Как и ожидалось, Дейзи покачала головой.

— До такого не дошло — думаю, увидев мое счастливое лицо, они сразу поняли, что это бесполезно. Но слушать об этом наотрез отказались. Мама и вовсе побледнела, когда я начала ей рассказывать о сценарии.

— Бр-р-р.

— То-то и оно. Не пойму, в чем дело, тем более что праздник устраивают как раз в честь наших предков! — Дейзи задумчиво сдвинула брови. — Может, они считают это все… непристойным или типа того?

— Похоже на правду.

Пускай семье эксцентричных домоседов и впрямь едва ли были по нраву городские спектакли, в которых воспевалась на разные лады их же собственная семейная история. Но ведь Именины города празднуются каждый год! Почему они решили высказать свое «фи» именно сейчас? Неужели дело лишь в том, что Дейзи собирается участвовать в постановке?

Печально поникшие плечи подруги ясно дали мне понять: неодобрение родителей тревожит ее куда больше, чем кажется. Я обняла ее, стараясь утешить.

— Может, все дело в твоей впечатлительности. Я тоже в последние дни чересчур эмоционально на все реагирую. Погода, что ли, так влияет. Уверена: стоит им только увидеть тебя на сцене, и они тут же голову потеряют!

— Возможно, — со вздохом сказала Дейзи. До меня донесся розовый аромат ее шампуня. — Твои б слова — да богу…

Она не договорила — ее прервал громкий, зловещий звук, похожий на грозовой раскат. А следом послышалось несколько коротких отрывистых щелчков. Дейзи испуганно вскрикнула, а я инстинктивно отскочила назад, оттащив ее за собой.

— Что происходит… — проговорила я, обводя взглядом коридор.

Послышался еще один щелчок, затем треск, и вот в нас уже полетел град каких-то мелких осколков. Воздух наполнился плотным, едким запахом дыма.

— Осторожно! Это все лампы! — крикнула Дейзи, прижавшись к холодной бетонной стене и вытянувшись по струнке, и кивнула на потолок.

Я посмотрела наверх и увидела, что она права: дело и впрямь было в одной из длинных прямоугольных ламп. Она обуглилась, и из нее валил дым, но почему — я так и не поняла.

— Кажется, она перегорела, — предположила Дейзи, когда мы немного пришли в себя.

Сердце уже не колотилось у меня в груди как бешеное, но мы обе по-прежнему тяжело дышали, будто только что пробежали марафон.

— Допустим, — медленно проговорила я. — Вот только впервые вижу, чтобы лампы перегорали так… внезапно. Будто по щелчку пальцев.

Чувство было такое, будто… будто лампа ждала, пока мы с Дейзи пройдем мимо.

Впрочем, это, конечно же, ерунда, лишенная всякой логики.

И все же сердце тревожно и гулко стучало у меня в горле.

Я попыталась пошутить про взрыв, надеясь, что голос не выдаст моей истинной тревоги. Да, лампочки то и дело перегорают — такова она, жизнь в современном мире. Но эта скорее взорвалась прямо у нас над головами — разлетелась на осколки, которые нам потом пришлось старательно смахивать с плеч и доставать из волос.

Я огляделась. Провода нигде не торчат, другие лампы не мигают, а дым сочится только из обугленной.

— Ай! — вскрикнула Дейзи и поднесла палец к глазам. — Я порезалась!

Ранка была маленькой, но кровь быстро заструилась по пальцу.

— Ничего страшного. Порез ерундовый. Подумаешь, капелька крови. Но до чего же это все странно… — Она посмотрела на меня. — Ни в коем случае не упоминай об этом при моих родителях.

— Странно — это еще слабо сказано. Не бойся, я — могила, — заверила я Дейзи, все еще пытаясь утихомирить пульс и вернуть его в хоть сколько-нибудь допустимые пределы.

Капелька крови на пальце подруги выглядела устрашающе, точно дурное предзнаменование из сказки. Дейзи еще раз аккуратно взъерошила волосы, проверяя, не осталось ли в них осколков.

— Надо, наверное, сообщить в администрацию, чтобы сюда прислали уборщиц, — сказала она, оглядевшись. — Удивительно, что мы не поранились!

Я перевела взгляд на перегоревшую лампу, из которой по-прежнему клубами валил черный дым.

— Вот уж правда, — сказала я. — Пойдем. Администрации прямо с совещания позвоним.

Школа «Кин» была немногим младше самого города, и даже в век айфонов тут вовсю работала внутренняя телефонная сеть, так что можно было звонить из одного кабинета в другой.

Я еще раз внимательно оглядела место происшествия, собирая все детали в крошечный сейф на задворках памяти. Расследовать пока было нечего, но перестраховаться не мешало.

Дейзи, аккуратно лавируя между кучками битого стекла, многозначительно улыбнулась.

