— Да, книги служили мне настоящим убежищем. В доме у нас порой бывало слишком шумно, а я в детстве был очень застенчивым волчонком. Мои родители очень много работали, а мой прадедушка часто и тяжело болел. Приключения пиратов, путешественников и волшебников помогали мне справиться с чувством одиночества. Литература открыла мне окно в другой мир. Самые лучшие книги я прочёл на чердаке или в комнате прадедушки. Иногда и не самые лучшие…

Внешне Волк Селестен вёл себя вполне благопристойно и любезно улыбался, но за его прекрасными манерами угадывалась злость. Его пасть расплывалась в любезной улыбке, но глаза метали грозные молнии. «Как странно, — подумал Арчибальд, — он смотрит на меня так, словно в чём-то обвиняет… О, кажется, собрался уходить?»

— Большое спасибо за радушный приём, — внезапно заявил Селестен, поднимаясь с кресла и разглаживая свой костюм. — Мне было очень приятно побывать в вашем магазине и побеседовать с вами. Прежде чем уйти, я хотел бы приобрести вот эту книгу. Вы позволите?

— Разумеется. Пойдёмте к кассе. Подумать только, а ведь я её не читал… Автор — ваша родственница?

— Не думаю, но мне стало интересно. Знаете, Арчибальд, я всегда мечтал быть хозяином книжного магазина, — признался волк.

— Желаю, чтобы эта мечта сбылась, Селестен. Никогда не следует отчаиваться. Иногда мечты сбываются быстрее, чем можно себе представить.

Положив в ящик кассы четыре орешка — именно столько стоила выбранная Селестеном книга, «Танец фиалок» некой Волчицы Арабеллы, — Арчибальд вдруг почувствовал, что серый хищник что-то не договорил. К великому сожалению, интуиция его не обманула. И вскоре он убедился в этом.

Долг, дорогая моя, долг!

Лесной мышонок Бонапарт был самым мелким в семье, но, глядя на него, можно было сразу понять, что судьбой ему было суждено стать великим. Да, этому крошечному созданию ростом всего двадцать сантиметров предстояло совершить великие дела! Когда он решил выставить свою кандидатуру на муниципальных выборах в Зелёном Бору, над ним смеялись все родственники. Такой забавный мышонок, с хвостиком длиной всего пять сантиметров, с такими тоненькими ушками никак не мог стать мэром — это просто смешно! И тем не менее, благодаря своей бурной кампании, во время которой он ночами пёк печенье с мёдом и злаками, а днём раздавал их избирателям вместе с текстами своих речей, Бонапарт выиграл выборы с подавляющим перевесом. Это была сложная задача для маленькой и лёгонькой лесной мышки! В честь победы он купил себе такой высокий цилиндр, что ему приходилось снимать башмаки, чтобы войти в кабинет. Впервые в истории Зелёного Бора такой маленький зверёк занял такой важный пост. Крошка Бонапарт невероятно гордился своими достижениями. Любой житель деревни, независимо от роста, мог обратиться к нему за помощью. Именно поэтому, когда к нему пришёл огромный волк с острыми клыками и призвал его исполнить свой долг и восстановить давно попранную справедливость, Бонапарт надел ленту, полагающуюся мэру во время официальных церемоний, начистил до блеска ботинки и приготовился к решительным действиям.

— Ох, гофподин мэр, куда же это вы собрались с утра пораньше, и даже миску каши не докуфали? — спросила его перепуганная мышь-песчанка Персефона.

— Я ухожу, чтобы исполнить свой долг! — провозгласил Бонапарт и при этом так резко обернулся, что сбил своей шляпой безделушки, расставленные на полочках.

— Фто, фто, гофподин мэр? Фто вы собираетесь исполнить?

— Долг, дорогая моя, долг! Вставайте же, поторопитесь, вы нужны мне для выполнения этой важнейшей задачи! Захватите мою подставку, все причиндалы и поспешите, народ ждать не будет!

— Конефно, конефно, сию минуточку, гофподин мэр! Уфэ иду! Подофдите! Гофподин мэ-э-эр! — прокричала Персефона, подхватывая обитую красной тканью табуретку и трибуну из тёмного дерева и с трудом волоча их к двери.

К этому времени достопочтенный мэр Бонапарт уже вышел на улицу и не прислушивался к причитаниям своей секретарши. Его крохотные ушки улавливали только голос народа, заявлявший, что настало время положить конец несправедливости и обману.

* * *

Арчибальд как раз посыпал шоколадной крошкой свои бутерброды с рапсовым маслом. Представьте себе его изумление, когда с улицы донёсся стук молотка, причём такой силы, что чашка с молоком подпрыгнула на столе. Кто мог устроить такой шум рано утром во вторник? Лис подбежал к окну кухни и попытался разглядеть нарушителя тишины. Вначале он ничего не увидел. Потом, присмотревшись повнимательнее, различил шляпу, которая, словно подчиняясь какой-то волшебной силе, двигалась сама по себе и при этом тащила за собой непонятный предмет мебели, размером гораздо больше её самой. «Какой-то странный зверь, — подумал он. — Кому в Зелёном Бору придёт в голову разгуливать в таком огромном головном уборе… Ах, да!» — сообразил он наконец. И решительно вышел из магазина.

