Глава 6

1696 год, май, 28. Москва

Алексей вновь играл в шахматы. В этот раз послеобеденные.

Он вообще часто это делал, так как свободного времени хватало, а с развлечениями в эти времена были туго. Во всяком случае, для его возраста.

Можно было, конечно, читать книги, благо что Наталья Алексеевна его в этом вообще никак не ограничивала. И через нее он получил полный доступ к царской библиотеке. И он их читал. Но слишком увлекаться этим не спешил, предпочитая по возможности любые форматы живого общения с местными автохтонными обитателями, так сказать, чтобы как можно скорее адаптироваться. Тем более что здесь, у тети, к нему регулярно стали приходить гости. Точнее, не прямо к нему. Гость шел к сестре царя, но с ребенком, а Алексей нередко присоединялся к всяким гостевым посиделкам…

Царевич эти невеликие хитрости не только не игнорировал, но и активно поддерживал, потому как получал таким образом не только дополнительное общение с людьми более близкого, нежели слуги, статуса, но и вытягивал из детей информацию словно пылесосом. Это не составляло какой-либо особой сложности. Люди вообще любят поговорить о себе. Чем Алексей и пользовался. И, внимательно слушая, задавал вопрос за вопросом, узнавая иной раз довольно неприятные и даже грязные подробности из жизни родителя этого карапуза или его родственников.

Причем, что примечательно, без всякого насилия или давления.

Дети гостей были рады и охотно шли на контакт.

Ведь царевич внимание уделил, а родители их всячески настраивали на то, что это шанс, что надежда на попадание их ребенка в друзья-приятели к сыну Государя. Что в будущем могло сильно повлиять на его карьеру.

Разрушать эти дивные воздушные замки Алексей не спешил.

Зачем?

В конце концов, он ничего никому не обещал. Да от него этих обещаний и не просили. А поболтать? Почему бы не поболтать? Сидеть в углу и чураться лишних контактов было чревато далеко идущими проблемами, которые не выглядели чем-то привлекательным. Общаться же вежливо и на понятном для визави языке он научился давно в силу особенностей многолетней профессиональной деятельности.

Гости умилялись.

Тетушка выказывала удовольствие.

А он собирал информацию.

И все довольны.

В том числе и потому, что мало кто мог предположить, сколько их чадо может всего разболтать…

Скрипнула дверь.

Все замолчали.

— Алексей Петрович, — пискнула служанка, — тебя тетушка зовет.

— Случилось что?

— Гости. Тебя просют.

— И кого там нелегкая принесла? — поинтересовался Алексей, выходя в дверь.

— Не ведаю.

Но царевич не остановился на этом. И начал, пока шел, ей по ушам ездить. Странное ведь дело. Обычно знают, а тут молчат. Пока на полпути не выудил из нее, что тетушка говорить не велела.

Эта новость его напрягла.

В первый день тут, в этом теле, когда он выспался, у него появилась возможность выбрать стратегию поведения.

Нахамил маме с ходу.

Бывает.

Аффективное состояние. Ему вообще в тот момент было крайне сложно воспринимать все происходящее адекватно.

Но дальше-то как быть?

По некоторому размышлению он понял, что в принципе не сможет имитировать поведение ребенка. Для этого было нужно иметь довольно серьезные проблемы с головой. Тем более что имитировать требовалось не только малолетнего, но и до крайности избалованного человека категории золотой молодежи. Истерики, гнилые шуточки и оскорбления, публичные унижения и избивание слуг с последующими обвинениями в их адрес. Ну и так далее. Старый Алексей практиковал даже избивание учителя и духовника, что вообще в представление обновленной личности не лезло ни в какие ворота. Так что, покопавшись в воспоминаниях царевича, он прекрасно понял — не потянет. Изображать что-то настолько гнилое, незрелое и невменяемое ему просто театрального таланта не хватит.

Из чего проистекала главная проблема: как бы он ни старался, все одно заметят, что он иной. Что он сильно поменялся. И что пытается это скрыть, вызвав этим только дополнительные подозрения в чем-то совсем скверном. Причем произойдет это довольно быстро. А значит, тихо пересидеть и адаптироваться он не мог в принципе. Ему бы не дали.

Именно поэтому Алексей выбрал стратегию «выхода в софиты».

— Странный? Да, странный. И че?

Это влекло за собой проблемы, подставляя его под обязательный удар. Но так и затаившись удара не избежать. Только в этом случае, находясь в фокусе общественного внимания, злоумышленникам становилось сложнее быстро и просто «порешать этот вопрос». Он всегда на виду. Как фактически, так и фигурально. Он нем же вся Москва говорит, обсуждая его очередные выходки. И если он внезапно пропадет или с ним что-то случится, вопросов будет — замучаешься отвечать. И это как минимум.

