«А теперь нужно срочно и много выпить», — скомандовал Ши себе, когда увидел на экране этого самого лезущего в руки телефона, как получил 100 баллов в электронную ведомость. Получил еще загадку и дикую головную боль. И телефон опять начал звонить как сумасшедший. «Не могу говорить. Пиши в „Вейсинь“ [Молодежь предпочитает текстовые сообщения. Звонки разрешаются только самым близким.]», — сработал автоответчик, но этого Алекс уже почти не помнил.

Продираясь сквозь поплывшую реальность, на автомате он добрался до двери здания. Та открылась перед ним раньше, чем он потянулся к ручке. А местный электрик уже мчался с другого конца корпуса на вызов: как потом оказалось, несколько гвоздей закоротили проводку и вдоль коридора, по которому прошел только что Ши, дохлыми мошками у стен лежали мелкие винтики. Оторванные металлические пуговицы в тех же кучках выглядели мертвыми жуками.

— …И гвозди прямо над этим мусором пробили провода, — рассказывал вечером жене электрик.

Та жарила побеги чеснока, и ей было недосуг прислушиваться к бредням мужа. Она лишь поджала губы и взвизгнула, когда масло капнуло ей на руку.

— Три шага — кучка, три шага — снова кучка и гвоздь в проводе. Весь коридор пришлось перебирать и чистить. Словно лисы из старых сказок шалили.

— Распустились ваши золотые сыночки! Никакого уважения к учебе, — пробурчала женщина.

Ее бесила обязанность готовить, когда муж сидит и болтает. Мог бы и сам готовить!

— Родители платят, одним рисом питаются, чтоб бестолочи учились, а они не ценят. А ты, старый, уже просто ешь и не рассказывай мне сказки. Тоже мне, нашелся новый Пу Сунлин [Пу Сунлин — китайский классик XVII века, писавший под псевдонимом Ляо Чжай. Самые известные его работы у нас в России — это сборники сказочных народных новелл «Лисьи чары» и «Монахи и волшебники», два из шестнадцати томов, входящих в книгу «Ляо-чжай-чжи-и» («Описание чудесного из кабинета Ляо»). Вот где можно узнать много о лисах-оборотнях, так что не стоит смотреть корейские дорамы как первоисточник! К истории Пу Сунлина будет отсылка в одной из частей книги.]!

Бар «Деньги на посохе» [В названии бара — отсылка к известному месту из «Лисьих чар» Пу Сунлина. Ученый Жуань Сю (270–311), презирая всех и вся, ходил пешком, демонстративно привязав сто монет к своему посоху, чтобы все видели, что он идет пить. Пьяные деньги поэтому часто называются в китайской литературе «деньгами на посохе».] регулярно от чего-нибудь да сотрясался и позвякивал. Видно, так ему было на роду написано со времен открытия в районе метрополитена. Это сейчас метро Харбина скоростное и тихое, но когда его строили, тряслось все вокруг. И потому первый хозяин не заморачивался насчет крепких стен и гладких дверей: какой смысл, если все равно шумно. Кстати, тогда бар назывался «Золотая лошадь», а сразу за стеклянными дверями на резном столике под красное дерево у барной стойки на посетителей смотрела большая пластиковая лошадь, покрытая золотой краской. С пьяных глаз она могла показаться куском золота. По чести сказать, она и сейчас стояла в углу возле барной стойки, но уже не притворялась драгоценным слитком.

Сейчас тонкостенный бар периодически трясся от проходящих рядом строительных работ или тоже проходящих, но уже мимо, автобусов. Традиция — основа жизни в Поднебесной. Даже бар это понимал.

Ши тут бывал часто и оставлял много денег, потому что трудно было с больной головой предположить заранее, сколько и чего понадобится выпить, чтобы снять боль. Барменша уже не пучила глазки и не улыбалась, чтобы нравиться этому посетителю, — он и так платил достаточно, — просто подливала в стеклянный стаканчик того, на что он указывал, да подсыпала сладко-соленых орешков. Потом даже ей это надоело, и она поставила большую бутыль дорогой водки перед Алексом и сказала: «Пей до дна!» — а сама ушла за то и дело вибрирующую стойку посидеть под вентилятором.

Ши, как обычно, умело выплескивал в себя водку из маленькой стопки, одну за другой, и после каждой глаз его мутнел, а барная стойка тряслась все меньше. Остановить это дрожание совсем — вот была цель Алекса на ближайшее время. Он знал: все это — от взрывов боли в его голове.

