Глава 7

1711, сентябрь, 18. Москва — Охотск

— Значит, война с Цин… — тихо и крайне недовольно произнес Петр, прохаживаясь по просторному помещению. — Как она не вовремя…

— Война часто начинается не вовремя, — пожал плечами сын.

Отец на него скосился. Пожевал губами и заметил:

— Это все твои дела. Лез в Сибирь? Лез. Вот и спровоцировал.

— А чем?

— А бес их знает!

— Ну смотри. Торговля в Кяхте им самим на руку. Из-за нее воевать они точно не стали бы. Это же абсурд.

— Допустим.

— Дорога, что мы строим до Охотска, их тоже не должна волновать особо. Она проходит слишком далеко от их владений.

— А джунгары? — спросил Василий Голицын, занимавший в правительстве пост министра иностранных дел [В 1710 году с трудом завершили реформу управления, которая сформировала при царе правительство современного типа. С министрами, отвечающими за отдельные ведомства, и канцлером, который их курировал и ими управлял на правах премьер-министра. Главной сложностью оказалось сформулировать структуру и разграничить обязанности, ну и найти людей для аппарата, так как функционал немало поменялся по сравнению с приказами. Компетентных управленцев было очень мало, поэтому министерств вышло аж три дюжины. С достаточно узкой специализацией.].

— Тут да. Мы продали им оружие. Ну так это что, повод разве для войны?

— Кто знает, что им сказали джунгары и как они сами все восприняли, — пожал он плечами.

— А почему не стали вести переговоров? Это ведь на китайцев не похоже. Да, ими сейчас правят маньчжуры, установив, по сути, оккупационный режим. Как если бы поляки Россию захватили в годы Смуты. Но все равно. Волей-неволей ханьцы же должны на маньчжуров как-то влиять. Да и сами маньчжуры раньше не чурались переговоров.

— Правда и не рвались их проводить.

— Почему они до сих пор нам ничего не предъявили? — спросил у Голицына царь.

— Судя по донесению командующего Иркутским военным округом, глава его канцелярии был ими подкуплен. Вероятно, эту операцию они готовили давно. Год так уж точно. Значит, переговоры начнутся, когда маньчжуры достигнут своих целей или окажутся в затруднительной ситуации.

— И какими силами, интересно, они будут оперировать на нашем направлении? — спросил Алексей.

— Основа армии маньчжуров — восемь знаменных полков, — медленно произнес Василий Голицын. — Каждый в пятнадцать тысяч строевых. Половина их стоит в столице, остальные размещены в восемнадцати гарнизонах по всей стране.

— И эти четыре тысячи… Это какой-то такой гарнизон с частями усиления? — спросил Алексей.

— Вероятно, — кивнул Голицын. — У них, кроме собственно маньчжуров, еще родичи халка на службе и ханьцы. И их совокупно ничуть не меньше. А вся их армия оценивается не меньше чем в пятьсот тысяч.

— Боже! — воскликнул Петр, представляя предстоящую тяжелую войну.

— Не все так страшно, как кажется. Алексей прав — маньчжуры в своей стране выступают как оккупационные силы. Так что на полевую армии они больше ста тысяч вряд ли смогут выделить. А границы у них протяженные. Рискну предположить, что против нас они даже половины не сосредоточат.

— Почему?

— Логистика, — за Голицына ответил Алексей. — Для войны с нами они перебросили четыре тысячи, очевидно, через Маньчжурию и провели вдоль Амура. И вероятно, осуществляют их снабжение по реке силами флота. А вот севернее Читинского острога им приходиться преодолевать «бутылочное горлышко». Вдали от своих населенных владений организовывать большой караванный путь по неудобным землям… Это испытание. Очень серьезное испытание.

— Из-за этого и торговля в Кяхте плохо развивается, — добавил Голицын.

— Да и черт с ней, — махнул рукой Петр Алексеевич. — Там явно все прахом пошло.

— Как война закончится, все вернется на круги своя, — улыбнулся сын. — Так вот — Кяхта. Им больше четырехсот верст [400 верст в СИ — это примерно 1000 км.] идти через пустыню и горную местность до нее. А верблюдов у них не так много. Так что особенно не развернешься. Ни в торговле этой, ни в войне с нами. Из-за этого же достаточно слабые джунгары до сих пор держатся. Два-три полка маньчжуров, если бы смогли полным составом выйти, просто раздавили бы этих западных монголов походя. Но логистика… Она их сковывает по рукам и ногам.

— И что ты предлагаешь? — спросил царь после небольшой паузы.

— По-хорошему территория между Удинском и Читинским острогом — естественный барьер между Россией и Цин. На этом рубеже очень легко и удобно держаться и обороняться малыми силами.

— Ты что, хочешь отдать им Нерчинск?! — вскинулся Василий Голицын.

— Я? — удивился Алексей. — Я обозначаю ситуацию. Раз уж так сложилось, что мы с ними начали воевать, то нам не только отбить Нерчинск надо, но и как-то порешать вопрос с границей. Так, чтобы удерживать те владения было проще. Сейчас Нерчинск живет на поставках с большой земли. Это дорого и трудно. Нам нужна логистика и сельскохозяйственные угодия для хоть сколь-либо значимого населения в тех краях.

— Ты же сказал — там «бутылочное горлышко», — хмуро произнес царь.

