, уверенный в своей безнаказанности, проходил в глубине помещения по третьему этажу. Пуля калибра девять миллиметров пробила стекло и разнесла снайперу голову, как камень — арбуз. После этого над промзоной повисла напряженная тишина. Только БЛА стал летать кругами, отреагировав наконец то ли на активность сталкеров, то ли на радиопереговоры на той стороне протоки. Но к этому времени отряд Калиты был уже далеко, и Андрей Дубасов с трудом нагнал его, хотя был одет в простую камуфляжку и бежать ему было легко. Но именно это его и спасло: сухое, изогнутое дерево, росшее на краю протоки, махнуло веткой, но не дотянулось, и серая тень в отчаянии покрыла осоку пеленой, которая тут же растворилась в воздухе. Но Дубасов ничего не заметил. Его внимание было сосредоточено на траве, которая хранила следы товарищей.

Дубасов знал, что теперь в городе им пощады не будет, но ведь не зря же они тащили такой арсенал.

Пришлось идти по запасному маршруту, хотя Калите он и не нравился. Рискованным он был: мимо свалки, мимо брошенной техники. Да и место почти безлесное — одни тополя вдоль дороги. А еще, конечно, радиация. Счетчик — «щелк, щелк», считал свои рентгены. Да и «планшетник» в таком положении был плохим помощником, потому что ловушки оставались невидимыми.

Еще лет десять назад находились безбашенные сталкеры, которые охотились за бигхабаром. Они пригоняли в Зону краны и тягачи с платформами, на которые грузили эту самую технику. Все прекратилось в один прекрасный день после того, как такой бульдозер из Зоны, проданный по дешевке на какую-то большую стройку, завелся сам по себе и стал елозить по поселку строителей, сровняв его с землей. И никто и ничто не могло его остановить, пока у него не кончилось горючее. После этого пару мародеров расстреляли, а Зону окружили проволокой и минными полями. Вольница кончилась. Настали времена профессиональных государственных сталкеров «Бета». Калита и его команда были из этого разряда. С тех пор, если кому-то что-то удавалось вынести самыми невероятно-тайными путями, то это было не крупнее того, что мог унести человек. Поговаривали, что в Зоне есть подземные ходы. Но Калита в это не верил. Все коммуникации давным-давно взорвали, а разговоры о черном сталкере были из области сказок.

* * *

Костя с Бараско видели, как погиб Леонид Куоркис. Они как раз вышли на опушку, и здесь Бараско взял да бросил первую гайку. А на немой вопрос Кости, почему именно здесь, туманно объяснил:

— Я не знаю, я просто чувствую.

Потянув за собой кусок серой бечевки, гайка благополучно перелетела через невысокий куст. Костя пошел за гайкой, однако именно куст показался ему непреодолимым, и он решил обойти его снизу по склону.

— Стой! — крикнул Бараско.

Костя застыл и даже присел от неожиданности. Бараско подбежал шаг в шаг.

— Смотри! — он показал на склон.

— Ничего не вижу, — признался Костя.

— А сухие ромашки на бугре?

— Вижу.

— Я не знаю, как вы это называете. Мы — «проплешиной» или «ямой».

— Какая же это «яма»? — удивился Костя.

Костя хотел признаться, что он новенький, что многого не понимает, но вовремя прикусил язык. «Не надо, чтобы кто-то догадывался о моей скромной квалификации», — подумал он. И решил послушать умного человека, ведь везет не только дуракам.

— Обычно температура такой «проплешины» выше, чем у окружающей травы. Этого бывает достаточно, чтобы там поселилась ловушка.

— Любая? — спросил Костя, с любопытством наблюдая за «проплешиной».

— Иногда под тонким слоем почвы живет «ведьмин студень», иногда «аттракт».

— А чем они отличаются?

— В «студне» кости становятся мягкими, как пластилин на солнце, и человек живет не больше пяти минут. Я знаю одного сталкера, который коснулся «студня» всего лишь мизинцем левой руки, но зато вовремя успел отрубить себе кисть. Он так ее и таскал на груди, потому что она не разлагалась и даже не высыхала, а стала мягкой, как гуттаперча. А «аттракт» действует как горячая песочная яма.

Разогревается мгновенно, как микроволновка. Человек варится в собственном соку. Понял?

— Понял.

«Откуда он знает о микроволновке?» — удивился Костя, но промолчал.

