Ваня в этот момент продолжал часто дышать и поправлял рубашку. Галстук отчего-то у него был перекинут через плечо.
— Случай действительно у вас особый, — покачал головой Адмиралов. — Родин, пошли со мной. Есть разговор.
Уходить сейчас было бы опрометчиво. Оставлять Борю между двух «самцов» не стоит.
— Глеб Артакович, мы почти закончили. Осталось немного, — сказал я. — Разрешите через 10 минут подойти?
— Родин, пошли. Чумаков с ними двумя справиться. Да и они уже остыли, — улыбнулся Артакович.
Швабрин подмигнул, чтобы я шёл с Адмираловым. Выйдя в коридор, мы молча пошли по нему с Глебом Артаковичем.
— Заходи. Садись, но не расслабляйся, — сказал преподаватель, когда мы вошли в его рабочий кабинет.
— Спасибо, — сел я на стул перед Артаковичем.
— Не переживай ты за этих бойцовских петухов. Они — лётчики, а значит, ничего друг другу не сломают, — сказал Адмиралом, раскрывая портфель.
— Да, не было драки, Глеб Артакович.
— Ну, я тоже думаю, что не было. Вы же все друзья, верно? Такие, что прям не разлей вода, — улыбнулся Адмиралов.
Старик дело говорит. Ощущение, что он нас всех насквозь видит и знает потенциал каждого.
— Коллектив, Родин — это важно. Уже сейчас к вам присматриваются фирмы и ЛИИ. И оценивать вас будут не только по профессиональным характеристикам, но по человеческим качествам, понял? — сказал Адмиралов, на что я кивнул.
Глеб Артакович достал бумагу и протянул мне. Это был результат расследования моей аварии на МиГ-31 и выводы представителей конструкторского бюро МиГ.
— «Разрушение межвального подшипника», — процитировал я один из выводов.
— Молодец, читаешь на пять баллов. Вот только, как ты дошёл до этого? Мне Сашка всё сказал, что ты ему поведал соображения по поводу причины неполадок.
— Сашка — это не Федотов ли случайно? — посмеялся я.
— Он самый. Я его давно знаю. Для меня он Сашка. Для тебя — Александр Васильевич. Так что скажешь, Сергей? С чего ты так решил, что межвальный подшипник?
Во валит, Артакович! Надо хоть что-то сказать, иначе он выбьет из меня признание о моём появлении в Советском Союзе.
— Изучал конструкцию двигателя. Цепную реакцию по разрушению мог создать только этот агрегат…
— Ладно, можешь не продолжать. Конструкторы двигателей сказали, что причина найдена, и они сейчас постепенно всю партию этой серии Д-6 постараются заменить.
— Это будет трудно.
— Жизнь человека важнее. Ты был на войне и знаешь это не хуже меня, сынок, — произнёс Артакович и забрал у меня листок. — Ладно, тогда у меня такой к тебе вопрос. Что ты думаешь о будущем нашей корабельной авиации?
— Смотря о каких самолётах вы говорите, — ответил я.
— С укороченным взлётом и посадки. Як-38 пока не рассматриваем.
— Что тут сказать — нам нужна корабельная авиация, — посмеялся я. — Затратное только это дело.
— Вот и в Министерстве так говорят. Хмырёныш тут один жалом водит! Молодой такой! Папа у него секретарь ЦК КПСС. Вот и пристроил сорванца, — возмущался Адмиралов.
Ему можно. Человек заслуженный, так что может позволить себе критиковать чиновников. А у меня теперь есть подозрение, что этот «хмырёныш» и «ариец» — один и тот же человек.
— Мы сейчас с конструкторами КБ Сухого думаем над корабельным вариантом будущего истребителя. Я вам рассказывал об этом уже, — продолжил Глеб Артакович.
И правда, на одном из занятий нам даже нарисовали примерную компоновку самолёта будущего изделия Т-10К, который потом будет известен, как Су-33. Но это пока знаю только я.
