Существовали также Атлантический, Балтийский, Персидский, Тихоокеанский, Черноморский и Каспийский торговые флоты. Укомплектованные 23 галеонами, так сказать, 2-го класса, за исключением двух последних, где обходились большими баркасами, чтобы соответствовать классу река — море.

Изначально в эти флоты переводили снимаемые с главной линии галеоны, которые не соответствовали новому стандарту. Позже, по мере выхода их из строя, приходилось заменять подходящими, покупая их у голландцев и португальцев. Своих сил, чтобы «порешать» этот вопрос, пока не имелось. Ключевое слово — пока. Вот и приходилось идти на паллиативы. Заодно вербуя и моряков.

Да, не самый многочисленный флот.

Но это был флот.

Настоящий флот! Который непрерывно бороздил морские просторы, а не гордо кис в Маркизовой луже [Маркизова лужа — ироничное, фольклорное и просто разговорно-бытовое название Невской губы — части Финского залива от устья Невы до острова Котлин.] или у дельты Дона.

И он бурно развивался, хоть и, конечно, жрал ресурсы как не в себя.

На Охотске это все сказалось крайне плодотворно. К началу 1711 года население города увеличилось до двух с половиной тысяч человек, то есть втрое к тому, какое оно там имелось в оригинальной истории. Да еще столько же в малых поселений вокруг проживали.

Ежегодные конвои позволяли с гаком перекрыть потребности жителей в растительной пище. Соль добывали на месте. А для решения вопроса с рыбой и мясом прислали с последним конвоем малую флотилию из двух китобоев [Целью китобоев было в первую очередь обеспечение Охотска и его округи китовым мясом. Может быть, не самым вкусным, но полезным и легкодоступным. Заодно и соседей из числа коренных народов можно подкармливать, вовлекая в сотрудничество еще и с помощью этого инструмента.] и шести шхун. Их специально построили на Балтике, оснастив обшивкой из пропитанной древесины, чтобы жили подольше. Оснастили экипажами из обитателей новгородских земель и вместе с их семьями отправили в качестве переселенцев.

Кроме того, новый воевода должен был вокруг Охотска развивать огородничество. С высаживанием в первую очередь картофеля и лука. Без каких-то особых надежд. Все-таки зона рискованного земледелия. Очень рискованного. Но в качестве прибавки к тому, что везли конвои и смогут добывать в море, почему нет?

Так-то и пчеловодство с него требовалось создать хоть какое-то. И многое еще чего. Но это второстепенные задачи. Главное заключалось в другом.

Ему предстояло перестроить Охотск по новой, правильной планировке. Сделать его кирпичным. Оборудовать нормальный порт с возведением хотя бы одного большого пирса с причальной стенкой, позволяющей разгружаться большим галеонам. Ну и само собой, не забывать об интенсификации работ по сооружению каскада малых плотин на реке Охоте и ее притоке до места, удобного для смыкания с притоком Юдомы.

Никаких шлюзов не планировалось.

Рельсовый волок с погружной тележкой и приводом от водяного колеса. Медленно. Но и корабли планировалось проводить не бог весть какие — до 800 тонн в полном весе. Десяток таких пройдет за навигацию? Уже пять тысяч тонн груза. А ведь их могло пройти и больше.

Для решения этих задач развивалась и округа. Например, в 1708 году, еще до прибытия нового воеводы, в распадке Ланженских гор появился небольшой заводик, выпускающий керамический кирпич да черепицу. А в 1710 году в долине реки Большой Марекан, что лежала где-то в 20–30 километрах к востоку от города, добыли первые 400 тонн бурого угля.

Топливо городу требовалось чрезвычайно.

Так что в это месторождение, найденное случайно, царевич вкладывался без даже намека на скупость, собираясь в перспективе проложить туда чугунку от Охотска и завезти два-три паровых трактора с экскаватором. Здесь, в силу острейшей нехватки рабочих рук, они должны были дать наибольшую отдачу, критически улучшив ситуацию с топливным обеспечением города. Что, в свою очередь, позволяло не только обогреть дома, но развивать промышленность. Тот же кирпичный заводик. Солеварню. А в перспективе и консервный заводик поставить для нужд флота. И еще что-нибудь.

Да и мало ли что еще найдется? Были бы еда, топливо да транспорт…

В округе Охотска продолжали действовать десяток поисковых команд, которые тот самый уголь случайно и обнаружили. Просто царевич за эту неожиданность ухватился. Очень уж она была полезной…

На первый взгляд вся эта история выглядела довольно странной.

Невыгодно.

Даже скорее убыточно.

И в моменте это именно так и было. Однако царевич мыслил шире, масштабнее. Он стремился превратить Охотск в передовой форпост русской экспансии в регионе. На Камчатку, Курилы, Сахалин и так далее. Тот же Хоккайдо в эти годы имел лишь небольшое присутствие Ямато на юге [Со второй половины XV века до конца XVIII века княжество Мацумаэ контролировало лишь южную четверть острова Хоккайдо. Это привело в 1778–1792 годах в борьбе с русскими за айнов, включая восстание айнов против японцев в 1789 году. Но инициатива казаков не получила поддержки правительства, и они были вынуждены отступить.]. Да и Гавайи… На них Алексей вообще облизывался, рассматривая их как важнейшую базу русского флота. Тут и логистический узел, доминирующий в Тихом океане, и отличный сельскохозяйственный регион, и неплохая база промысловая…

Алексею Петровичу было много лет. Там, в прошлой жизни, он погиб весьма немолодым человеком. Да и тут вон сколько лет прожил. Однако, несмотря на это, он не разучился мечтать.