— Узнаю Нэнси Дрю, — сказала она. — Никогда-то она ничего не упустит!

— Можно подумать, это плохо.

Глава четвертая

В самый разгар собрания редакции газеты «Первая полоса» самообладание наконец ко мне вернулось. Во всяком случае, так казалось со стороны. Я достала из сумки пластырь, протянула его Дейзи, а потом позвонила в кабинет директора. Секретарша пообещала, что осколки немедленно уберут. И на том спасибо — как-никак, описать во всех подробностях происшествие я бы не смогла, это надо было видеть своими глазами. После этого мы с Дейзи могли со спокойной душой окунуться в обсуждение редакционного плана. Мы решили особо не распространяться о случившемся. Собрания и так каждый раз тянулись невыносимо долго.

Я заняла свое привычное место — села прямо на учительский стол в передней части класса и, взяв в руки блокнот на спирали, стала делать в нем торопливые пометки, иногда прерываясь, чтобы обратиться к тому или иному участнику нашего общего дела.

— Итак, о представлении пишу я, — проговорила я, сверяясь со списком тем. — Мелани подготовит материал о семьях отцов-основателей. Тео…

— Дрю, честное слово, я не против разок отсидеться в сторонке, — умоляюще взглянув на меня, проговорил Тео Маккейб, наш вечно всем недовольный мальчик-эмо.

Тео, Сет Фаррелл и Мелани Форест входили в редколлегию наравне с Леной, Дейзи и мной. Тео на правах самопровозглашенного бунтаря почти всегда выступал против общего мнения, и потому без него нам было никак не обойтись. Принцип журналистской объективности и по сей день остается для меня самым главным, а вместе с ним и здравое разнообразие точек зрения. Но временами эта нескончаемая «война с системой», которую вел Тео, выводила меня из себя.

Вот как сейчас.

— Ты уверен? — со вздохом спросила я.

Впрочем, после загадочного взрыва лампы в коридоре удивить меня и впрямь было сложно.

Остальных революционный порыв Тео тоже не слишком впечатлил. Все члены редколлегии «Первой полосы» покосились на него примерно с тем же выражением, которое, наверное, читалось и на моем лице.

— Ты просто… Гринч, похититель Именин города какой-то, — заметила Дейзи с таким видом, будто слова Тео стали для нее личным оскорблением.

— Ой, это ты ему льстишь, Дейзи, — заметила Лена. — Гринч хотя бы одумался в конце.

— А ты тогда Синди Лу, — парировал Тео.

Он с нарочитой небрежностью провел рукой по волосам, и на глаза эффектно упала черная прядь. Я с трудом сдержалась от того, чтобы картинно закатить глаза, а Тео пристально посмотрел на Дейзи:

— Как видишь, роли я выбирать умею.

Тут к разговору подключилась Мелани — еще одна заядлая любительница театра, с которой Дейзи успела подружиться за долгие годы совместных выступлений на школьных подмостках.

— Ладно, Тео, мы все поняли, — закатив глаза, сказала она. — Ты выше всей этой праздничной суеты, и тебе куда интереснее все выходные разгуливать по «Хот Топику» [Знаменитый американский сетевой магазин, где продается разнообразный мерч, в том числе рокерский.] да слушать жалобные завывания рокеров восьмидесятых. Ну и на здоровье, одним претендентом на интересную тему меньше! — заключила Мелани, и все охотно ее поддержали.

Тео напряженно выпрямился на своем стуле, явно задетый этими словами.

— Да, я и впрямь выше этого, — сказал он. — Чего, увы, не скажешь о вас.

С этими словами он многозначительно указал пальцем поочередно на всех собравшихся, точно сельский житель из какого-нибудь старого диснеевского фильма.

— Вы же по уши погрязли в жалком, подобострастном этноцентризме, который тщетно пытаетесь выдать за патриотизм! — злобно процедил он, и я невольно восхитилась тем, с какой легкостью ему далась эта многосложная пафосная тирада.

— Что ж, за умение пользоваться заумными словами — зачет, братишка, — послышался голос с порога. — Вот только популярности тебе тут это не добавит.

Мы все как один повернулись на голос, сгорая от любопытства, кто же это к нам пожаловал.

Вот это встреча.

На пороге стоял Паркер Уинслоу. Он недавно перебрался в наш город и перешел в школу «Кин» лишь в этом году. И хотя ни на каких уроках мы с ним не пересекались, я знала о нем все: что родился он в Чикаго, что участвовал в общенациональном соревновании по фехтованию (необычная, но, бесспорно, притягательная деталь биографии), что у него есть старшая сестра, которая работает в благотворительной организации в Майами. Хорсшу-Бэй — крошечный городок, и новые жители сюда приезжают редко. А уж если они при этом еще и поразительно похожи на одного из братьев Хемсвортов (того, что не так популярен)…