— Ладно… подумаю.

— Судя по твоему лицу, ты просто этот вопрос отложишь. Не надо. Это важно. К тому же… это приятно, — пошло улыбнулась Миледи. — Поверь, это того стоит.

— Я знаю.

— Знаешь? — удивилась женщина.

— Неважно.

В этот момент в дверь постучали.

И, не дождавшись отклика, вошел Герасим. Вид у него был… непередаваемый. Глаза навыкате. Бешеные. И, с ходу указав на Арину, что-то промычал. Очень грозное, но, к счастью, непонятное. Этакое боевое «Му». Смешно, впрочем, от этого не стало. Скорее страшно.

— Закрой дверь и подойди ближе, — холодно произнес Алексей.

Тот перевел на него взгляд.

И завис.

Царевич повторил свои слова.

Герасим нехотя подчинился.

— А теперь рассказывай. Что случилось?

Говорить он не мог из-за отрезанного языка, а вот языком жестов, который они с Ариной и придумали, владел отлично. Так что в красках описал, что сделает с ее новым любовником.

— Ты вообще-то женат! — прошипела женщина. — Это не твое дело!

Он дернулся вперед, чтобы ударить ее, но сдержался. В последний момент. Хотя было видно — с трудом. Страсть, видать, никуда не ушла. Любил он ее. До сих пор любил.

— Герасим, — тихо произнес Алексей. Тот нехотя перевел на него взгляд. — Он не любовник. Он ученик.

— Му… — ответил он, наполнив это простое слово удивительным количеством скепсиса и сарказма.

— Они не могут быть любовниками.

— Му? — с тем же сарказмом и скепсисом поинтересовался начальник охраны царевича.

— Потому что он ее сын, — тихо, почти что шепотом произнес Алексей.

Бац.

Герасим завис.

Прямо остолбенел.

Медленно перевел взгляд на Арину, выражение лица которой говорило что-то в духе: «Идиот».

— Только о том не стоит говорить. Ни ему, ни иным. Это секрет.

Герасим медленно кивнул.

— Ладно. Пойдем на стрельбище. Там Демидов новинки привез. Слышал?

Герасим опять кивнул. Только уже не так медленно.

Алексей встал и направился к двери.

Арина последовала за ним, походя фыркнув в сторону Герасима. Тот чуть помялся, но двинулся следом. Какой-то задумчивый.

Подошли к приемной.

Кирилл заметил Герасима и прям съежился. Но тот на это никак не отреагировал.

— Пойдем с нами, — позвал Кирилла царевич.

Он молча подчинился. Но старался держаться подальше от Герасима.

— Ну что ты жмешься? — усмехнулся Алексей. — Это Герасим. Начальник моей охраны. Он будет помогать Миледи в твоей подготовке.

— ОН?! — с нескрываемым ужасом в голосе переспросил Кирилл.

Алексей даже повернулся, чтобы насладиться этим выражением лица. Парня явно перекосил первородный ужас. Герасим же расплылся в такой кровожадной улыбке, что у любого неподготовленного человека коленки бы задрожали.

— Он, — максимально спокойным тоном ответил царевич, стараясь не улыбнуться. — Есть старая мудрость. Если хочешь научиться фехтованию посредственно — иди к тому, кто и сам дурно фехтует. А если хорошо, то к тому, кто хорошо владеет клинком. Герасим, наверное, лучший в России боец. И если ты хочешь стать хорошим учеником Миледи, то тебе следует научиться драться. Ясно ли?

— Ясно… — дрожащим голосом произнес Кирилл.

Герасим же ободряюще похлопал его по плечу, отчего тот чуть не упал…

Дошли до стрельбища.

Здесь Никита Демидов уже все подготовил для испытаний. Он сделал три вида нарезных карабинов.

Первый — стандартный для эпохи. Заряжаемый с дула. Просто крепкий ствол с нарезами, по которым вгоняли пулю. Максимально простой и самый дешевый — всего семь рублей, что на три рубля дороже гладкоствольного карабина. При условии запуска его в серию.

