В других обстоятельствах Густав счел бы это каким-то знаком, что ли.

Лея подвигает стул.

— Присядем?

— Вы объявили их в розыск? — спрашивает Густав, чувствуя, как течет под рубашкой пот. — Отсюда до Дании час пути.

Ножки его стула скребут пол, когда он отодвигается от стола.

— Я понимаю ваше беспокойство, — говорит Хенрик, усаживаясь напротив. — Мы разослали информацию и фотографии Каролины и ваших дочерей в таксомоторные компании и водителям автобусов. Патрульные обходят ближайшие районы и опрашивают соседей.

В общем, это означает, что СМИ вот-вот разнюхают, что его семья пропала.

— Когда вы в последний раз общались? — спрашивает Хенрик.

— Мы созванивались… Подождите, она отправила мне в ватсапе фото вчера вечером, сразу после того, как мы с ней поговорили.

Густав достает из кармана телефон и находит последнее сообщение, которое было отправлено в двадцать тридцать один.

— Вот. Карро читает девочкам «Сказки на ночь для маленьких озорниц».

Густав видит, что так и не ответил на это сообщение.

— Вы можете переслать мне это фото? — спрашивает Лея, пишет свой номер на листке и кладет его перед Густавом.

Тот повинуется, отметив про себя, что она совсем не изменилась со школьных времен — такая же заводила, какой была тогда.

— Вы знаете пароль от телефона вашей жены? — спрашивает Хенке, протягивая ему мобильный Карро.

— Да, год ее рождения.

Он набирает цифры на экране, и смартфон разблокирован. Хенрик забирает его у него из рук раньше, чем Густав успевает посмотреть пропущенные звонки и сообщения.

— Спасибо, — говорит Хенке и быстро выходит из кухни.

Лея листает свой блокнот.

— Вам кто-нибудь звонил?

— В смысле?

— Мы не исключаем похищения с целью выкупа.

— Что? Простите. Мне сложно собраться с мыслями… Нет. Мне никто не звонил.

— Очень важно, чтобы вы сообщили нам, если кто-то хоть как-то попробует вступить с вами в контакт или потребует выкуп. Это понятно?

— Само собой.

— У вас есть какие-то предположения? Что могло произойти? — продолжает допрос Лея.

— Понятия не имею. Я вообще ничего не понимаю.

Густав машинально расставляет стеклянные вазочки на столе в одну прямую линию.

— Это цветы из нашего сада. Карро может часами возиться с этими палками. Подрезает их, рассаживает, поливает, и что там еще с ними делают. Вы ведь видели наш сад, чего там только нет: смоковницы, шелковицы, каштаны со съедобными плодами, грецкий орех, яблони, вишни, ежевика, крыжовник, смородина, малина, овощи, клубника, земляника — в общем, все что можно, — закончив фразу, Густав выливает остатки воды из своего стакана в ближайшую вазу.

Лея внимательно за ним наблюдает, но он не обращает на это внимания.

— Я понимаю, как вам сейчас тяжело, — говорит она, убирая прядь со лба.

— Сомневаюсь, но все равно спасибо.

— По словам подруги Каролины, ваша жена была в последнее время в подавленном настроении. Вы согласны?

— Ида так сказала?

Лея кивает.

— Нет, — говорит он, не добавляя «во всяком случае, не больше обычного».

Да и как, черт побери, он мог в этом разобраться. Если бы он понимал хотя бы десятую часть характера этой женщины, все было бы проще.

— Ее ничто не тяготило, не расстраивало?

— Она беременна, и у нее, понятное дело, гормоны и все такое, но она правда мечтала о третьем ребенке после стольких выкидышей. Думаю, после последнего УЗИ она чувствовала себя хорошо. Она радовалась. Была счастлива. Что бы это ни значило.

Густав меняет местами две вазы.

— Когда Каролина говорила с Идой, она, похоже, злилась. Вы знаете почему?

Густав отрывает взгляд от стола.

— Понятия не имею.

Кажется, полиция и Ида знают о его жене больше, чем он, а он ненавидит сюрпризы.

— Не имеете понятия.

— Честно говоря, для меня это новость.

Лея морщит лоб, похоже, сомневаясь в его словах.

— Она принимает какие-то лекарства, помимо инсулина?

— Она глотает все подряд, когда не беременна. Типа витаминов, иногда снотворное. Алкоголь. Временами антидепрессанты. В этом нет ничего удивительного, так ведет себя большинство женщин с маленькими детьми, разве нет? — пожимает плечами Густав. — Карро любит детей и свою жизнь, но ей тяжело, а я в последнее время очень много работал. Все дела по дому она взвалила на себя, и это явно оказалось сложнее, чем она думала.

— Я только что поговорил с вашей уборщицей, — говорит Хенрик, вернувшись на кухню. — Каролина написала ей вчера вечером и отменила сегодняшнюю уборку. Вы не знаете почему?

— Понятия не имею.

