— Кто сказал?

Таня про себя продолжила вопрос собеседника уже ставшими классическими словами Гаранта: «Имена, пароли, явки».

— Сначала директор центра «Надежда», а потом… Как я поняла, это был бывший вор в законе, оставивший свои преступные наклонности.

— С Борисом Борисовичем понятно. Вор, безусловно, достоверный источник, — сказано было с легким сарказмом. — Но я не знаю, как ответить на ваш вопрос…

— Но вот, говорят, вы появились, и все изменилось…

— Я вернулся в родные края — надо когда-нибудь возвращаться. Земляков я знаю, люди здесь честные и работящие. В большинстве. Все, что я сделал, — позволил людям честно работать.

— И все?

— И все. А вы считаете, что человеку должно хотеться что-то еще, кроме как кормить семью? Или если человеку не найти среднемосковскую зарплату, он должен бездельничать и воровать?

Минутная пауза. Татьяна допила кофе — остывший он был еще вкуснее, чем горячий. «Кстати, секретарша не халтурит, и явно не за московскую зарплату», — подумала она.

— Спорить с вами не собираюсь, но и согласиться не просто. Работящих людей в России достаточно, но иногда они от безденежья выходят на рельсы. Здесь же как будто и не у нас…

Реплика Тани не являлась вопросом, поэтому Столбов промолчал.

— А еще после вчерашнего посещения отделения милиции у меня возникло ощущение, что в Зимовце отлажена система не только социальной реабилитации алкоголиков, но и преступников. И вы имеете к этому какое-то отношение?

— Какое? Кто вам сказал? — искренне удивился Столбов.

«Не повторять же, что вор?» — подумала Татьяна и промолчала.

Между тем хозяин кабинета посмотрел на часы, и это уже не был жест неприличия.

— Спасибо вам за ваши ответы, хотя не могу сказать, что вопросов у меня не осталось.

— И вам спасибо, что приехали. А то кажется, будто критические статьи журналисты пишут, не выходя из редакции. Или врут сами, или им приносят то, что называется «рыбой». Я правильно сказал?

Татьяна промолчала. Соглашаться не хотелось, спорить было бы нечестно.

— Что же касается ваших вопросов, то исследуйте город. Секретных центров и баз здесь нет, двери открыты. Разве что вас не пустят в местное отделение ФСБ, но я могу позвонить Ивану Леонидовичу…

— Спасибо, но в Зимовце меня интересуете именно вы…

— Можете съездить на мои предприятия — разрешаю. У меня секретов нет. Если соберетесь в лесхоз, смените обувь — там еще снег.

Столбов говорил, вставая из-за стола. Действительно, время подошло к концу.

— Спасибо. Думаю, что воспользуюсь приглашением, — ответила Таня.

* * *

Итак, беседа со Столбовым состоялась и ничего не прояснила. Как профессионал, совершивший путешествие с определенной целью, в нашем случае ради репортажа, Татьяна понимала, что ничего не добилась. Больше того, если вчера днем, после посещения центра «Надежда», еще была какая-то ясность, то сегодня мир опять перевернулся: происходило то, что не должно было происходить.

Татьяна на миг представила, как будет говорить с Сашкой и Артуром в редакции. «И что там — ваххабиты, секта или твоя теория крутого нарколога?» — «Честно говоря, мальчики, не то, не то и не другое. Профессиональный нарколог, разработавший уникальную систему адаптации алкоголиков, благодаря уникальной благоприятной социальной среде» — «А кто эту среду создал, для чего и на какие баблосы?»

Таня понимала: если она уедет из Зимовца, то не ответит на последний вопрос.

На обратном пути заехала в РОВД, поговорила с начальником. Дядька был приветливый, явно получил санкцию от Столбова. Но отвечал он коротко, без подробностей. К примеру, на вопрос о тревожных кнопках ответил кратко: «Помог Фонд поддержки общественной безопасности». На вопрос о вчерашней беседе с задержанным ответил: бывшие уголовники, вставшие на путь исправления, всегда рады дать совет молодежи. Когда же Татьяна спросила про «эскадрон», Андреич изумился: о чем вы?! Так искренне изумился — хитринку еле-еле разглядишь.