— Да, я помню.
— Как думаешь, что можно добавить? Не могут, видите ли, товарищи конструкторы решить проблему продольной статической неустойчивости, — хлопнул по столу Адмиралов.
Дедушка начинает валить ещё сильнее! Если я сейчас ему скажу про решение этой проблемы, он меня может за Нострадамуса принять. Отдельный «кабинет» на Лубянке мне обеспечен. Хотя к решению уже должны были прийти — 83й год на дворе!
— Глеб Артакович, я не конструктор, но проблема здесь в том, что нос у самолёта стал тяжёлый, верно? Наверняка установили РЛС неподъёмную под конусом. Плюс, когда самолёт взлетает с трамплина, ему не хватает устойчивости, правильно?
— Верно рассуждаешь. Что сделать-то нужно?
Он либо смеётся надо мной, либо реально не знает. Не может быть такого. Наверное, просто проверяет глубину глубин моих знаний.
Глава 7
Подумав, я решил, что стоит ему сказать про переднее горизонтальное оперение.
— Помните, была идея крылышки перед крылом поставить, — намеренно я упростил название, чтобы не показаться слишком умным.
— Да не крылышки! Переднее горизонтальное оперение называется, Родин, — возмутился Адмиралов, а потом задумался. — Ты думаешь, поможет?
— Требует проверки. И вообще, сделать его с дистанционным управлением, чтобы лётчик им вообще не управлял…
— Деловой! Но идея интересная. Несколько лет назад в КБ Сухого думали об этом. Вот сейчас им надо намекнуть.
Несколько минут мы ещё пообщались с Глебом Артаковичем, и он отпустил меня. Перед выходом, я задал вопрос, который меня сильно заинтересовал в процессе нашего разговора.
— Под «сорванцом» вы случайно не Егора Алексеевича имели в виду? Ну, это тот, которого папа ЦК КПСС пристроил.
— Родин, допрашивать меня вздумал?! Не 37й год сейчас! — посмеялся Артакович.
— Просто из любопытства. Я тут одного уже встретил… «важного» товарища.
— Если у него светлые волосы и он похож на Шелленберга из «Семнадцати мгновений…», то мы думаем про одного и того же человека. Правда, немец в сериале был не блондин.
Что и требовалось доказать. Гражданин «ариец» оказался важным парнем. Ещё и сыном большого партийного деятеля.
Пускай так. Не уволит же он меня!
В классе, когда я вернулся, была полная тишина. Похоже, пока меня не было, никто и слова не сказал.
— О чём разговаривали? — спросил Николай, не отрываясь от тетрадки.
Никак не успокоится. Надо бы ему сказать пару ласковых слов, чтобы в чувство привести. Надоел совать свой нос, куда не следует.
— Об авиации, как это ни странно, — ответил я и подошёл поближе к Морозову, дабы продолжить с ним беседу.
В этот момент появился Гена Лоскутов, чтобы ещё раз пробежаться по полётам на завтрашний день. Первым к нему направились Ваня Швабрин и Боря Чумаков, но Морозов попробовал их опередить.
— Не торопись, Колян, — сказал я, дёрнув его назад и усадив на место.
— Чего такое?! — возмутился он.
Пока остальные заняты, надо закончить эти склоки раз и навсегда.
— Коля, личные дела Вани тебя вообще не касаются, усёк?! Впредь, так быстро своего друга останавливать не буду, — шепнул я.
— Серый… так это же проблема для всех, — продолжил Коля. — Он же пьёт, как не в себя…
— Морозов, хорош заливать, — сказал я и оставил его одного.
Гена обратил на меня и Колю внимание, подозвав к себе.
— Значит так, у тебя Родин задача завтра с «разлёта» отлетать круги на МиГ-29. Высота 300 метров, крутая глиссада и посадка в первую плиту, — сказал Лоскутов, показывая мой порядковый в плановой таблице.
