— Фильтр, еще один и еще. Обрезка. Так, еще немного. И еще разок. Готово, — наконец объявила она. — Публикуем. Поздравляю! Ты в ленте! Прекрасная, как цветочек, ха-ха. А теперь посидим-подождем, пока на нас посыплется дождь из лайков. А потом мы с Нэнси, разумеется, примемся за миллион дел, которые надо уладить до праздника. Он ведь уже не за горами. — Она многозначительно посмотрела на нас. — Все, девочки. Пора. Подготовка к Именинам города объявляется открытой.

Считается, что подкова — это символ удачи, но некоторым эта бухта в виде полумесяца, в честь которой Хорсшу-Бэй [Буквально название города Хорсшу-Бэй можно перевести с английского как «Бухта-подкова».] получил свое название, принесла сплошные невзгоды. Люди встретили здесь вовсе не мирную гавань, а бездну отчаяния и погибели.

Вода есть источник жизни — но она же может ее забрать.

Человеческое тело, увы, тонет.

У наших отцов-основателей есть свои тайны. Они положили все силы на то, чтобы похоронить прошлое, замаскировать шрамы весельем и переписать сценарий.

Но вода ничего не забывает. В тихом омуте, как известно, водятся вовсе не ангелы.

А тайное всегда становится явным.

Будь при мне вся моя власть, никто в этом проклятом городе не знал бы покоя. Но сейчас мощь моя иссякла, а силы на исходе.

Но какая удача, что в этом году именно ее выбрали для церемонии! История «подковы» в очередной раз сыграла мне на руку. Точнее, нам — мне и всем моим предшественникам и последователям.

Да еще в юбилейный год!

Временами сама судьба благоволит нашим планам.

Во время праздника она будет в свете софитов, у всех на виду… А я буду поджидать на задворках. Несмотря на все оковы, в моих руках по-прежнему остается страшная сила.

Горожане, люди недалекие и простые, зовут ее проклятием.

А я — судьбой.

А в минуты, когда благодушие меня оставляет, местью.

Вы вольны выбрать любое обозначение. Напоследок скажу лишь одно.

За долгие годы мне удалось в совершенстве освоить контроль силы, как ее ни назови.

И в долгожданный, хваленый юбилей я это в очередной раз докажу.

Глава третья. Суббота

— Нэнси! Ты тут? Тебя под этим ворохом и не видно! Что случилось, ты что, магазин тканей ограбила? — со смехом спросил папа, когда я неуклюже протиснулась в дом, нагруженная покупками. Моя ноша была, наверное, раза в три тяжелее меня самой.

— Ох, если бы! — воскликнула я и поставила на пол два огромных пакета с тканью, кружевами и всем, что только может понадобиться для пошива костюмов всей труппе актеров, которые будут в этом году участвовать в юбилейной постановке по случаю Именин города. — Ни за что не поверишь, сколько за все это пришлось заплатить!

— Спрашивать не буду, — пообещал он и помог мне отнести сумки из прихожей в столовую, ничего не рассыпав по пути.

Как только я избавилась от ноши, он поприветствовал меня рукопожатием.

— И даже гадать не стану. Вы с мамой делаете поистине святое дело.

— Точнее сказать, чужую работу, — поправила я его, не сводя глаз с переполненных пакетов. — Уж не знаю, как мама каждый раз поддается на уговоры пошить костюмы всем участникам праздника. Не может же быть, что во всем Хорсшу-Бэе больше ни у кого нет швейной машинки!

— Машинка-то, может, и есть, а вот другого такого человека, который незамедлительно предложит помощь и взвалит себе на плечи важное дело, не побоявшись никаких сложностей, тут больше не сыскать. Твоя мама одна такая, — сказал папа, и в его голосе послышалось неподдельное восхищение, которое я тут же уловила — и, кстати сказать, сполна разделяла.

— Твоя правда.

Я выдвинула стул и устало опустилась на него, чувствуя себя примерно как помятые, покосившиеся пакеты передо мной.

— А вообще, знаешь, швейные магазины по субботам — местечко не из приятных. Атмосфера там, прямо скажем, не очень расслабляющая, — продолжила я.

— Охотно верю, — рассмеялся папа.

— Надо найти маму и сказать, что я принесла все необходимое и мы можем начинать сразу же, как она будет готова, — вздохнув, добавила я.

Сама я в этот момент была готова разве что к многочасовому сну.

— Вообще, она сейчас отдыхает.

— Отдыхает?!

На мою маму это было совсем не похоже. В принципе, ни одного из членов семейства Дрю нельзя было назвать лежебокой.

Папа кивнул.

— Она уезжала в изолятор на все утро. Вернулась совсем без сил. Там у нее новый клиент, как она говорит: «Совсем еще ребенок… который просто оказался в неподходящем месте в неподходящее время. И все вокруг против него». Впрочем, сама знаешь, какая она, твоя мама.