— Мы можем там проложить чугунную дорогу и решить этот вопрос. В будущем. Они — нет. Но все равно, чтобы там поставить хотя бы пару полков, такое решение не годится. Слишком много еды придется возить с той же Волги.

— Ой, — отмахнулся царь. — Давай это потом. У нас сейчас Иркутск под угрозой. И нам нужно что-то с этим делать.

— Сколько, как ты думаешь, они смогут развернуть против нас под Удинском? — спросил Алексей у Голицына.

— Десять тысяч максимум. Ну пятнадцать. Хотя вряд ли.

— А на притоках Амура?

— Все зависит от ситуации.

— Пятьдесят тысяч?

— Не исключено, хотя маловероятно.

— Сто тысяч?

— Исключено. — покачал головой Голицын. — У них проблемы с джунгарами и, как я слышал, кое-где еще. Всю свою полевую армию бросить против нас им весьма затруднительно. Тем более что снабжать по тому плечу будет отдельной формой искусства. Нет, конечно, шансы столкнуться с действительно крупными соединениями у нас есть, но они незначительны. Максимум, что, как я думаю, Цин выставит против нас, это полный полк с усилением. Это предел.

— Почему?

— А зачем им все это? Там же пустынные земли, на которых никто не живет.

— А если мы полезем в Маньчжурию?

Василий Голицын задумался.

Крепко.

— Выставят два полка?

— Все зависит от ситуации, но могут. И три могут. Если все будет тихо на других границах, то всю полевую армию сгонят. Маньчжурия для них — это родина. Они за нее станут крепко драться.

— А нам туда надо соваться. Чтобы и Амур взять с выходом к морю, и пашни, — твердо произнес Алексей.

— Боже! Боже! — раздраженно воскликнул царь. — Это ведь полноценная война в такой дали! Безумие!

— Отец, ты зря переживаешь, — мягко произнес сын.

— Зря?! Зря?!

— Войска Цин весьма архаичные. Если бы не попустительство местной администрации, то эта армия в четыре тысячи бойцов и Нерчинск не взяла бы. Так, постояли бы да ушли. В том моя вина. Надо было отправить доверенных комиссаров для ревизии.

— И ускорил бы тем войну!

— Если бы Нерчинск перестроили по уму в древесно-земляную бастионную крепость да оснастили нормальными пушками, то ее бы вообще не случилось, — улыбнулся царевич.

— Я соглашусь с Алексеем, — кивнул Голицын. — Они совершенно точно знали о сгнивших укреплениях…

Еще немного поболтали о ситуации в общем и приступили к планированию. Требовалось что-то предпринимать, причем в самые сжатые сроки. Уже вчера. Потому как, несмотря на определенные усилия генерала, на маршруте от Иркутска до Нижнего Тагила почтовый катамаран не смог быстро пройти.

Разбился.

Ремонтировали.

В общем, прозевали и эту кампанию уже упустили. И до ледостава корабли не успеют дойти. Решили поступать так.

По осени отправить кораблем к Перми вооружение. Самое лучшее, что найдут. Перебросить его в Нижний Тагил. И потом, уже по льду, буерами дальше. Согнав под это дело все, что получится высвободить с других участков.

Тут еще Алексей поднял вопрос о создании грузовых буеров. Крупных. Насколько это только возможно. Чтобы зимой по льду поддерживать транспортное сообщение. В том числе и для решения таких ситуаций.

Петр вполне одобрил идею, но предложил не спешить и покамест пользоваться тем, что есть. А если получится — до зимы еще сделать столько, сколько получится. Типовых. Почтовых. Не тратя время на опыты и расчеты. По весне же, с открытием навигации, отправить от Нижнего Тагила флотилию больших баркасов с войсками и дополнительными припасами. Чтобы к началу лета, если даст бог, начать развертывать под Иркутском первый пехотный полк, перебрасываемый туда. Или даже что-то сверх того.

Тут надо отметить, что развитие оружейного производства шло в России семимильными шагами. Главным производителем покамест был Тульский оружейный завод, который натурально гнал нарастающим потоком три образца: мушкет, карабин и пистолет. И только за 1710 год одних только мушкетов он изготовил 95 тысяч. За счет оптимизации технологии выпуска ствола прокатом.

Все три образца в 70-м калибре [В России установлена система обозначения калибров стрелкового оружия в сотых долях дюймах. В этом фрагменте будут упомянуты 50, 70 и 100 калибр — это 12,7-мм, 17,78-мм и 25,4-мм.] с батарейным ударно-кремневым замком, воронкообразным затравочным отверстием, креплением ствола ложевыми кольцами и металлическим шомполом. Стволы у них были длинной 40, 25 и 12 дюймов [Здесь и далее стволы в 8, 12, 15, 25, 30, 35, 40, 45 и 50 дюймов это 203, 305, 381, 645, 762, 889, 1016, 1143 и 1270 мм.]. Мушкет комплектовался съемным игольчатым штыком Т-образного сечения, а карабин в добавок к обычным антабкам имел боковой крюк для подвеса по-кавалерийски. В остальном унификация этих образцов была чрезвычайной. Все, что можно сделать взаимозаменяемым, таковым и являлось. За счет чего снижалась стоимость, повышался выпуск и облегчался полевой ремонт в войсках.