Быть может, эти мечты уносили его дальше, чем надо, от реальных возможностей, но именно они позволяли ему идти вперед, не опуская рук. Всегда иметь цель… Цели. Большие цели, ибо на маленькие у него не… Хм. Маленькие цели его попросту не привлекали…

Глава 4

1711, июнь, 21. Река Истра — Иркутск

Алексей сидел на песочке у Истры.

Прохладная река искрилась и переливалась игриво в лучах яркого солнца. Стояла жара. Хорошее такое июльское пекло. Но они только что искупались, и им было хорошо. И самому царевичу, и Петру, с которым он в эту поездку отправился, и свите. Хотя последние сидели со сложными лицами и моментом не наслаждались, скорее тяготились им…

Вообще в Средние века и Новое время в более-менее населенных регионах с водными процедурами все выглядело непросто. Аборигены этих эпох крайне неохотно лезли в воду. И найти умеющих плавать было весьма непростой задачей.

И неспроста.

Ведь в реки скидывали мусор. В том числе всякую органику, так как практика компостных куч и удобрение полей не такая древняя, как может показаться. В итоге чем дальше по течению от истока, тем сильнее местные реки напоминали индийский Ганг, знакомый по страшилкам, наверное, каждому жителю России XXI века.

Искупался? Освежился? Не заболел при этом ничем? Считай, повезло. Со стоячей водой ситуация только усугублялась. Особенно если водоемы небольшие.

А ведь нормальных лекарств не существовало. И от той же дизентерии умереть было легче легкого. Вот и не совались люди по возможности в воду от греха подальше. Природу этой беды никто не знал, поэтому активно множились и цвели пышным цветом всевозможные мифы, что только подстегивало опасливое отношение к водным процедурам в природных водоемах.

Это непонимание приводило к тому, что купаться не лезли, а вот воду для питья брали смело. Из-за чего тиф, холера и прочие пакости в эти века сопровождали более-менее населенные регионы как что-то обычное. И умереть от такой инфекции было более вероятно, чем оказаться убитым на войне, даже если ты служивый и активно на ней воюешь. Славный своими победами «боевой понос» в Средние века и Новое время разгромил больше армий, чем любой другой полководец.

Вне открытых водоемов «плескались» тоже не очень активно, особенно в прохладное или холодное время года, но тут все упиралось в ресурсы. А именно в дрова, чтобы воду подогреть.

Даже живя в лесу или около него.

Что крестьянин XII века, что XVII в лучшем случае имел топор и нож. А вы пробовали ствол сухого дерева разделать на дрова с помощью одного лишь топора? Можно. Но умаешься. Сильно умаешься. И лишний раз за такое дело не возьмешься без особой нужды. Так что основным топливом в крестьянских очагах и у бедных горожан был хворост, которого, как известно, не сильно-то и много в лесу. И такое положение дел продолжалось до тех пор, пока в жизнь сельского населения не зашли пилы в достаточном количество. А это стало происходить только в XIX веке из-за промышленной революции [В первую очередь это связано с началом интенсивного производства железа путем передела чугуна в пудлинговых печах, что сильно увеличило количество доступного железа и снизило его цену. Но настоящий прорыв был при введении в практику конверторов и особенно мартеновских печей. Пилы употребляли и до того, но крайне ограниченно, как правило используя в качестве специализированного профессионального инструмента.]. И например, именно в это время стали развиваться знаменитые русские бани, которые по-настоящему широко распространились только к концу XIX — началу XX века [Бани-землянки (с топкой по-черному) существовали с глубокой древности, но не их не использовали широко.].

Вот такой вот «ароматный» нюанс.

Из-за которого в Средние века и Новое время чистота тела и одежды была признаком статуса. Чем чище, тем он выше. Ибо это дорого…

Вот и вышло, что свита царя и царевича пошла в воду плескаться, хоть плавать и не умела. Но лишь от безысходности. Ведь если эти двое туда сунулись, то и им отставать нельзя. Но переживали. Тревожились. Кто-то даже тихо молился.

Царевич же усмехался, глядя на все это.

В Московской губернии он сумел навести определенный порядок. И железной рукой заставил обывателей пользоваться нужниками и компостными кучами с последующим удобрением огородов, не выкидывая в реки да ручьи всякую органику. Отчего буквально на глазах они и пахнуть стали приятнее, и купаться в них стало можно.

В рамках борьбы с тифом и холерой.

Прямо так и продвигал эту тему, сурово карая нарушителей. С активным разъяснением. Отчего даже случались эпизоды, когда крестьяне сами побивали нещадно таких неряшливых людей. А то и забивали насмерть, если кто-то в округе помирал от хвори живота.