И только раздев Кирилла на операционном столе, освободив от грязной одежды и бинтов, а потом — выслушав фантастический рассказ Лары, Григорий понял, как глубоко когда-то заблуждался.

Лежавший перед ним парень был ранен, обожжен и измучен. Он горел немыслимой, невыносимой для человеческого организма температурой, на многострадальной коже не осталось не единого чистого участка. Но назвать его «малышом» сейчас, пожалуй, даже у Любови Леонидовны язык бы не повернулся.

На столе лежал взрослеющий мужчина. Адапт, в Бункере такие не жили.

У Кирилла раздались плечи, окрепли руки и ноги. Под потемневшей кожей угадывались мышцы. Григорий рассмотрел твердые мозоли на ладонях, иссеченные порезами пальцы. На теле, из-под вязи опавших волдырей, проступали давнишние ссадины. Правый бок украшал профессионально, явно в стационаре зашитый шрам. Левое плечо — еще один. На лодыжке, вокруг зажившего пореза, обильно расцвели не нынешние, а старые, двух-трехмесячной давности, ожоги…

В эти полгода тело Кирилла прожило десять лет. И, как быстро понял Григорий, голова тоже. Олег с Дашей, даже если им предлагали выбрать книгу для чтения, или блюдо за столом, сначала вопросительно смотрели на Любовь Леонидовну. Кирилл ни на кого из взрослых больше не смотрел. Этот мальчик научился полагаться на собственные силы.

Он прихлебывал витаминную бурду, а посетители, сгрудившись вокруг, пытались развлечь героя разговорами. Рассказать о бункерных новостях, о том, как долго они его ждали — «Все глаза проплакали!» — уверяла, всхлипывая, Любовь Леонидовна, — как надеялись на него и «миссию», и вот, наконец, дождались. Даша осторожно погладила Кирилла по предплечью с утопленным в вену катетером.

Кирилл равнодушно кивал. На Дашино прикосновение покосился, задержав на девушке взгляд — та покраснела и убрала руку, — и по этому взгляду Григорий вдруг отчетливо понял, что парень созрел и в половом отношении тоже. Он уже не понаслышке знает, что такое женские ласки.

Кирилл отодвинул ото рта трубку. Пальцы слушались его все лучше и лучше, мальчишка на удивление быстро восстанавливался. Свои вопросы, очевидно, успел хорошо обдумать.

— Нас… было… шесть… — раздельно, плохо выговаривая согласные, но уже вполне разборчиво произнес он. — Рэд… Лара… я понял. А Джек?.. Олеся?.. Гарри?.. — После каждого нелепого и не знакомого собравшимся имени Кирилл тревожно всматривался в окружающие лица. — Что с ними? Они… живы?

Глава 3

Бункер. 15 дней после возвращения. Григорий

— Гриша! Гриша, проснись.

— Что такое? — Разбуженный Григорий сел на кровати. — Кирилл?!

— Да.

— Дьявол… — Первым делом врач напялил очки.

Потом, вскочив, накинул на пижаму халат, сунул ноги в тапочки и попытался устремиться в больничный блок. О том, что еще позавчера самолично предложил Кириллу перебраться из палаты в их с Олегом комнату, вспомнил уже в коридоре.

— Где он?

— У себя. — Вадим придержал Григория за рукав. — Подожди, не беги…

Григорий замедлился. Кажется, нестись сломя голову нужды не было.

— Объясни толком, что случилось? — потребовал он. — Сознание потерял? Температура?

— Нет. — Вадим поджал губы. — Он… Видишь ли… Кирилл пьяный.

Это было так неожиданно, что Григорий не сразу понял. Поняв, остановился и недоуменно нахмурился:

— Блюет, что ли?

Вадим поморщился:

— Ты, как всегда — само изящество… Нет, его не рвет.

— Так что тогда? — Григорий по-прежнему недоумевал. — Ну, пьяный — проспится. Чего ты ко мне-то примчался? Времени — знаешь, сколько?

— Гриша! — Вопрос о времени Вадим проигнорировал. — По-моему, ты не понимаешь. Ребенок пьян!

— Вадик… — Григорий разозлился. В конце концов, когда-нибудь нужно было это сказать. — Будь любезен, осознай очевидную вещь! Ну какой он, к чертям, ребенок?.. Парню скоро восемнадцать, мы с тобой в его годы на втором курсе учились. И — не знаю, как у вас, — а в нашей общаге бухали только в путь! И что-то я не припомню, чтобы кто-то из-за этого с выпученными глазами бегал. И людей поднимал ни свет ни заря… Где он выпивку-то взял? — Григорий нащупал в кармане халата сигареты. Двинулся в сторону курилки.

Вадим пошел следом.

— Сказал, что развел водой лабораторный спирт.

— А-а. Ну, хоть развести сообразил. Молодец, не зря учили.

— Не юродствуй, пожалуйста! — Вадим нахмурился. — И не делай вид, что не понимаешь, о чем я беспокоюсь! В гордом одиночестве, втайне от нас употреблять алкоголь — нормально, по-твоему? — Вадим тронул Григория за рукав. — Гриша. Я считаю, что ты обязан обследовать Кирюшу.