— Понял. Готовимся к НИТКе, правильно? — спросил я.
— Пока нет даже методики для взлёта и посадки с трамплина. Но кое-какие есть наработки. Вот вы и отрабатывайте их, чтобы потом у вас глаза на лоб не вылезли при виде палубы.
— Так ещё никто не садился на корабль, кроме Як-38 и вертолётов, — улыбнулся Ваня Швабрин.
— Может, кто-нибудь из вас и выполнит эту посадку, — сказал Гена и повернулся к Морозову. — А ты Николай, завтра на МиГ-23 в передней кабине летишь. Родин у тебя в составе экипажа.
Ох, уж этот длинный и насыщенный на события день! Я ничего против Морозова не имею, но не думаю, что он рад подобному.
— Хорошо, — спокойно ответил Морозов. — Сергей, давай полёт разберём?
— Само собой, — ответил я, улыбнувшись.
Больше всех удивился такому развитию событий Ваня, чьи плохие отношения с Николаем достигли сегодня апогея. Я же спокойно слушал Морозова, пока тот доводил до меня задание на завтрашний полёт.
— Полёт на отработку испытательных манёвров для определения балансировочных характеристик самолёта, — сказал Коля, перелистнув страницу тетради подготовки к полётам. — Ничего нового — виражи, спирали, снова виражи, горка и пикирование. В конце отработаем штопор.
— Понял. Есть какие-то особенности? — спросил я.
— Конечно, — ехидно улыбнулся Морозов. — Планшет не забудь, чтобы записать, как надо правильно выводить МиГ-23 из штопора.
Что ты с ним будешь делать?! Пару минут назад он начал мне нравиться, а теперь вернулся к своему «обыденному» состоянию.
Наш инструктор объявил, что подготовка завершена и отпустил всех по домам.
— Если ты помнишь наставления Лоскутова, он запрещал планшет во время отработки штопора. Как минимум не цеплять его на ногу, — сказал я Морозову, когда мы выходили из кабинета.
— Родин, я и без твоих наставлений неглупый парень. Ты главное — приди на вылет, — посмеялся Николай и заспешил вперёд меня.
Для одного дня событий больше, чем достаточно. К тому же, на завтра прогнозировали плохую погоду. Полёты были под вопросом. Значит, есть возможность символически отметить с женой её назначение.
По пути домой я решил сразу зайти в магазин. В голове были мысли только о предстоящем хорошем вечере с Верочкой.
Задача в магазине была приобрести бутылочку хорошего вина. Выбор пал на «Чёрного доктора» с тёмной этикеткой. Взяв сыр и пару плиток шоколада, я направился к выходу из магазина. И чуть было меня не снёс Коля Морозов!
— Ого, Родин. Чего это ты тут… ну…, — нервно говорил Николай, потирая красную щеку.
— Чего это я тут делаю? — повторил я полностью фразу, которую он мне хотел сказать. — Это магазин. Здесь покупают товар. Логично?
— Да. Наверное. Извини, мне нужно идти, — сказал Коля и пошёл к прилавку.
Странный он какой-то! Потерянный и совсем неуверенный. Может, чего случилось.
— Коля, у тебя всё хорошо? — остановил я его за плечо.
Морозов повернулся ко мне, но ответил не сразу.
— Нормально всё, Сергей. Мне идти нужно, — сказал Коля и… пошёл на выход из магазина.
Я попытался его догнать, но Морозов прибавил ходу и вышел на улицу, заскочив в автобус, который только подъехал на остановку.
Какой-то день сегодня странный!
Дома, приняв душ и расслабившись, я уже стал забывать о том, что сегодня было. Вера приготовила вкуснейший ужин, а небольшое количество вина придавало романтики в этом деле. Ну и как тут без музыки! Любимый всеми француз Джо Дассен пел прекрасным голосом одну из своих песен, звучащую из магнитофона.
Конец ознакомительного фрагмента
