Сделать это надо было кровь из носу. Лучше, конечно, из чужого. Впрочем, не все было так страшно. Якорный канат, толстый, пеньковый, вполне мог заменить трап для привыкшего работать с парусами на огромной высоте и в любую погоду моряка. И неудивительно, что первым наверх полез Сафин.

Вряд ли предки-кочевники могли представить, что их недостойный потомок будет ходить в море. А вот то, что он куда-то полезет по канату — запросто. Крепости татары в своей истории брали не раз и на стены ползали в куда худших условиях. С помощью подручных средств да под градом стрел, камней и прочей смолы. Так что подняться по толстому, надежному канату — это, можно сказать, вполне комфортное занятие, и Сафин взобрался наверх, словно бешеная макака.

Теперь оставалось лишь ждать. Лежать в воде, опершись на мокрое дерево, и чувствовать, как стынут ноги. А потом с борта корабля аккуратно спустился штормтрап.

У Сафина хватило ума не сбросить его, как обычно делают. Сообразил — даже несильный стук дерева о дерево разносится над водой далеко, а ночью он и вовсе способен разбудить спящих британцев не хуже пароходной сирены. На этот раз первым влез Александр, следом потянулись остальные.

Надо отдать Сафину должное, сработал он чисто. Англичане выставили двоих часовых. Сейчас видны были только ноги одного из них, а второй и вовсе пропал неизвестно куда. Зато Мустафа прибарахлился карабином и широким абордажным тесаком. Второй он протянул офицеру, и Александр, потянув его из ножен, с удивлением обнаружил очень знакомый клинок. Откуда, интересно, у англичан русское оружие? [Тут он, конечно, ошибался. Такое оружие не англичане передрали у русских, а сами русские несколько ранее скопировали английские образцы. К моменту Крымской войны, правда, британцы приняли на вооружение новые модели, но перевооружение не производится мгновенно.]

Дальше все получилось довольно просто. Английские морские пехотинцы — а их и было-то полтора десятка человек — ощутили то же, что попробовали на своей шкуре Верховцев со своими людьми тремя днями ранее. То есть проснулись и увидели перед носом ружейные стволы. Народ они, конечно, не трусливый, однако переть на рожон в безнадежной ситуации не склонный. Тем более в ситуации, когда лично им ничего не грозит — Александр сразу же озвучил, что убивать без нужды никого не планируют и пообещал жизнь тем, кто сдастся и не станет устраивать ненужное буйство.

Возможно, защищай англичане что-то свое, они бы рискнули побузить, в истории таких примеров хватало. Однако где тут свое-то? Особенно учитывая, что офицера, способного отдать команду «Фас!», рядом не было — он ночевал отдельно, в каюте капитана. И в результате морская пехота не стала корчить из себя героев. Солдаты подняли руки, после чего их проводили вниз, где и заперли до поры, до времени в одной из кают.

А вот с офицером получилась накладка. Когда Александр решил первым войти в его каюту, он проснулся, и реакция его оказалась мгновенной. Заряженный пистолет лежал рядом, на полочке, только руку протянуть, и спасло мичмана лишь то, что он успел броситься в сторону, что в тесной каюте само по себе тянуло на маленький подвиг.

Выстрел в замкнутом темном пространстве выдал ослепительную вспышку и прозвучал громко, так, что резанул по ушам, заставив Александра на миг оглохнуть. Левую рука дернуло, а через секунду пришла боль. Англичанин же, не теряя времени, схватил приставленную к кровати длинную прямую саблю, одним движением стряхнул с нее ножны и встретил вломившегося в каюту Гребешкова быстрым, как укус змеи, выпадом.

В тесной каюте длина клинка, с одной стороны, давала преимущество, но с другой — изрядно ограничивала маневр. Унтер встретил удар зажатым в правой руке факелом, отбив клинок вправо, а повторить британец уже не успел. Шаг вперед — и тяжелый русский кулак соприкоснулся с наглой английской челюстью.

Удар был сокрушительным. Теряя по пути зубы, британец отлетел назад и впечатался спиной и затылком в стену. Доски содрогнулись. Удивительно, но офицер не потерял сознания и даже не выронил оружие, но сделать что-либо уже не смог. Двигался он сейчас подобно беременному таракану, и унтер просто ударил его концом своего оружия по макушке. Отбросил ногой в сторону саблю, выпавшую из ставшей безвольной руки, и, повернувшись, бросился к Верховцеву.

— Вашбродь! Вашбродь! Живой?

— Да живой я, живой, — прошипел Александр.

Унтер, быстрый и ловкий в бою, сейчас оказался на редкость неуклюж. Поврежденную руку задел так, что из глаз, кажется, искры посыпались.

— Помоги встать.

Гребешков подхватил его, вздернул на ноги. Голова кружилась, и без того мокрый рукав рубахи стремительно темнел от крови.

— Сейчас перевяжу, вашбродь… А вы что встали? — рявкнул унтер на столпившихся у входа матросов. — Берите этого урода и тащите к остальным. Бегом!