К тому же если Столбов дал ей один буклетик, то Андреич с каждым ответом нагружал ее различными печатными артефактами: старым номером местной газеты «Щит Закона», листами районной и областной статистики, брошюрой, посвященной скольки-то летию областного УВД. Одним словом, бумажным мусором, который надо изрядно перелопатить, чтобы найти какую-нибудь информационную ценность.

Именно эту макулатуру Татьяна сейчас и просматривала. Посмотрела районную статистику, связанную с алкогольной преступностью — несанкционированной продажей спиртного, а также преступлений, совершенных в состоянии опьянения. Не удивилась, когда Зимовецкий район по процентам оказался в хвосте областной таблицы.

Раз уж заглянула в статистику, заодно посмотрела наркопреступность. Здесь уж просто благодать. За исключением двух-трех случаев в год, Зимовецкий район не хранил, не торговал, не выращивал ничего наркосодержащего. Такое ощущение, что местное благополучие само по себе было наркотиком, на который подсел город…

Стоп, стоп, стоп. Вот теперь поподробней и повнимательней.

Темнее всего под свечой. Так и здесь, возможно, тот же эффект. В благополучном городе не употребляют наркотики? Не потому ли, что здесь их и производят? Волк возле норы не охотится. Больше того, ведет себя как благородный хозяин леса. В нашем случае — извел на корню всю преступность. Чтобы никаких сигналов из города. Чтобы никакие внешние силовики здесь не появились бы.

Таня пошарила в инете, посмотрела статистику по Северо-Западу. Позвонила знакомым, понимающим в наркотрафике. Про Зимовец, конечно, ничего нового не узнала, зато лишний раз убедилась, что именно Северо-Западный регион является главной перевалочной базой по снабжению России синтетическими наркотиками.

Впрочем.… За последние два года количество таможенных обнаружений существенно снизилось. А вот арестов внутренних меньше не стало. Похоже, Северо-Запад уже не перевалочная база, скорее производственная.

Таня продолжила поиск по Столбову — разобраться, в конце концов, кто такой этот Михаил Викторович? Через московских друзей нашла телефон Леши, подзабытого приятеля, работающего собкором Первого канала в Париже, а десять лет назад хорошо разбиравшегося в именах по Северо-Западу. Леша, признаться, ее огорошил:

— Столбов. Разве его не сожгли?

Договорились продолжить общение по скайпу — благо у Леши был ранний домашний вечер. Таня послала фотографию Столбова, переснятую из буклета, и Леша после некоторых сомнений заявил, что «скорее всего он и есть». К сожалению, свежих сведений не имел.

Поблагодарив за помощь и обещав какой-нибудь зимовецкий сувенир при встрече, Таня снова вернулась к виртуальным поискам. Что-то раскопала о прошлом Столбова. Поняла, почему он не очень хотел говорить о своей семейной жизни.

Стемнело. Следовало решать, что делать дальше. Тыкать Интернет можно и в Москве, там скорость выше. Здесь надо заняться полевой работой…

* * *

«Странные люди эти москвичи», — верно, думал таксист, услышав просьбу пассажирки отвезти его в самое веселое заведение города. «Давайте в „Ибицу“, — сказал он, — там самый отвязный молодняк собирается». Клуб квартировал в здании бывшего прачечного комбината, что уже подразумевало определенную веселость. Таня предположила, что посетители называют его «уячечной» или институтом культуры.

Попрощавшись с таксистом — взял по счетчику, — Таня предалась вечернему разгулу. А именно села в углу, взяла местный коктейль «Полярный эфиоп», раскрыла ноутбук, написала и отправила письмо. После чего стала разглядывать посетителей.