— Кроме Иды она еще звонила акушерке и своей матери. Вы можете предположить, о чем они говорили?

Густав качает головой, не понимая, зачем Карро звонила своей мамаше.

— Каролина не упоминала об этих звонках, когда вы разговаривали с ней вечером?

— Она просто пожелала мне спокойной ночи, а потом я поболтал с девочками.

Хенрик снова садится за стол.

— Гм, нам надо рассмотреть любые варианты. Странно, что в доме нет следов борьбы.

— В смысле? Как при ограблении?

— Вы обычно не запираете дверь гаража? — спрашивает Лея.

— Что? Конечно, запираем. Всегда.

— Наши коллеги, приехавшие первыми, утверждают, что дверь была не заперта. У вас есть предположения почему?

— Нет, это странно. Нет. Не знаю, что сказать. — Густав сцепляет руки на затылке, пытается представить себе эту ситуацию. — Поскольку через гараж можно попасть в дом, мы всегда тщательно следим за тем, чтобы дверь была заперта.

— И камеры наблюдения отключены, — осматриваясь, отмечает Хенрик. — Вы их обычно не включаете? При таком шикарном доме и учитывая поступавшие угрозы…

— У нас лучшая, чтоб ее, сигнализация, я угрохал на нашу безопасность несколько сотен тысяч, и Карро могла бы просто нажать одну кнопку, чтобы сюда моментально приехала вся охранная компания. Дом обвешан камерами внутри и снаружи, но Карро не включает их, когда она дома, ей кажется, что за ней наблюдают. У нее даже на ноутбуке камера заклеена, чтобы парни из «Эппл», которые сидят где-то в Сан-Франциско, не могли следить за каждым ее шагом.

— Она кого-то боялась?

— Нет. Точнее… Мы оба публичные личности, это утомляет, хочется приватности.

— У Каролины склонность к паранойе? — Произнося это, Хенрик внимательно смотрит на Густава.

— Называйте это как хотите, я не знаю, — пожимает плечами Густав.

— Остается надеяться, что у соседей камеры были включены или что кто-то что-то видел или слышал, — говорит Лея, поправляя лямку бюстгальтера, соскользнувшую под футболкой с плеча.

— Эксперты уже едут. Вероятно, скоро мы будем знать больше, — говорит Хенке, теребя диктофон, лежащий на столе между ним и Густавом. — Есть много такого, чего не заметить невооруженным глазом.

— Хорошо, — кивает Густав, крутя в кармане найденное кольцо, и поворачивается к Лее: — Сколько у вас раскрытых преступлений? Каков коэффициент? В процентном отношении, я имею в виду.

— Прошу прощения?

По ее движениям видно, что вопрос ей не понравился, но Густаву плевать.

— Я должен знать, что вы найдете мою семью.

— Обещаю вам это, — отвечает Хенке.

— С какого вы можете это обещать? — Густав хлопает ладонью по столу и встает. — Вы знаете что-то, чего не знаю я? Или?

Во взгляде Хенрика что-то такое вспыхивает, что заставляет Густава раскаяться в своем срыве.

— Я понимаю, что вам сложно и вы волнуетесь, но поисками вашей семьи занято много наших сотрудников, и мы обещаем, что сделаем все возможное, чтобы они вернулись домой целыми и невредимыми. Вы можете на нас положиться.

— Я никогда ни на кого не полагаюсь.

Каролина

Она отчаянно колотит коленями в крышку багажника в надежде, что кто-нибудь ее услышит. Ноющая боль в позвоночнике отдается в паху и задней стороне бедер. Швы начали расходиться еще в первом триместре, но таких болевых ощущений раньше не было.

Температура внутри, наверное, выше, чем в бане. Под Каролиной образовалась лужица пота и, возможно, мочи.

Каролина краснеет при одной только мысли, что кто-то может увидеть ее в таком виде.

А может, это кровь. Нет. Только не кровь!

Несколько месяцев она провела в напряжении, фиксируя внимание на ощущениях внутри, внизу. Каждый раз, идя в туалет, она чувствовала комок в животе. Правда ли на туалетной бумаге красноватый след, или это разыгравшееся воображение? Гормональная терапия, овуляции, бесчисленные УЗИ и выкидыши. Она уже почти сдалась, как вдруг забеременела Людвигом.

С ним ничего не должно случиться.

Каролина елозит по полу и стучит ногами, но не понимает, в какую сторону направить усилия. У большинства новых машин должен быть механизм, открывающий багажник изнутри, — рукоятка, провод или кнопка. Каролина поднимает голову и вертит ею по сторонам, но через несколько секунд ею приходится остановиться. Ее мутит и вот-вот вырвет. Если бы только найти способ подать сигнал о помощи! Может, ей удастся включить сигнализацию автомобиля или стоп-сигнал? Она узнала об этом, когда снималась в сериале «Преследование», ее последняя роль — похотливая и сексуальная женщина с небольшим количеством реплик (разумных среди них и вовсе почти не наблюдалось).