Уже который день.
Праздновал.
Свадьбу свою.
Долго ли коротко, а сыскал ему Алексей невесту. Правда, забраться пришлось далеко. Ой как далеко. Аж в земли черкесов. Где нашлась хоть и страстная да красивая, но покладистая девица из местных благородных…
Царевич не тревожил Герасима.
После того, что ему пришлось пройти и пережить, это было самой малой наградой. Не столько от него самого как сюзерена, сколько от жизни.
Заодно и для себя кое-какие преференции царевич приобретал таким шагом. А именно дополнительные связи с черкесами. По своему образу жизни они мало отличались от крымских татар. Формально-то нет. Формально-то они были более-менее нормальным раннефеодальным обществом. Только бедным. Из-за чего постоянно участвовали в набегах для разбоя и захвата рабов на продажу. Отчего иной раз отличить их крымских татар «во внешней политике» было сложно.
И тут либо как-то пытаться с ними договариваться, меняя вектор их активности, либо вступать в предельно жесткую борьбу. Потому что набеги этих лихих ребят на поселенцев в низовьях Волги и особенно Дона — последнее, что требовалось России.
Вот Алексей и сделал ход в этой непростой партии.
Впрочем, уже не первый.
То самое пресловутое Е2‑Е4 он походил, когда по его предложению черкесов наравне с казаками привлекали к набегам на южное побережье Черного моря. Через что создавали прецедент альтернативного вектора активности. В конце концов, у турок было что взять.
С невестой приехала делегация.
И пошли интересные разговоры. Планы. Очень интересные и взаимовыгодные… им ведь понравились эти набеги. Многие семьи добра подняли прилично. Отчего внутренняя напряженность их общества пошла на спад. И необходимость ходить в набеги за грабежом и ловлей людей для продажи в рабства несколько ослабла. Во всяком случае, друг друга они могли какое-то время не терзать в этом плане…
— Ваше высочество, — произнес Вайерсберг, прерывая задумчивость царевича.
— Да, да. Давайте посмотрим то, что у вас получилось, — протараторил Алексей и подошел к столу.
На нем лежал палаш.
Хороший такой, добротный легкий палаш.
Хотя знаток из будущего подумал бы, что перед ним лежит какая-то версия шашки драгунской образца 1881 года. Только клинок ее был совсем прямым, а не с едва заметной кривизной [Едва заметная кривизна не имела особого прикладного смысла, но усложняла производство.], острие имело более острые углы и явное ромбическое сечение, пусть и слабо выраженное.
— Интересно… — взяв с некоторым трепетом клинок, произнес царевич.
— Как мы и оговаривали. Вес палаша ровно два с четвертью фунта [2,25 фунта — это 1020 грамм, что на 130 грамм легче солдатской драгунской шашки образца 1881 года, но несколько тяжелее офицерской.].
— А тяжелые палаши для лейб-кирасир?
— Мы же говорили о том, что сначала нужно с легкими палашами решить… — несколько растерялся член семьи Вайерсберг.
— Да, да, конечно. Сделайте десяток таких клинков. Помашем-поломаем их. Посмотрим. А потом сразу в производство, если все хорошо. И чем больше, тем лучше. Главное при этом, чтобы качество не падало.
— Палаш не эспада, с ним попроще многое, — усмехнулся оружейник.
— У вас все готово для их изготовления?
— Мы пока готовимся. Весной должны начать. Но если вашему высочеству потребуется, то часть оружия мы сможем заказать в Золингене. Пока у нас тут будет идти подготовка.
— А доставлять оттуда как? Через Голландию, как обычно, не переправить. Идет война. И кто-нибудь да перехватит столь ценный груз.
— О! Не стоит беспокоиться. У нас есть отлаженные торговые пути до Венеции. А оттуда уже в Азов мимо турок. Я могу хоть сейчас написать письмо и послать образец. К середине лета мы уже получим оттуда тысячу таких палашей.
— Так быстро?
— Палаш делать легче, проще и быстрее, чем эспаду.
Алексей прошелся по кабинету с этим легким палашом в руке. Немного им помахал. Скосился на оружейника. И спросил:
— Сколько у тебя уже сейчас есть подходящих образцов?
— Три.
— Давай мы три испытаем. Завтра. Если все пойдет хорошо, то уже завтра и отправишь письмо.
— Тогда только два клинка сможем испытать. Один придется отправить как образец.
— Хоть один… это не так важно. Но держите в уме — принимать оружие будете сначала вы, а потом я, уже после вас. И палаши, не подходящие под мои требования, просто не будут оплачиваться из казны.
— Я вам гарантирую качество.
— Получится больше тысячи палашей изготовить без падения качества — мы купим больше. И две тысячи, и три, и четыре. Обстоятельства-с.
— Понимаю. Но ничего сверх тысячи не обещаю…
Глава 3
1702 год, март, 10. Голландия — Новгород
— Ваше величество, — вкрадчиво произнес генерал-губернатор Сконе, барон Карл Густав Реншильд, прибывший в Голландию специально для переговоров со своим королем. — Эти обманщики вот-вот начнут войну!
— Кто именно?
— Датчане, мекленбуржцы, саксонцы и русские.
— А… эти… — пренебрежительно махнул рукой Карл XII.
— Сейчас их тормозят только русские, которые по природе своей растяпы. И медлят. Если бы их в этой коалиции не было, то они бы уже напали.
— Это да, — кивнул король, довольно невысоко ценивших русских в военном плане. — Почему, кстати, ты называешь их обманщиками?