Эстетически заведение ориентировалось на определенную фривольность, чего только стоил лозунг на стене «И пиется, и курится, и Ибица» (Таня сразу поняла, что во всех словах типовое ударение). Но контингент действительно молодой и не выглядит уж совсем отмороженно. То ли потому, что, как и во вчерашнем ресторане, пил, закусывая, то ли к порядку его приучила парочка секьюрити, время от времени патрулировавших зал.

Почти допив коктейль, оказавшийся смесью крепчайшего кофе с водкой и какими-то экзотными приправами, Таня подозвала одного из охранников.

— Проблема? — спросил он.

— Ну да, — жеманно замялась Таня. — Понимаете, мое, то есть что курится, — показала на стенку и подмигнула, вымогая понимание, — закончилось. А как можно у вас достать чего-нибудь веселенького? Даже не покурить — настрой не тот. Чего-то концентрированного, чтобы на вечер закинуться. Есть у вас такой сервис?

Охранник секунду глядел недоуменно, потом понял. Кивнул: сейчас. И ушел.

Таня ожидала классического продолжения. Спустя три минуты к ней подсядет промежуточный парнишка и выяснит, насколько серьезны запросы клиентки и нет ли засады — от конкурентов или закапризничавшей госкомдури. Потом пригласит покупательницу в какое-нибудь укромное местечко, или подсядет торговец и гешефт совершится за коктейлем.

Вместо этого пришел другой секьюр, повзрослее годами, с явным умением носить форму. С ним же подошла официантка, поставила на стол блюдце с листиком-счетом и удалилась.

— Пожалуйста, расплатитесь и покиньте заведение, — сказал несомненный начальник охраны, и Таня поняла, что ее собираются изгнать по той же схеме, как и вчерашнего Коляна.

— А в чем дело? — спросила она, не столько от коктейльного веселья, сколько из профессионального интереса.

— В том, что, если вы не хотите выйти, вам придется пройти.

— Куда, зачем? — спросила Таня, прикидывая, есть ли у нее сумма без сдачи.

Охранник сел рядом и сказал тихо, но напряженно и невежливо:

— Солнышко мое столичное («Догадался, зараза»), мы обязаны сообщать милиции обо всех противоправных происшествиях на территории охраняемого заведения. Охота поспорить с ментами — пожалуйста. Три минуты — и вызываю патруль!

«Забавно было бы третий раз за сутки встретиться с Андреичем», — подумала Татьяна, вздохнула, положила на блюдце две сотенные бумажки и направилась к дверям.

* * *

«Полярный эфиоп» оказался крепким, долгоиграющим коктейлем, зовущим на подвиги. Очень даже кстати — именно подвиги Тане и предстояли.

Оставался еще один поступок, очень киношный, очень детективный, но при этом — необходимый. Основную часть она сделала — написала письмо, еще в «Ибице», до разговора с охранником. Написала, но не отослала — велик соблазн прочесть письмо, даже если его и не просили читать. Поэтому сохранила как черновик, в своем ящике.

Оставалось последнее и самое трудное: найти человека, с которым можно поделиться паролем своего ящика.

Кстати ли, некстати вспомнила старинную поэму про князя, узнавшего волшебное средство, как спастись от неизлечимой болезни: пусть тебя разрубят, окунут в волшебное варево, соберут, как «лего», и будешь вдвое живей и краше. Вот только проблема: как среди царедворцев найти такого верного друга, чтобы выполнил и первую часть, и вторую, не прельстившись на временно бесхозную корону со всеми сопутствующими преференциями. Поэма, кстати, осталась недописанной: героя автор жалел, но и психологическую достоверность хотел соблюсти.

Таня думала минуты три. Холодный ночной ветерок помог сделать выбор. Она достала мобилу.

— Танюха, привет! — раздался в наушнике голос Паши, друга по первой редакции, из тех, кому звонишь два-три раза в год, зато именно в такие минуты: не сдаст, не кинет. — Хочешь приехать?

— Нет, я не в Питере, я городе Зимовце. Слушай внимательно. Мой редакционный адрес помнишь? Хорошо. Если я не позвоню до десяти утра завтрашнего дня, войди в мой ящик. Да, разрешаю. Пароль: месяц моего рождения по-английски и год рождения, цифрами, Яндекс. Не позвоню — входишь в мой ящик, идешь в черновики, находишь и самое последнее письмо посылаешь на редакционный адрес. Понял?