Прямо перед витриной книжного магазина три мыши-полёвки, которых лис видел впервые в жизни, сколачивали деревянный помост, а Песчанка Персефона, с трудом балансируя на стремянке, украшала его алыми и золотыми флажками. Чуть поодаль уютно устроился среди сухих листьев под липой мэр Бонапарт. Мордочка его была перепачкана чернилами. Он внимательно перечитывал какой-то написанный на куске коры текст, прихлёбывал ромашково-кунжутный чай из кружки, куда то и дело обмакивал огромный кусок сыра, чем вызывал неподдельное отвращение прохожих.

— Послушайте, Бонапарт, что тут происходит? — крикнул Арчибальд, направляясь к народному избраннику.

Но не успел лис дойти до липы, под сенью которой завтракал достойный мэр, как к нему, пыхтя, словно поршневый мотор, путаясь в бесконечных нанизанных на многометровую верёвку флажках и ежеминутно рискуя споткнуться и разбить нос, бросилась песчанка Персефона, которая только что проворно спустилась со своей стремянки.

— Гофподин… уф, уф… Гофподин… уф, уф… Гофподин мэр сейчас занят, уф… Он сейчас в своём офисе, он отдыхает… уф, уф…

— Послушайте, Персефона… — начал было лис.

— Прошу прощения, для вас я госпожа Песчанка, — сухо перебила его секретарша, стараясь освободить лапку, запутавшуюся в узлах самого огромного клубка, который когда-либо доводилось видеть хозяину книжного магазина.

— Виноват, прошу извинить! Итак, госпожа Песчанка, Бонапарт вовсе не отдыхает у себя в офисе, он же сидит прямо позади вас и макает кусок сыра в… э-э-э… по-моему, в чашку с чаем.

— Это кунфут.

— Прошу прощения, что?..

— Кунфут.

— Ах, да, конечно, кун… Ну, в общем, в то, что вы сказали.

— Я фказала вам, что гофподин мэр сейчас занят. Он фтретится с фами, как только закончит составлять официальное заявление. А теперь, если фы позфолите, у меня ещё очень много дел! — с негодованием воскликнула песчанка и поспешила вскарабкаться обратно на стремянку.

Арчибальд почувствовал сильное раздражение: это внезапно появившееся сооружение, безусловно, не понравится покупателям. Впрочем, ему не пришлось долго ждать объяснений по поводу причины этого официального безобразия, потому что вскоре три мыши-полёвки укрепили на сцене трибуну, а перед ней установили самый большой рупор, который только можно было себе представить. На рупоре мелкими буквами была нанесена надпись: «Собственность Лесной мыши Бонапарта, мэра Зелёного Бора. Если вы найдёте этот рупор в общественном месте или в доме бесстыжей Крысы Шарлеманя, глупца мэра Воздушных замков, просьба вернуть в мэрию». К сцене подходили всё новые и новые звери, большие и маленькие, а лису, стоявшему в центре этой толпы, оставалось только размышлять: что за невероятное объявление собирается сделать мэр, почему ради него надо устраивать такое представление и, главное, зачем надо делать всё это прямо под окнами его магазина.

— Дамы и гофпода, — начала Песчанка Персефона и вздрогнула от звуков собственного голоса, усиленного рупором. — Кхм! Профу поприфетствовать самого великого… уф, фамого просфещённого мэра Зелёного Бора: гофподина Бонапарта, из семьи Лесных мышей! Профу вас, апплодифменты!

Как только Персефона освободила трибуну, из-за неё показался цилиндр, и по мере того как его обладатель поднимался по ступенькам стремянки, направляясь к рупору, этот цилиндр становился всё выше и выше. Позже некая ласка, стоявшая в первом ряду, клялась, что услышала, как мэр спросил, куда подевались заказанные им музыканты, а песчанка, как запомнилось этой ласке, отвечала ему буквально следующее: «Цитирую: речи не может идти о том, чтобы талантливые муфыканты оркестра Дубравы выступали так рано по прихоти какого-то ушастого тирана, кавычки закрываются».

— Дорогие сограждане, — наконец-то раздался пронзительный голос Лесной мыши Бонапарта. — И в особенности вы, господин Лис Арчибальд, сын Лиса Жерве, который, в свою очередь, приходится сыном Лису Корнелию, первому владельцу «Книжного магазина Зелёного Бора». Я хочу обратиться к вам с официальным заявлением. В соответствии с важнейшей информацией, переданной мне вчера вечером, я, к моему великому сожалению, вынужден попросить вас, Арчибальд, освободить занимаемое вами помещение раз и навсегда. Из полученных мною сведений следует, что семья Лис не является и никогда не являлась законными владельцами книжного магазина нашего замечательного городка…