Второй представлял собой вариацию на тему винтовки Фергюсона. Там использовали тот же ствол, что и в первом варианте. Только он ввинчивался в отлитую из бронзы примитивную ствольную коробку и запирался вертикальным винтом. Отвернул скобу спускового крючка на пол-оборота вперед. Зарядил. Повернул ее обратно. Подсыпал пороха на затравочную полку. Взвел курок. И стреляй.

Этот был на три рубля дороже первого. Но заряжался с казны, что открывало куда больше возможностей. Да и бил он лучше, так как зазоры пуля могла иметь минимальные.

Третий оказался вариантом крепостного ружья. Уменьшенного. Ствол также вворачивался в бронзовую ствольную коробку. Откидной вверх простейший затвор на защелке. Зарядка же происходила с помощью сменной каморы со шпеньком для позиционирования. Ну и ствол несколько отличался, так как зарядная камора входила в него.

Потянул за рычажок, открывая затвор. Уложил зарядную камору. Задвинул ее вперед. Закрыл затвор до щелчка. Подсыпал пороха на затравочную полку. Взвел курок. И готово.

Самый дорогой вариант. Совокупно с комплектом из дюжины сменных камор он стоил на десять рублей дороже первого, что было более чем втрое дороже стандартного мушкета. Но бойцы с ним могли развивать чрезвычайную скорострельность. Совершенно чудовищную по местным меркам — расстреливая всю дюжину снаряженных камор в минуту. Причем прицельно…

— Испытания заводские провел?

— А то как же? — усмехнулся Никита. — Сделал по десятку каждого образца и отстрелял. Этот, — указал он на первый, — держит в среднем полторы тысячи выстрелов. Эти — примерно по тысяче.

— Бронза?

— Да. И им особо нужна чистка. После десяти выстрелов начинаются сложности. Туго все начинает работать. Из этого, — тыкнул он в «фергюсона», — сорок — сорок пять выстрелов можно без чистки сделать. А из этого, — указал он на третий, — порядка тридцати.

— Маловато.

— Да разве за бой столько делают?

— Сейчас не делают. Но смысла стрелять дальше ста пятидесяти шагов нет. А из этих поделок — будет. Так что стрелять станут больше.

— Хорошо обученный боец сколько сейчас стреляет?

— За бой?

— Да.

— Пять-десять раз. Под Выборгом — семнадцать выстрелов получилось на брата.

— Выборг — особое место.

— Соглашусь. Но тридцать выстрелов, — указал царевич на третий образец, — это на пределе. Почему он так быстро загрязняется?

— Нагар в щели между каморой и стенками ствола попадает. С каждым выстрелом сложнее вставлять ее.

Алексей покрутил в руках зарядную камору. Это был простой глухой цилиндр со шпеньком и запальным отверстием. Маленьким. Чтобы порох из него не высыпался.

В XIX веке как-то умудрялись стрелять куда больше на дымном порохе. А точность изготовления деталей в 1860-е годы была не принципиально выше, чем сейчас. Во всяком случае, если оценивать опытное производство Демидова. Значит, выход был. Надо просто поэкспериментировать. Возможно, с формой зарядных камор или еще с чем.

— Ладно. Подумаем. А тут что? — указал Алексей на второй образец. — Из-за чего?

— Здесь тоже нагар. Прорывается по нарезам запорного винта. С каждым выстрелом его все сложнее проворачивать. Но рычаг помогает.

Царевич нахмурился.

Эта конструкция в таком виде была явно тупиковой. Слишком большая площадь трения, которая забивалась нагаром. Да и заряжать бумажными патронами было нельзя.

— Ты, Алексей Петрович, не кручинься. Даже если вот этот карабин дать бойцам, их огневая мощь возрастет невероятно. Это же и на триста, и на четыреста шагов можно будет бить. А то и на пятьсот. А чистка нехитрая. Открыл затвор, вынул камору. И вот такой штучкой поелозил, — показал он на небольшой ершик на витой проволочной ручке. — Дело несложное. Потом продул. И все. Буквально за минуту-две можно привести в порядок оружие. Да это не полная чистка. Но еще десяток-полтора выстрелов даст верно.

— Каморы тоже чистить?

— При полной чистке — да.