— Понял, — спокойно ответил Пашка.

— Как буду в Питере, первым вечером к тебе, — то ли пообещала, то ли соврала Таня, прощаясь. Зная, что Пашка не будет спрашивать: что там, оно тебе надо и т. д. Главное же — раньше десяти утра в ящик не залезет.

Эта просьба вроде бы ни к чему ее не обязывала. А сработала — мосты сожжены. Значит, вперед.

Она совершила очередное путешествие по ночному Зимовцу — на этот раз пешее. Похвалила себя: второй день в городке, не таком, кстати, и маленьком, шестьдесят тысяч, и уже ориентируюсь. Добрела до магистральной улицы, а там до поворота на Консервный комбинат. Огни городских многоэтажек остались в стороне. Было по-мартовски звездно и холодно. «Постою полчаса, совсем замерзну и двинусь в гостиницу», — решила Таня.

Но эта ночь благоприятствовала авантюрам. Вдали показались фары. Явно фургон и собирается поворачивать.

В старшем подростковом возрасте Таня накатала автостопом минимум восемь тысяч километров — как только не убили, не оттрахали дуру? Навыки, пусть и старые, бесследно не проходят. Таня встала на край асфальта и сделала на лице такое выражение, что не остановиться смог бы лишь эгоистический педераст.

Нет, конечно, ничего коммерчески завлекательного в этой позе, типа «лучший отсос на трассе», не было. Таня, мгновенно отбросив имидж женской самостоятельности, взывала к другим чувствам: она превращала шофера в рыцаря, увидевшего одинокую девушку на лесной тропе. И понимавшего: не остановится, не посадит в седло — смерть несчастной в лапах лесных монстров будет на его совести. Конечно, в этом своя опасность: по дорогам катается немало любителей принцесс и Золушек. Но если уж очень надо застопорить едущий транспорт…

Методика сработала, фургон остановился.

— Извините, пожалуйста, вы едете на комбинат? — спросила она, едва белобрысый парень, к счастью сидевший в кабине один, раскрыл дверцу.

— Да, — удивленно сказал тот.

— Как мне повезло! — Таня чуть не рассмеялась от счастья. — Я работаю в ночной смене. Подбросьте, пожалуйста.

Шофер благожелательно кивнул.

«Вообще-то, если мое подозрение верное, он должен быть не один. А также иметь однозначный приказ — никаких попутчиков, — думала Таня, забираясь в теплую кабину. — Хотя… Может, и сам не знает, какой груз везет. Разыгрывать втемную исполнителей — надежный метод: и дешево, и безопасно».

Разговорить шофера как следует не успела — короткая дистанция. Все, что узнала: ему надо днем вернуться в Ярославль, поэтому и не поспишь толком. Спросил, где найти в городе нормальное кафе, чтобы выпить крепкого кофе и перекусить без трассовой изжоги. Таня вспомнила круглосуточное кафе «Лукошко» и, к своему удивлению, даже смогла назвать улицу — запомнила.

Ворота комбината открылись без гудков, и фургон въехал, не задерживаясь на вахте.

Похоже, охранник в кабину не заглянул. Или заглянул, но ее не увидел. Или увидел, но не подал вида.

Фургон подъехал к погрузочному спуску.

— Спасибо. — Таня открыла дверцу, прыгнула в темноту, подальше от освещенного места.

Под ногами приветливо хрустнул ледок, замерзшей дневной лужи. Неожиданный звук, напомнивший о том, что она незваный гость. Которому шуметь никак не полагается.

Ее появление не вызвало тревоги: то ли девицы иногда выпрыгивали из кабин приехавших фургонов, то ли просто не заметили. В любом случае Таня поспешила отойти подальше от освещенного места.