— Так они союз собирали против турок! Столько криков было. Столько воплей. И тут, внезапно, оказывается, что он против нас. И на удивление всем им что-то нужно от Швеции. Русским — Ингрия, саксонцам — Рига, мекленбуржцам — Восточная Померания, а датчанам, как известно, Сконе.
— Да, это скверно выглядит, — равнодушно произнес Карл XII.
— Очень скверно. И как оказалось, эти мерзавцы даже не собирались всерьез воевать с турками. Просто болтали. Вон русские от Москвы до Новгорода построили хорошую дорогу. Привели в порядок несколько волоков. Так что теперь в состоянии перебросить в Ладогу свои корабли из Азовского моря!
— Галеры, — поправил его Карл XII.
— Да, сир, галеры. Но все одно это готовые корабли со слаженными экипажами.
— Быть может, наш флот с ними не справится? Или, как турки, прозевает атаку целой армады брандеров?
— Никак нет, сир. Наш флот не чета турецкому. Но они готовились к войне с нами!
— Вы так об этом говорите, будто это какая-то трагедия.
— Но, сир! Это же ловушка! Они помогли вас втянуть в войну здесь, в Голландии. Вдали от родных берегов. В случае перехода этой коалиции на сторону наших врагов ваша армия оказывается полностью отрезана от снабжения.
— Тем интереснее, — улыбнулся король. — В конце концов, гонять голландцев, что не желают драться в поле, довольно скучно.
— Это они все и подстроили, сир! Они и англичане. Русские до последнего упирались. Они до сих пор упираются.
— Боятся, что ли?
— Конечно, сир.
— Дал же бог врагов… Кстати, а как тебя понимать? То ты говоришь, что русские с самого начала готовились на нас напасть, а теперь утверждаешь, будто бы упираются и боятся. Нет ли в твоих словах противоречий?
— Никаких противоречий, сир. Они готовились. С самого начала. Но, устрашенные вашими славными победами, боятся. Трусливое отродье!
— Как же они турок побили?
— Хитростью. Исподтишка. На честный открытый бой они с ними не выходили.
— Может быть, может быть… — покивал Карл XII. — Возвращайся в Сконе и готовься. Если получишь сведения, что датчане готовят десант, — собирай индельту [Индельта — система военного ополчения в Швеции тех лет. // 4/4 — четыре четверти (или целая) — самая крупная скрипка и наиболее распространенный инструмент, предназначенный для игры взрослыми музыкантами или учениками старших классов музыкальных школ; // 1/2 — одна вторая (или половинка) — для игры учениками средних классов музыкальных школ возрастом 9–10 лет, а также для более младших, но крупных и высоких детей; // 3/4 — три четверти (или трехчетвертная) — скрипка немного больше половинки и являющаяся переходным вариантом между половинкой (1/2) и целой (4/4) скрипками, в основном для учеников 12–15 лет; // 1/4 — одна четверть (или четвертинка) — скрипка для младших детей возрастом от 4 до 9 лет; // 1/8 и 1/16 (восьмушка и шестнадцатая) — скрипки самых маленьких размеров для музыкантов-малышей; // 7/8 — скрипки необычного размера, очень похожи на трехчетвертные (правда, немного больше их), встречающиеся крайне редко и больше относящиеся к изделиям-шедеврам знаменитых итальянских мастеров.]. Твоя задача — задержать их там как можно дольше. Пока я не подойду.
— Так точно, ваше величество! — козырнул генерал-губернатор.
— А теперь ступай. И не медли!
Реншильд вышел.
Король же подошел к окну и уставился куда-то вдаль невидящим взглядом. Это был не первый человек, который его предупреждал. Хуже того, с каждым днем поддержка французов ослабевала. Раз за разом они ссылались на голландские отряды, мешавшие доставить провиант и фураж. Врали, конечно.
Ему было совершенно ясно — этот поход заканчивается.
А вот партия, которую, без всякого сомнения, по его мнению, затеяли датчане, выглядела крайне интересной и позволяла прирезать к королевскому домену новые владения. Не говоря уже о славе.
Чуть помедлив, он подошел к столу и взглянул на карту.
Россия в нее не попадала. Зато вся центральная Европа влезала. Реки, города, дороги. Здесь отображалось все, что ему требовалось. Оставалось только продумать предстоящую кампанию. Кампанию, которая обещала увенчать его славой, как некогда Густава II Адольфа, и, вероятно, открыть дорогу на Вену…
* * *
В Новгороде тем временем шла подготовка к войне.
Открыто.
И Петр Алексеевич вместе с сыном прибыли вместе, чтобы все проверить и осмотреть. В первую очередь, конечно, новгородскую верфь.
Так-то царь в оригинальной истории верфи в Новгороде не имел. Но то — в оригинальной истории, а тут — вполне. Потому что от нее не требовалось строить большие корабли, которые не пройдут по порогам Волхова. Эта верфь строила, по сути, крупные, 40-футовые [40 футов — это 12,19 м примерно.] баркасы особого «кроя». По своей конструкции — крупные джонботы. Плоское днище, тупой нос. Из-за чего хорошая грузоподъемность, приличная остойчивость, малая осадка. Ну и определенные удобства при погрузке-выгрузке на необорудованном берегу. Из недостатков — плохой ход на волне и низкая курсовая устойчивость, а также некоторые проблемы с парусным вооружением. Оно, конечно, имелось — одна съемная мачта со стакселем и гафелем, но невысокая, и при сильном ветре ей было опасно пользоваться, поэтому основным движителем выступали весла.