Но это все требовало усилий. И немалых. Ведь игра в «светского львенка» вынуждала его старательно и непрерывно зарабатывать баллы репутации. В глазах нужных людей в первую очередь, но и с общественным мнением работать — чудя, так сказать, напоказ. Причем чудя грамотно.

Для него это была нетипичная стратегия. И он сам, и люди его профессии предпочитали находится в тени. Однако в текущей ситуации у него не оставалось выбора. Именно поэтому он так старательно собирал информацию и работал со слугами. Именно поэтому и напрягся сейчас, идя к какому-то неведомому гостю. Настолько напрягся, что даже хотел развернуться и вернуться в свои покои, сославшись на понос миокарда с вот таким рубцом или что-то аналогичное. Слишком уж это было похоже на предательство со стороны тети.

Параноидально?

Может быть. Но так быстро заканчивать эту партию ему совсем не хотелось…

Впрочем, царевич дошел до места назначения. Шел он медленно, потому что не хотел, но пришел быстро, потому что было недалеко. Слишком быстро…

Слуга открыл перед Алексеем дверь.

Он вошел в помещение предельно напряженный и готовый в любой момент действовать. Как угодно. Хоть в окошко прыгать, уходя от прямой угрозы. Однако обнаружил внутри только тетю, беседующую с мамой. Приватно. Потому что здесь больше никого и не имелось. Причем вид у них не был враждебный или конфликтный. Да, на подружек они не походили, но и не шипели друг на друга.

— Мама? — удивленно спросил он, как-то даже растерявшись.

— Сынок! Рада тебя видеть.

— Я тоже, — без всякой радости в голосе ответил парень.

— Я соскучилась.

Алексей промолчал. Вступать в эту игру он не собирался.

Тетя, выждав паузу, произнесла:

— Присаживайся. Мама хочет с тобой поговорить.

— О чем же? И зачем такая таинственность? Я уже подумал, что меня собираются посвящать в рыцари кислых щей.

— Почему сразу кислых щей? — улыбнувшись шутке племянника, спросила тетя. — Может быть, сбитня? Он ведь тебе нравится больше.

— Я хочу, чтобы ты вернулся домой, — встряла Евдокия Федоровна.

— Благое желание, но нет. — ответил Алексей. И, обращаясь к своей тете, хотел продолжить развивать глупую шутку, однако мама скороговоркой выпалила:

— Я пообещала твоей тете, что у тебя будет все потребное для учебы. И учителя, и книги, и мастерская.

— Мам, зачем ты меня обманываешь? Или ты думаешь, что я не знаю о вашем желании устроить изгнание демонов из меня? Отчитка или экзорцизм. Так это, кажется, правильно называется? Ты удивлена? Отчего же? О том, что вы обсуждали на семейном совете, уже даже золотари в Москве знают. У Лопухиных ведь язык без костей. Ну или, скорее, без мозгов, потому что они треплют им где попало. Иной раз даже думается, что улицу им мести много лучше, чем метлой.

Евдокия Федоровна замерла с открытым ртом. На полуслове. Слова сына застали ее врасплох.

— Что случилось? Я все испортил? — нарушив неловкую паузу, язвительно спросил Алексей.

— Ты все не так понял…

— Что именно я не так понял? Я изменился. Это факт. Вас это пугает. Это тоже факт. И вы думаете, что я одержим. А потому полагаете, что меня нужно спасать. Что я понял не так?

— Это для твоего же блага.

— Ах вот уже как? Сначала недоговариваешь. Потом отрицаешь. Теперь оправдываешься. На что ты рассчитываешь, мам? Нет. Я тебе не верю.

— Родной матери?

— При чем тут это? Ты ведь меня уже обманывала. Что помешает тебе это сделать вновь?

— Сынок… Я же твоя мать. Я же не желаю тебе дурного.

— Не желаешь? Допустим. Докажи.

— Как?

— Вот ты говоришь, что сделаешь все для моей учебы. А раньше нос воротила от немецкой учености, называя ее еретической. Докажи, что теперь нос не воротишь. Надень вместе с тетей Натальей немецкое платье, и давайте отправимся втроем на Кукуй. Погуляем там. Пообщаемся с людьми. Посмотрим, как они там живут, чем дышат.

— Но это же безумие! — воскликнула царица.

— А не безумие отдавать родного сына палачам по надуманным причинам?

— Каким палачам? — опешила царица.

— По словам этих болванов, бес ведь во мне сидит матерый. И скорее всего, молитвами его не вытравить. Так что нужно будет принимать более серьезные меры. Сажать меня на хлеб и воду. Применять пытки для ослабления беса. Дыбу, порку и прочее.