Его послушались беспрекословно. Англичанина подхватили с двух сторон под руки и поволокли по коридору. Но крепок, крепок — уже начал вяло шевелиться, хотя кто другой после такого неделю пролежал бы. Ну а Гребешков занялся наконец раной командира, заставив того уже не шипеть, а в полный голос ругаться от боли.

Стоит признать, Александру повезло. Английская пуля угодила в левую руку чуть повыше локтя, не задев кость. Пробив мышцу, дошла до кожи и… не прорвала ее, заставив руку вспухнуть уродливым желваком, уже посиневшим от прилива дурной крови. Унтер, увидев это, выругался так, что ему позавидовал бы и судовой священник, после чего начал вполне профессионально обрабатывать рану, что в неверном свете факела само по себе требовало немалой сноровки.

Вначале он обыскал каюту и довольно крякнул, найдя в стенном шкафу какое-то достаточно крепкое пойло. На вкус оно оказалось редкостно противным, но замерзший и потерявший изрядную порцию крови мичман не обращал на подобное внимания. Несколько глотков — и голова закружилась, по телу поплыло тепло, и боль отошла. А унтер тем временем принялся активно колдовать над раной.

Аккуратно прокалив на огне лезвие ножа, он ловко вскрыл кожу там, где ее оттягивала пуля. Свинцовый шарик с глухим стуком запрыгал по полу. Не обращая на него внимания, унтер аккуратно очистил входное отверстие от вбитых в рану пулей кусочков ткани. Облил рану из той же бутылки, заставив Александра взвыть. Громко посетовав на отсутствие иглы, он туго перевязал рану куском принесенной кем-то чистой ткани.

— Все, вашбродь, что смог — то сделал. Ложитесь.

— Стоп, Иваныч. Спасибо тебе, но не сейчас. Помоги отсюда выйти, что ли…

Когда они выбрались на палубу, уже светало. Еще не день, однако можно различать детали окружающего пейзажа, не напрягая глаз. Естественно, не там, где берега окутаны туманом. Александра передернуло — опустись туман раньше, черта с два они бы смогли добраться до корабля, огни которого просто не разглядели бы. Зато ветер стих полностью, и было на удивление тепло. Гребешков буквально прислонил мичмана к мачте, и несколько секунд тот просто стоял, наслаждаясь красотой утра. Это было все, что он мог себе сейчас позволить, на большее не оставалось сил, а главное — времени.

Несмотря на выпитое, голова мичмана была ясной. Он прекрасно понимал, что исполнено даже не полдела, а так, самый краешек. И время сейчас утекает, как песок между пальцами. В любой момент может появиться британский корабль, и тогда… Что будет тогда, ему не хотелось даже представить. На борту испанского корабля изрядное количество стрелкового оружия, но пушек — ни одной. А значит, отбиться они не смогут. Остается лишь бежать.

— Егор Иванович, — несмотря на слабость, голос мичмана звучал на удивление ровно и твердо, — готовимся к отплытию. Передай Матвееву, чтоб послал ялик [Небольшая шлюпка с одной или двумя парами весел.] на остров. Если кто-то из испанцев захочет пойти с нами, берем их с собой. Негоже людей бросать.

Унтер бросился исполнять приказ — и тут же все ожило. Народ хоть и был из разных экипажей, но действовал удивительно слаженно. Были вначале сомнения в том, что тот же Матвеев захочет и дальше исполнять приказы, но, видимо, народ хорошо понимал, чем может закончиться промедление. Единственно, к острову отправился не ялик, а шлюпка посерьезней. Как оказалось, правильно сделали — вернулась она перегруженная и очень быстро. Испанцы драпанули с острова полным составом, отлично понимая: британцы их не простят и не станут разбираться, кто и насколько причастен к случившемуся. Веры в то, что они будут вести себя хоть немного по-джентльменски, ни у кого не было.

С прибытием масштабного и вдобавок хорошо знакомого с кораблем подкрепления дела пошли заметно веселее, однако Александр хорошо видел и другое: ветер. Точнее, его отсутствие. Над морем стоял полный штиль, это проклятие всех парусников, и пока не подует хоть какой-нибудь ветер, кораблю с места не сдвинуться. Притом, что пароход сможет дойти сюда в любой ветер.

Накаркал! Появился в небе дымок, а вскоре удалось рассмотреть и его источник. Тяжело шлепая плицами колес по гладкой, словно зеркало, воде, из-за только что покинутого острова показался британский шлюп. Тот самый «Бульдог», Александр узнал его сразу. Впрочем, кто еще мог здесь что-то забыть? А следом еще один корабль, раза в два больших размеров. Парусов на мачтах нет, труб нет — похоже, британцы тянут его за собой на буксире.

Вот ведь сволочи! Александр мог лишь позавидовать их задумке и мастерству ее реализации. Сразу видно — нация пиратов! Устроили здесь базу, раскидали по побережью цепь постов. Как между собой связываются — вопрос открытый, но вариантов хватает. И в нужный момент, когда приходит сигнал, выходят на перехват. Интересно, кого они захватили на этот раз?