— На латентный алкоголизм?

— На любую дрянь, к которой он мог пристраститься на поверхности! После того, как вернулся, Кирюша стал очень странным. У мальчика кардинально изменилось поведение — с этим ты согласен, надеюсь? Ты знаешь, что он мне сказал?

— Пока нет. — Григорий закурил.

— Я… отвел Кирюшу к себе в комнату. Сказал, что не стоит показываться на глаза Олегу в таком виде. Начал расспрашивать…

— Нашел время.

— Ты можешь не перебивать?! Я спросил, для чего понадобилось употреблять алкоголь? Дома, среди любящих и доверяющих ему людей? Сейчас, когда нам предстоят такие исследования, о которых раньше и мечтать не могли?.. Я в очередной раз попытался объяснить, что работа над вакциной теперь выйдет на принципиально новый уровень. Вкратце повторил свои выкладки…

Григорий закатил глаза:

— Вадик, ей-богу, мне уже самому нажраться охота.

— В общем, в итоге, — заторопился Вадим, — я спросил, неужели тебе здесь неуютно? Посмотри, какие люди тебя окружают! Ведь все хорошо, так ведь?.. Хорошо?.. Мне в голову не могло прийти, что Кирилл на это ответит!

Вадим замолчал.

— Ну? — поторопил Григорий. — Что? Спросил, где догонку раздобыть?

— Прекрати. Я повторю его слова дословно, думаю, что тебя они не покоробят.

Поморщившись, будто ему предстояло принять горькое лекарство, Вадим продекламировал:

— Хорошо на печке спать, шубой накрываться! Хорошо козу е…ать — за рога держаться!.. Гриша!.. Гриша, ты что?

Осознав услышанное, Григорий захохотал. Матерщина его, в отличие от Вадима, действительно не возмущала.

— За рога держаться, — всхлипывая от смеха, повторил он. — Да уж… удобно. Надеюсь, у нашего «мальчика» это наблюдение… хотя бы не из личного, так сказать, опыта.

Вадим запылал от гнева.

— Гриша! Ты ведешь себя, как недоразвитый школьник, честное слово! На моем месте ты бы так же реагировал?

— На твоем — выпорол бы мерзавца как следует, чтобы не хамил. — Григорий отер проступившие от смеха слезы. — А поржал бы потом… Но ты, полагаю, ни того, ни другого не сделал.

— Разумеется, нет! Я велел Кириллу идти к себе и ложиться спать.

— Ясно. Ну, каждому свое. Это ты у нас великий наставник, а я так, погулять вышел… Возвращаемся к тому, с чего начали — от меня-то что нужно? Для чего ты прибежал?

— Я уже сказал. Нужно, чтобы ты протестировал Кирилла на психотропные препараты. Тебе смешно, а мы с Леной всерьез опасаемся за его здоровье. Прежде всего, душевное.

Смеяться расхотелось. Григорий затушил окурок. Отрезал:

— Нет. Никаких тестов.

— Почему?

— Во-первых, потому, что результат в любом случае будет положительным! Парень все еще на обезболивающих — тебе ли рассказывать, что они содержат, в числе прочих, наркотические вещества? Это во-первых. А во-вторых, я считаю Кирилла достаточно здравомыслящим для того, чтобы не употреблять наркотики. Мальчишка повзрослел, вот тебе и всё «изменившееся поведение»! А ты это почему-то в упор замечать не хочешь. Думаешь, если я безвылазно в клинике сижу, так знать не знаю, что вокруг происходит? Не в курсе, как он от вас с Леной отбрехаться пытается: «Разрешите мне заниматься другой темой»?

— Мы с Леной желаем Кирюше исключительно добра! Не хотим, чтобы он тратил время и силы на заведомо провальные эксперименты, а потом страдал от разочарования. То, над чем предлагает работать он, — бред сивой кобылы!

— Ну, может, и бред, вам виднее. Одно скажу: парень вырос, а ты на него все слюнявчик нацепить пытаешься. Сперва на «детские капризы» кивал, а теперь вовсе ерунду выдумал. — Григорий посмотрел на часы. — Вадик, пять вечера! Я спать пошел. — Решительно развернулся и направился в сторону своей комнаты.

Опасался, что Вадим ринется следом, и тогда уж придется его послать открытым текстом, но, слава богу, разобиженный ученый остался в коридоре.

Настороженно оглянувшись и убедившись, что его не преследуют, Григорий резко поменял направление. Вместо своей комнаты устремился в больничный отсек.

Войдя в ординаторскую, плотно закрыл за собой дверь. Придвинул к шкафчику с медикаментами стул. Закряхтев, взгромоздился на него ногами. Открыл верхнюю дверцу шкафчика и удовлетворенно кивнул.

В лаборатории Вадима спирта было немного — небольшая колба, оптику протирать, там и на пару глотков не будет. Основной запас хранился здесь, и Кирилл не мог об этом не знать. Григорий смотрел на пузатую бутыль со спиртом. Он догадался правильно. Из нее не отлили ни капли.