Когда бы мы хирурга захватили,
Он удалил бы эти нагноенья,
Ведь нож — он жизнь порою пресекает,
Порой — жизнь обреченным возвращает.

Это воспоминание о Крестовых походах, когда западные европейцы впервые столкнулись с эпидемией цинги. Тогда нагноившиеся части десен просто вырезали. Едва крестоносцы стали брать восточные города с цветущими фруктовыми садами, цинга сошла на нет. Обобщая этот опыт, врач Гильбертус Англикус (Гильберт Англичанин; примерные годы жизни — 1180–1250) советовал воинам и морякам брать с собой мешки сушеных яблок, вишен и груш. Он писал это приблизительно в 1232 г., ровно за 700 лет до того, как было доказано, что цинга возникает исключительно от недостатка содержащегося в овощах и фруктах витамина C.

Но мудрому совету Гильбертуса мало кто внял, потому что причину болезни великий врач определить не мог. Заболевание обычно начиналось между четвертой и шестой неделями плавания. Моряки верили, что в пучине живет некое предвечное зло, отравляющее воздух. Иначе как объяснить, что на берегу недуг быстро проходит? Собственно, путь в Индию не был открыт раньше, потому что экипажи боялись долгих плаваний. Экспедиция Бартоломеу Диаша, достигшая мыса Доброй Надежды, повернула назад из-за бунта. Лишь Васко да Гама, человек исключительно жестокий и беспощадный, сумел заставить своих подчиненных двигаться дальше — и едва не погубил их поголовно. Один из четырех своих кораблей португальцы сожгли, потому что некому стало им управлять.

Важный симптом цинги — жажда — привел к открытию средства ее излечения. Спустя 60 лет после путешествия да Гамы заболел экипаж голландского корабля, возвращавшегося из Испании с грузом апельсинов на борту. Апельсины были по карману только знати. Но тут измученные жаждой больные добрались до ценного груза и выздоровели. Впервые в медицинской литературе этот случай упомянул в 1564 г. голландец Баудевейн Ронсcе, главный врач знаменитого своим сыром городка Гауда: «Случайное открытие, сделанное голландскими моряками, которые питались апельсинами по пути из Испании, вселяет надежды. Хотя лично у меня опыта столь удачного излечения не было».

Как раз у рокового мыса Доброй Надежды, где начиналась цинга, голландцы в 1652 г. основали город Капштадт (ныне Кейптаун) и в первую очередь разбили там цитрусовые сады для снабжения проходящих в Индию судов. Основал эту колонию и существующий до сих пор сад Ян ван Рибек, по первой профессии врач. К тому времени и в голландской, и в английской Ост-Индских компаниях запрещалось пересекать океан без 38-литровой бочки лимонного сока на борту.

Но государственному флоту купцы не указ. Когда судовой хирург Джеймс Линд служил на 50-пушечном линейном корабле «Солсбери», который крейсировал в проливе Ла-Манш с 10 августа по 28 октября 1746 г., никакого лимонного сока там не было. Цинга вывела из строя 80 человек, при общей численности команды в 350. Капитана, сэра Джорджа Эджкамба, никак нельзя назвать равнодушным или вороватым. Это был просвещенный молодой человек, депутат парламента. Он приказал кормить цинготных бульоном из свежей баранины, забил для них последних кур и уток, под конец отдавал больным мясо со своего собственного стола — и все бесполезно.

Когда на следующий год это повторилось, Линд подбил капитана на эксперимент. Отобрали двенадцать больных матросов примерно в одинаковом состоянии. Их разделили на шесть пар. Сверх обычного рациона первая пара ежедневно получала по кружке сидра, вторая полоскала горло разведенной серной кислотой. Это средство пытались применять с XVI в., потому что оно явно имело сильное действие, — не могло же оно не сработать! Третью пару поили на голодный желудок уксусом, по две столовые ложки. Четвертую — просто морской водой, по полкружки ежедневно. Пятой паре давали по два апельсина и одному лимону каждый день, и они поедали эти фрукты с жадностью. Шестая пара получала обычный для больниц того времени общеукрепляющий декокт — водичку с мускатным орехом и другими пряностями, нечто вроде современной колы. Это плацебо лишь несколько бодрило, создавая видимость какого-то лечения.

Эксперимент начался 31 мая 1747 г. Британия тогда еще не перешла на григорианский календарь, и на борту «Солсбери», как и в России, было 20 мая. Такая дата значится в отчете Линда. Положительную динамику демонстрировала только пятая пара. Они ели цитрусовые, пока на шестые сутки фрукты не закончились. Один пациент окреп настолько, что смог нести вахту, хотя у него не прошло ни воспаление десен, ни подкожные гематомы. Второй стал самостоятельно передвигаться и до конца плавания ухаживал за прочими больными, поднося им серную кислоту для полоскания.

