Глава 2
Разумеется, голова болела. Как каждый раз, когда используешь магию. И челюсть болела, как если бы тебе врезали в челюсть. А еще ломило спину и замерзли ноги. И жутко воняло. Вот эта вонь была самой большой мукой и самой большой неожиданностью для лисьего сына Ши.
Он пожевал губами, не открывая глаз. Губы пересохли. Поводил носом, как настоящий лис, и его чуть не стошнило — хотя так лисе и не полагалось себя вести никогда. Но запах мочи был просто убийственным! А еще он слышал едва уловимые стоны.
Ши открыл глаза, чтобы найти место, куда блевануть, и сам застонал. Он был в комнате с решеткой вместо двери, да и та — сверху. Другого источника света не было. Лежал он на полу, на голом полу — нигде ничего не было, совсем. Блевать можно было куда вздумается — результат один.
И Ши хотел бы, как пишут в рассказах про лис-оборотней, пройти сквозь стену, исчезнуть или хотя бы уйти в глубокую медитацию, но с похмелья, с больной головой и, возможно, свернутой челюстью это нелегко.
Поискал в карманах — нет, телефона не оставили, сигарет тоже. Оставалось только сесть, вытянуть ноги и плакать. Потому что, если это братья Фан его сюда засунули, они придут договариваться, а если нет, то голова пройдет когда-нибудь, а значит, и сила вернется.
Алекс провалился в боль и бред. Его дух бродил среди высокой травы, то и дело натыкаясь на развалины полузаросших храмов [Полуразрушенные, заброшенные храмы, молельни, семейные кумирни и кладбища — традиционные места обитания лис-оборотней по китайским поверьям.]. Ши был ребенком, детенышем. На балках храмов то и дело хлопали крыльями совы [Совы — символ смерти в Китае.]. Их перья вылетали как стрелы в маленького Алекса, он уворачивался, но не всегда удачно. Совы метили в голову, но точно прицелиться им мешало солнце. Ши метался, ища спасения, петлял и нырял в расщелины. Трава, зеленая, яркая, не могла его спрятать, только прикрывала на время и тоже мучила резкими запахами. Ши припал к самой земле и пополз. Земля зашептала ему сначала тихо-тихо, лишь царапая уши, как белый шум, потом он привык и стал различать голос, а затем и слова. Пополз на слова. Злобные совы с перьями-стрелами кружились, но попадали в него все меньше и реже. Он понял, просто понял, что голос идет из темных строений в траве.
— …Лисы-оборотни живут тысячи лет, у них каждые сто лет вырастает новый хвост, а потом, когда хвостов становится девять, лиса седеет и из рыжей превращается в белую, а затем, еще через тысячу лет, — в звездную. Когда дух ее поднимется на девятый уровень пагоды мудрости, то…
Алекс спрятался от злобных сов в развалинах пагоды с бронзовыми колокольчиками. Они странно шуршали, эти колокольчики, и звенели что-то очень знакомое, в восьмибитном диапазоне…
— Яо, заткнись, я снова из-за тебя проиграл!
Другой, резкий голос с неистребимым северным акцентом вывел Ши из маятного сновидения. Челюсть еще побаливала, а голова уже почти нет.
Алекс поднял глаза на дверцу своего тюремного колодца. Тусклый свет едва пробивался оттуда. Еще бы! Пробьешься тут, когда на пути две задницы в холщовых рабочих штанах, одна потолще, другая — костлявая. Двое в рабочих комбинезонах противного сизо-синего цвета сидели на крышке клетки Ши и резались в QQ speed [QQ speed — очень популярная в Китае игра про гонки на карах. Существуют и мобильные, и сетевые версии этих «гоночек».].
Алекс улыбнулся разбитыми губами и громко сказал:
— Нужен чит-код? Я знаю! Бесплатно!
И через секунду на Ши сверху смотрели уже четыре глаза.
Разумеется, глаза смотрели не сами по себе. Два человека неопределенного возраста уставились на Алекса. На их загорелых физиономиях, круглых и совсем не ученого вида, можно было прочесть многое, даже средний балл по гаокао [Гаокао (高考) — аналог российского ЕГЭ в Китае. Национальный выпускной экзамен проводится в основном в формате письменного тестирования (исключение составляет экзамен по английскому языку) и продолжается 2 или 3 дня. На сдачу обязательных экзаменов — по английскому и китайскому языкам, а также по математике — предоставляется по два часа. В университетах страны принимают только его результаты — льгот и творческих испытаний там не бывает, а привилегии за достижения в спорте, музыке или иностранных языках отменили еще в 2015 году. Гаокао традиционно проходит 7 и 8 июня, но в некоторых провинциях на гаокао дают три дня. Успешная сдача на максимально высокий бал — единственный шанс для китайского школьника поступить в государственный вуз. Обычно желающих вдвое больше, чем мест в университетах. Но даже высокий балл не гарантирует место в вузе. В Китае университеты требуют, чтобы выпускники выбрали вуз еще до того, как увидят собственные баллы по гаокао. Если проходной балл не набран, то подать документы в другой вуз выпускник уже не успевает в текущем году. В престижные вузы Пекина попадает лишь один процент от сдавших выпускной экзамен. Выпускники из обеспеченных семей, которые не сдали гаокао, часто поступают в иностранные вузы. Образование за границей — единственный шанс для китайского выпускника получить высшее образование, если на гаокао не хватило баллов. Иначе — иди работать все равно куда и помогай семье. Для большинства китайцев результат по гаокао — это социальный лифт или приговор на всю жизнь.]. Непроходной. А еще читались крестьянские корни, работа на солнце, «Айфон» не самой последней модели и куча коробок с остатками ужина в мусорных пакетах у двери в комнате и возле кровати. «Вейсинь» умеет многое, но, сколько в нем ни сиди, мусор он не вынесет, а больше некому.