— Не то слово.

Мама была социальным работником и обязанности свои исполняла со всей страстью и самоотдачей. К примеру, если новый клиент (вот как сейчас) попадал в изолятор для несовершеннолетних, и ему нужна была помощь социальной службы, мама выезжала незамедлительно, даже в субботу. И общалась с подопечным столько, сколько ему было нужно.

Папа внимательно посмотрел на меня, силясь разгадать, что стоит за едва уловимыми переменами в выражении моего лица.

— Солнышко, ты не переживай. Отдых время от времени нужен всем. А твоя мама, видит бог, заслуживает его как никто другой. Может, ты пока приступишь к работе одна?

— Я могу пока вырезать выкройки, — сказала я.

Пошить все костюмы самостоятельно мне было не под силу, но уж с этой работой я запросто справлюсь. Но сперва надо сделать еще кое-что.

— Но лучше сначала отнесу маме чаю.

— Она будет очень рада, — сказал папа.

В наступающих сумерках я заметила вокруг его глаз тени. У него тоже был усталый вид. Надо держаться и двигаться дальше — больше ничего не остается. Если у мамы трудности на работе, я должна максимально упростить ей жизнь — и пошив костюмов в том числе.

Понедельник

— Если кто и заслуживает покоя и отдыха, так это твоя мама, Нэнси, — с упреком сказала Дейзи. — Обычно ты сама первой это признаешь.

Только что прозвенел долгожданный звонок, возвестивший об окончании первого учебного дня после выходных. Но нас с Дейзи ждало еще множество дел. Мы ненадолго остановились около шкафчиков, чтобы убрать в них ненужные учебники, а заодно поправить прическу и подкрасить губы блеском (впрочем, в итоге на последние два пункта ушло больше всего времени), и поспешили на редакционное собрание.

Писать в школьную газету я начала сразу же, как только научилась складывать слова в предложения. И это вовсе не преувеличение: в первом классе я печатала собственные новостные листовки, которые папа потом ксерокопировал, а я раздавала одноклассникам. И теперь, когда до юбилейного празднования Именин города оставалось меньше недели, я тем более не могла пропустить собрание, на котором вся редакция «Первой полосы» должна была распределить темы об одном из важнейших событий года.

— Я просто очень скучаю по ней, когда она с головой уходит в работу, — сказала я. — Она ведь ей всю себя отдает.

Дейзи легонько толкнула меня локтем.

— Кажется, это у вас семейное!

— Да знаю я, знаю.

Я тоже решительна и упорна, когда дело касается важных для меня вещей — школьной журналистики, расследований, с первого взгляда казавшихся тупиковыми, — и Дейзи с Леной никогда не упускали возможности лишний раз об этом напомнить.

Краем глаза я заметила ослепительную улыбку Дейзи.

— Да ладно, солнце, не бери в голову, — сказала она. — К тому же у меня есть для тебя настоящая семейная драма.

— Ничего себе! Рассказывай!

— Но это будет очень странная история. Ты готова?

— Ну еще бы!

Мы как раз поднялись на третий этаж, и я, рванувшись вперед, распахнула перед Дейзи дверь, с любопытством глядя на нее, пока она переступала порог.

— Скажем так, мои родители без особого восторга восприняли новость о том, что меня утвердили на роль в постановке, — сказала Дейзи с напускным равнодушием — но я прекрасно знала, как же ей хотелось поучаствовать в спектакле, и тень разочарования, мелькнувшая на ее лице, от меня не укрылась.

— Не может быть! — возмутилась я. — Нет, в самом деле! Я знаю, что они временами… чересчур тебя опекают, — добавила я, немного помолчав.

Странность родителей Дейзи отнюдь не была тайной, и мы с Леной не стеснялись говорить о ней прямо.

— Они ведь знали, что ты участвуешь в прослушивании?

Дейзи пожала плечами.

— По идее, да. Я не раз упоминала об этом дома. К тому же… — Она подняла на меня смущенный взгляд. — Сама знаешь, какая у Дьюиттов репутация…

Я положила руку ей на плечо и с улыбкой сказала:

— Да ладно тебе, Дейзи. Для меня не секрет, как много твоя семья сделала для нашего города. И я тоже считаю очень странным, если твои родители и правда не думали, что тебя возьмут в постановку. — Тут в голову мне пришла нехорошая мысль, и я с тревогой спросила: — Погоди… Они ведь не запретили тебе играть в спектакле, а?

Конечно нет, быть такого не может! Дейзи первым делом упомянула бы о трагедии такого масштаба! Когда в пятом классе родители не разрешили ей участвовать в выездном концерте школьного хора, она несколько часов проплакала на Лениной кровати с балдахином.