Водка жгла нутро, от орехов уже чесались десны, но бокалы и бутылки все еще позвякивали. Такого раньше не бывало: боль не уходила, а словно свернулась в серый комочек и каталась внутри черепа, ударяясь о виски, челюсти, лоб, о корни зубов… Стукалась, мерзко позвякивая. Барная стойка звенела в ответ.

А потом он ощутил удар в спину, и в глазах потемнело. Кто-то хлопнул его по спине. Алекс отвлекся от перекатов шарика боли в голове, и тут же с верхнего стеллажа бара упал пыльный штоф.

— Ши, младший братец, вот мы тебя и нашли!

Братьев Фан даже Алекс не различал — близнецы, они по одному не ходили и одевались одинаково.

— Ты же не доиграл с нами партию в бильярд! Да нам не жалко тех денег, которые мы честно проиграли, но ты же жульничал, и вот этих денег жалко!

И, как положено в собачьей стае, они заходили с флангов. Фан, собачьи дети! Только этих однолицых Алекс никогда не мог провести или утихомирить. Но каждый раз пытался. Вот и сейчас, еще ворочая звонкий шарик боли языком, он постарался улыбнуться.

— Братья, я же говорил, что хорошо играю, но вы играете очень хорошо, если умножить ваши умения на вас двоих, — не удержался Ши, не смог справиться с иронией. Очень уж болела голова, а тут еще надо бутыли от падения удерживать.

— Не беспокойся, малыш, мы решили денег с тебя не требовать, — сказал кто-то из этих одинаковых пухлощеких парнишек, таких добродушных на вид, что сразу насторожишься. — Мы просто приглашаем тебя пожить у нас, пока ты сам все не отдашь, лисий сын! Поехали.

И один из них положил руку ему на плечо. С силой, как крабовой клешней вцепился.

Даже если бы братья ударили с двух сторон, расчетливо, в разные места, Алекс не испугался бы.

Он просто дал волю шарику в голове лопнуть, а его невидимые ошметки разнесли вдребезги пять бутылок на стеллаже. Еще две сорвались и полетели дугой прямо в головы собакам-близнецам. Нельзя сказать, что Ши не знал, что так будет.

— А-а-а-а! Хулиганы, я зову полицию! — сиреной заверещала выскочившая из-за стенки хозяйка.

Вот лучше бы она молчала: визг лишь усилил боль в голове Алекса, и новые бутылки полетели вниз еще быстрее.

Один из Фанов, дальний от хозяйки, вдруг ловко пригнулся, и бутыль, просвистев в сторону женщины, разбилась о косяк, обдав ее осколками. Убойный запах спиртного забил ноздри. Второй брат перехватил предназначенный ему «снаряд» и картинно разбил о стойку. Барменша взвизгнула и, вереща, испарилась в подсобку: полицию можно и оттуда вызвать!

Есть ли смысл описывать драку, если никто из сторон не дерется честно — двое на одного, и этот один не совсем вменяем — швыряется бутылками силой мысли?! Головной боли, точнее…

Но пьяному Алексу удача, видимо, на сегодня уже отулыбалась — братья Фан вообще не удивились его способностям и не отказались от намерений испортить лицо молодому Ши.

И тут Алекс уже не стал бы церемониться и думать, что голова завтра отвалится от боли после применения магии — собак стоит проучить… только вдруг остолбенел.

В дверь «Денег на посохе» зашел он сам, Алекс Ши собственной персоной, причем в компании лаовая Антона, его русского друга, да еще пары однокурсников.

Новый, второй Алекс сощурился, войдя из харбинского полудня в полумрак «Денег на посохе»: собаки Фан, наверное, успели выключить свет на входе. Но Алекс-то видел ясно: тонкокостный паренек с его, Алекса, лицом. Даже серьга в ухе — его!

Вот тут Ши и пропустил один, но умелый удар! Дальше до лисьего сына долетали только обрывки фраз, и то сквозь плотный красный туман в голове — шарики боли пухли, как дрожжевое тесто. Братья Фан отработанными движениями зажали его с двух сторон, не давая обмякшему телу упасть на пол.

— Валим отсюда! — сказал Антон по-русски. — В Китае иностранец всегда виноватее китайца. Не хочу объяснять, что я просто с другом зашел выпить. — Последнюю часть фразы он сказал уже на пекинском диалекте.

«Да-да», — закивали остальные, а второй Ши, из его компании, посмотрел так, словно понял и первую, русскую часть слов.