— Поэтому сторонись старых кострищ, ну и много еще чего. А вон, кстати, кто-то и лежит… Медведь, похоже. Был такой сталкер…

Костя приподнялся и увидел ниже по склону что-то белое, похожее на кости.

— Вблизи «ям» резких движений не делай! — одернул его Бараско. — Громко не разговаривай!

Костя снова присел. Действительно, над «проплешиной» сразу возник горячий столб воздуха. Трава и деревья виднелись за ним, как сквозь линзу. Раздался странный свист. Столб неуверенно качнулся в сторону Кости и Бараско и растаял так же внезапно, как появился.

— Фу-у-у… — вытер пот со лба Бараско. — Кажись, я дал маху.

Костя с удивлением посмотрел на него: неужели они были на волосок от смерти? Но кто он? Опытен, но, как и всякий человек, допускает ошибки. Непонятно, молод или стар, ежик на голове, первая седина на висках. Шея повязана грязным бинтом. В ботинках красные шнурки. А в глазах тоска. На любой тусовке о таком бы сказали: неудачно понтит друг. На художника не тянет. Скорее, на поэта-отшельника. Диковат. «Конечно, — подумал Костя, — потаскайся шестьдесят с лишним лет по Зоне, и не таким станешь».

— Там «аттракт» сидит, — уверенно сказал Бараско. — Уходим.

В этот момент они увидели метрах в пятидесяти Семена Тимофеевича. Он двигался в тени деревьев, и Костя, находясь под впечатление увиденного и услышанного, не успел его окликнуть. «Может быть, это даже не Семен Тимофеевич?» — подумал он, с удивлением провожая его взглядом — уж слишком быстро Семен Тимофеевич шел. Бараско тоже замер.

— Слышь, ты бы дал мне винтовку? А? — и уверенно протянул руку.

«Черт, — подумал Костя, — таскаю сдуру. Если б он хотел от меня избавиться, у него было для этого сто десять способов».

— Держи, — ив придачу сунул ремень с патронташами.

Бараско ловко щелкнул затвором и взял на прицел опушку леса. Только тогда Костя что-то сообразил и тоже изготовился со своим «шмайсером», хотя ему пришлось повозиться с ним — затвор у автомата был под левую руку.

Вслед за Семеном Тимофеевичем выскочил большой Куоркис. На этот раз у Кости желание окликать вообще не возникло.

Куоркис почти нагнал Семена Тимофеевича, когда попал под удар «дровосека». Все произошло так быстро, что Костя увидел в воздухе только кровавый ком, и они побежали по всем правилам сталкеров, оставив в траве три или четыре гайки. Но прогалину пересекли благополучно и сразу упали за первыми кустами.

— А еще заметь, — сказал Бараско, на которого смерть Куоркиса не произвела никакого впечатления, — что большинство ловушек активизируются только днем. Бойся БЛА.

Костя не успел спросить, почему. Из леса выскочили Калита и Жора Мамыра. Но и с ними Косте почему-то общаться не захотелось. А вот Бараско проявил интерес:

— Интересно было бы знать, куда они идут?

— В Припять, наверное. Куда еще? — ответил Костя. — Хочешь с ними?

— Нет. Тот, кто в Зоне ходит следом, погибает первым.

— Хорошее правило, — согласился Костя и оглянулся: ни Калита, ни Жора к злополучной сосне даже не приблизились, а тут же ушли туда, откуда появились.

После того, как он наслушался Бараско, трудно было обвинить их в трусости. Совсем недавно Калита послал его на верную смерть, и Костя понял, что в Зоне каждый за себя, ну, пожалуй, кроме Семена Тимофеевича и Дубасова. Эти люди проявили к нему сочувствие.

А над Зоной беспечно плыли облака и ласково светило солнце, и Косте в его ватнике, который хоть и был летним вариантом, облегченным, стало жарковато. Но бросить его он так и не решился, потому что остался бы в одной рваной рубахе. Джинсовую куртку он выбросил еще раньше, потому что от нее остались одни лохмотья. Да и, честно говоря, голубой цвет в лесу был сильно заметен, поэтому Костя о куртке не сожалел.

Плана у них как такового не было, разве что идти за Калитой, выдерживая дистанцию, поэтому Бараско предложил:

— Пойдем-ка, вооружимся, а то с этими пукалками, — он тряхнул СВТ-40, — много не навоюешь.

— А, вот ты где! — раздался голос, и на тропинке, как черт из табакерки, возник полицай. — Господин капитан страшно недоволен.