— Вроде очухался, — сказал один, глядя вниз. — Пищит и шевелится.
— Они очень живучие, в них много ци, — покивал другой в ответ. — А не выживет, босс найдет еще. Пора его кормить, как думаешь?
— А он что, особенный? Будем всех кормить, тогда и его покормим. Ты позвони боссу, скажи, что этот очнулся.
И лица скрылись. Опять послышалось веселое повизгивание компьютерной игрушки в телефоне — напарник Яо снова принялся гонять по нарисованным улицам городка внутри телефона.
Алекс обомлел. Они что, его не поняли? Или не услышали?
— Эй, Яо, а ты в какую игру играешь? Давай я выиграю тебе призовой статус! — крикнул Ши.
Он прислушался к окружающему. От охранников, или кем они там были, ответа не последовало.
Через толщи стен Алекс ощущал присутствие других живых существ и даже услышал их слабые стоны. Ему показалось, что звуки застревают в чем-то вязком.
Ши попробовал позвать тайным голосом, как учили старшие. Точнее, как смог вспомнить. «Прилежный ученик» — это всегда было не про него, но пожалел он об этом только сейчас.
Существа за стенами затихли, тоже прислушались, как догадался Алекс. И снова застонали. Ответа не последовало. Ничего не изменилось.
Ши никогда еще так сильно не скучал по своему мобильному. В голове было пусто и гулко — своих хитроумных мыслей пока не пришло, а найти идею в интернете не получалось из-за отсутствия интернета.
В животе тоже стало пусто и гулко — есть захотелось. И две эти пустоты резонировали друг с другом, встречаясь где-то посередине, в районе грудины. Запульсировала сердечная чакра, сказала бы бабушка, а дедушка предложил бы попить горячей водички [В Китае издавна считается, что употребление горячей воды полезно для всего организма, а вот холодной — вредно. Есть народное мнение, что теплая или горячая вода — первая помощь при недомогании и профилактика всех болезней. Кстати, в Китае даже есть негласное правило, что-то вроде: «В любой непонятной ситуации пейте горячую воду». Доходит до того, что девушки жалуются друг другу на своих парней: «На любой мой вопрос или жалобу он отвечает: „Ну, попей теплой водички!“» В последнее время в молодежной среде так стали называть недалеких людей. Но иностранцам об этом, конечно, не расскажут.].
«Может, мне спеть? Что-нибудь такое, погромче! Из Пекинской оперы!» — пришло ему в голову. Эта мысль не походила на мудрую, но других так и не было. И Ши запел.
Громко и противно.
И тут же скрипнула решетка сверху, и на лицо Алекса шмякнулось что-то склизкое и тяжелое. Кусок сырой говяжьей печени [Блюда из печени и просто сырая печень — любимая еда лис-оборотней.]. Изрядный кусок. Оттого и удар получился изрядный. Щуплого Алекса аж откинуло к стенке. И, конечно, он замолчал. Все происходящее было не только странно, но и унизительно.
Но вы когда-нибудь слышали о бунтах в китайских тюрьмах? Конечно, не слышали. И дело не в цензуре. Подождать изменений проще, тем более если у тебя вечность впереди. Не в этой жизни, так в следующей обязательно подвернется случай махнуть хвостом и выскочить.
Ши брезгливо потыкал носком кроссовки бурый, чуть блестящий кусок. Нет, не настолько он голоден, чтоб грызть сырую печенку. Да еще и грязную! Но желудок заурчал. Алекс принюхался, повел носом. И вдруг осознал, что у него чешутся десны.
Запах сырой печени манил. Грязный, горячий, выворачивающий наизнанку, от него сводило судорогой внутренности и в то же время все больше хотелось схватить печень зубами, запустить в нее пальцы и рвать когтями, измазаться жижей по локти и по уши. Набить брюхо и валяться в сытой сладкой дреме, откинув хвост.
Десны чесались все сильнее, и Алекс уже чувствовал вкус крови. Своей крови от все еще человеческого языка и все еще человеческих щек, царапающихся о лезущие изнутри острые звериные зубы. Дурман нарастал, захлестывал, и вот Ши уже видел собственные руки, тянущиеся к вожделенной печенке. И руки эти были с короткими черными пальцами, покрытыми шерстью, но зато когти у них крепкие, длинные.
— Аф! — крикнул что есть мочи сам себе Алекс.
Лисье тявканье, вырвавшееся из уже заострившейся было морды, в которую начало превращаться холеное лицо молодого китайца, испугало и отрезвило его. Пачкаясь о пол, ползком, отпихиваясь ногами, еще похожими на лапы, на заднице, бывший красавчик Ши Алекс отползал, подвывая, от куска печени.
Он стянул с себя джемпер, спешно обтер им лицо и голову, где могли быть остатки запаха после удара печенкой, и накинул его на кусок. Никто не имел права не восхищаться его силой воли! Запаха почти не стало. На тощем теле Алекса, как в насмешку и словно издеваясь, кое-где торчали ярко-рыжие шерстинки. Это было совсем некрасиво.
Конец ознакомительного фрагмента