Фургон загрузили быстро — гремящими металлическими бочонками. Щелчок закрытой дверцы, фырканье мотора, и единственный знакомый Тани покинул комбинат. Она поняла, что осталась одна, среди людей, относительно которых у нее были самые серьезные подозрения.

«Детка, зачем эвфемизмы? — сказала она себе. — Нельзя частично делать наркотики. Или тут вполне законно варят кабачковую икру, или нарушают очень серьезные статьи УК».

Теоретически мог быть и какой-нибудь промежуточный вариант: некая тайная фабрика, на которой сотни таджико-китайских рабов за миску баланды строчат лучшие европейские бренды для московских бутиков. Вообще-то, раскопать такое производство не безопасней, чем наркофабрику. Убьют и покрошат в суповой чан для рабочей силы, а те только ложки оближут.

Несмотря на темноту она скоро поняла: не все здания, а их тут несколько, приспособлены для работы. К примеру, одно, к которому она подошла, явно ремонтировалась — внутри горела голая стеклянная лампочка. Судя по тишине, объект пустовал. Татьяна вошла внутрь. Была надежда — вдруг рабочая бригада заходит не со двора, а из соседнего, производственного здания?

Так, вот и дверь. Таня потянула за ручку и шагнула в проем. Минуты две она просто стояла, дрожа, греясь и осматриваясь. Казалось, с ней произошло чудо: волшебный портал перенес ее из страны морозной смерти в теплый край, вполне приспособленный для жизни. Все вокруг мало напоминало производственное помещение, скорее какой-то офис: мягкое покрытие на полу, подоконник с цветами. В обычном цеху или подсобке, с кулачными щелями в рамах, такие растения не пережили бы и декабрь.

Таня еще не решила, куда двигаться дальше, как вдруг услышала мужские голоса. Они доносились с улицы. И, что хуже всего, приближались. Пойманной быть неохота, значит, надо искать укрытие где-то в этом здании. И остается? А остается только уходить по коридору. Это Таня и сделала.

Через несколько шагов она увидела указатель в направлении удобства, которое есть в каждом здании, где работают люди. Действительно, в конце коридора направо был туалет, к счастью раздельный. Татьяна вошла в дамскую половину. И тут ее ожидал еще один сюрприз — за перегородкой, на мужской половине, беседовали. И курили, судя по запаху. Что ж, придется вдобавок дожидаться, когда эти закончат перекур.

Таня могла слышать, что обсуждают курильщики. А обсуждали они, увы, не технологию выделки наркотиков, а какие-то внутриколлективные интриги с внеочередным назначением ночной смены.

За время невольного ожидания Таня увидела рядом с ручным феном висящий белый халат. Может, уборщицы? Хотя те обычно носят синие. Впрочем, какая разница — чей! Ладно, будем до конца играть в киногероиню на вражеском объекте.

Таня накинула халат и, прождав пять минут после того, как курильщики, хлопнув дверью, покинули смежное помещение, вышла в коридор.

Уже половина двенадцатого. В такое время на объекте должен остаться минимум персонала — кому не отойти от агрегатов. Значит, можно ходить более-менее спокойно. Проблема в том, что нужно не гулять по коридорам, а именно идти к агрегатам. То есть к людям.

Впереди был какой-то зал — шум и голоса. Она подошла к двери, приоткрыла ее и бросила взгляд. Отошла, достала фотоаппарат, вернулась, быстро щелкнула, села на подоконник и стала рассматривать картинку.

То, что это не консервный завод, было ясно с первого взгляда. Но что же за производство? Огромные баки, трубы с жидкостью, люди в белых халатах… Кстати, с чего она так уперлась в эти наркотики? Очень даже может быть другое: город, в котором алкаши бросают пить, на самом деле — главный тайный завод региона по производству безакцизной водки. Тем более соседние области — Вологодская область, Ярославщина, Иваново — края, где постоянные потребители напитка переведутся еще не скоро. Неужели все так просто?

Все-таки не просто. Однажды Тане довелось участвовать в рейде на тайный алкогольный завод. Она запомнила сивушный запах и могла уверенно сказать: здесь его нет. Тогда что?