— А этот сколько без чистки может стрелять? — указал Алексей на первый образец.

— До сотни. Но потом чистить сложно. Если по уму, надо ствол снимать, выворачивать казенный винт и прочищать. Иначе у винта всякая дрянь накапливается.

— Ясно. Подумаем. А что там по стволам? Удалось опробовать то, что я предлагал?..

Нарезное оружие — очень важный этап. И царевич вел работы для подготовки к переходу на него. Но пока было рано. Производить его десятками тысяч в год Россия тоже еще не могла. А по чуть-чуть это было не выгодно. Сейчас в Европе к ним относились внимательно. Очень внимательно. Так что, начав такое перевооружение, он мог поставить Россию в ситуацию, когда потенциальный противник совершит его быстрее.

Параллельно он вел работы по удешевлению и упрощению производства массовых стволов. К ним ведь не предъявляли никаких особых требований, кроме дешевизны и надежности. Про снайперскую стрельбу и речи не шло. Не время еще для нее.

Вот он и искал варианты.

Стволы как делали?

Самые массовые по всей Европе изготавливали нехитро. Брали пруток железа, расковывали его в полосу. Потом полосу сворачивали вдоль оправки и проковывали. Получалась такая трубка с продольно идущим сварным швом. А дальше калибровали плоским сверлом. Хотя дешевые поделки и такой чести не удостаивали.

Это была самая дешевая и доступная технология. Ей пользовались до наполеоновских войн включительно и даже позже.

Существовала и более продвинутая версия, при которой ленту навивали спиралькой на оправку. И также проковывали. В результате получался сварной шов спиралью. С последующей калибровкой. Ствол в той же массе выходил намного прочнее и выносливее. И эта технология продержалась до начала XX века, долго сохраняясь в производстве охотничьего оружия.

Недостатком первой технологии была слабость ствола. Он был довольно дешев, но кузнечная сварка не самая надежная вещь. Особенно если где-то оказался дефект. У второй технологии проблема дефекта не только сохранялась, но и увеличивалась из-за пропорционального роста длины шва. Хотя ствол получался существенно прочнее, и его можно было использовать в штуцерах. Однако цена… Да и вообще оба эти способа требовали много квалифицированной кузнечной работы. И действительно быстро производить такие стволы не получалось.

Алексей не был специалистом в этой отрасли знаний. Но по характеру работы бывал на заводах и краем глаза кое-что видел. Не обязательно в оружейных делах. Так. Просто. Из общего кругозора. Что и попытался проверить…

Пудлинговое железо сразу прокатывали в пруток достаточно большого диаметра. Потом в разогретом виде его разрубали на куски. Подравнивали, формируя «таблетку». И на ручном прессе пробивали в ней по центре отверстие. На горячую, разумеется.

Ну а дальше рутина. Два чугунных валка с набором ручьев круглого сечения. На них эту таблетку и раскатывали, удлиняя. На горячую. Все на горячую, так как качество металла было не очень высокое и холодный прокат вел к большому количеству брака.

Чтобы сохранялась центровка и равномерность стенок, ну хоть приблизительно, прокатывали с оправкой. Так что конструкция была достаточно громоздкой. И Демидов, наверное, год мучился, прежде чем у него все получилось.

На выходе одна связка из ручного пресса и прокатного стана позволяла за три суточные смены изготавливать около трехсот заготовок для ствола. Причем никакой квалифицированной кузнечной работы не требовалось при этом вовсе. Кузнец с подмастерьями за то же самое время делал всего несколько заготовок. От пяти до десяти.

Так что перспективы выглядели очень радужными. Если, конечно, удастся решить вопрос с энерговооруженностью. Все-таки водяного колеса для прокатного стана совершенно не хватало. Приходилось применять понижающий редуктор, чтобы прокручивать валки. Да и последующая механическая обработка стволов требовала мощностей…

— Вот как-то так… — развел руками Демидов. — Так стволы делать славно. Но мне в Туле не хватает водяных колес уже. И так город и вся округа выглядят жутко. Все крутится и шевелится. Иной раз самого страх берет.

Конец ознакомительного фрагмента