Эксперимент Линда дал в руки медикам новый мощный инструмент — клинические испытания. Для начала врачи других стран тем же методом подобрали местные альтернативы цитрусовым. В России Андрей Гаврилович Бахерахт установил, что не хуже лимонов помогает кислая капуста и отвар сосновых шишек. В 1787 г. он уже отмечал, что квашеную капусту английские моряки «у русских переняли». Лимон и капуста сделали возможными многомесячные, даже многолетние плавания. Благодаря победе над цингой удалось колонизировать Аляску и Австралию, прочесать бескрайний Тихий океан, открыть Новую Зеландию, Гавайские острова и, наконец, Антарктиду.

11

Санитарно-эпидемиологический надзор

Иоганн Фридрих Струэнзе

1770 год

18 декабря 1770 г. Иоганн Фридрих Струэнзе, личный врач душевнобольного датского короля, стал правителем страны. Впервые в истории Европы неограниченную власть получил профессиональный медик. Результатом его правления стал первый в мире санэпиднадзор.

В наши дни одни психиатры считают, что король Дании Кристиан VII страдал шизофренией, другие — что у него был синдром Аспергера. Когда короля внесли в кабинет Иоганна Струэнзе, «врача для бедных» в пограничном городке Альтона, картина походила на пресловутую «вегетососудистую дистонию»: бледность, спазмы, трудности с речью и полуобморочное состояние. «Врач для бедных», он же муниципальный врач, — невелика птица, ему из соображений секретности не сказали, кто таков пациент. Просто хорошо одетый господин, который отправился на охоту и по дороге занемог. Будь в тогдашней Дании телевидение, Струэнзе узнал бы короля и никаких судьбоносных реформ не случилось.

Но и король не подозревал, что перед ним один из лучших врачей Европы, который даже на своем скромном посту прославился среди коллег. Например, в Альтоне не было оспы — всем детям города была проведена вариоляция (первый вариант оспопрививания). А в 1764 г. Струэнзе сделал первое клиническое описание ящура — инфекции, передающейся от коров человеку.

В кабинете «врача для бедных» Кристиан VII не мог толком объяснить, что именно у него болит. Тогда Струэнзе заподозрил психическое отклонение.

— Вы страдаете? — спросил он.

— Да, я страдаю, — ответил инкогнито.

— Давно?

— Сколько живу на свете.

— И много повидали врачей?

— 20? 30? 40? Не считал. Ну что с них взять? Неучи…

— Да я уж вижу. Так вы несчастны?

— Увы.

— Но, судя по одежде, вы человек небедный. Долги?

— Долги есть (король улыбнулся), но платить пока не заставляют.

— Боже мой! Плохи дела в нашем королевстве, если даже обеспеченные люди так переживают. Что, наследники покоя не дают?

Тут Струэнзе попал в точку. Король от удивления очнулся и сел прямо. У него была королева-мачеха, по слухам отравившая короля-отца и мечтавшая вместо больного Кристиана посадить на трон своего родного сына.

— Да, с некоторых пор я избегаю общения с этими наследниками и их агентами.

— Ну вот что, — Струэнзе встал и положил одну руку на лоб больного, другую на его сердце, — я понял причины вашего недуга: вам скучно и тоскливо.

— До смерти!

— Так ведь при нынешнем правительстве скука и тоска — это не болезнь, а чувства любого человека, наделенного здравым смыслом. Король-то наш Кристиан…

И тут Струэнзе сказал все, что он думает об абсолютной монархии и короле, которому скучно править. Король порозовел, спазм отпустил его, и он представился:

— Я и есть Кристиан. А если бы вы знали, кто перед вами, сказали бы все?

— Да, Ваше Величество. Я же пишу это в нашей альтонской газете.

Так король узнал, что на окраинах Дании есть независимая пресса. Вообще, Струэнзе рассказал ему столько интересного, что Кристиан взял его с собой в дорогу. Там было много приключений, короля приходилось выводить то из ступора, то из алкогольного опьянения, но Струэнзе всегда говорил то, что думал, в отличие от льстивых фаворитов. И поскольку говорил он как врач, получалось необидно.

Кристиан не захотел расставаться с альтонским доктором. По возвращении домой он сделал Струэнзе лейб-медиком и приказал вылечить от меланхолии свою жену, 19-летнюю королеву Каролину Матильду. Причина меланхолии выяснилась при первом же осмотре: Кристиан избегал королевы, несмотря на ее красоту. Король мог испытывать оргазм только со шлюхами. Струэнзе был молод, хорош собой и успешно приударил за Каролиной Матильдой в терапевтических целях — не впервой. Одного он не учел: королева полюбила его по-настоящему. Забыв приличия, она ластилась к Струэнзе на балах и после каждого его визита демонстрировала фрейлинам помятое платье. Лейб-медику выделили во дворце комнату, откуда в покои королевы вела потайная лестница. Разумеется, об этой лестнице знал весь Копенгаген. Как сказал один придворный, «Струэнзе начал обхаживать Матильду ради карьеры, но она сделала из-за него столько глупостей, что он тоже влюбился».