— …с удовольствием пришла бы, — договорила Ли. — Потому-то ты и явился.

— Заткнись, ради Бога, — проворчал он.

Тут пришла модель, и Ли занялась ею. А когда вспомнила о Марке, того и след простыл.

Вечером, после рабочего дня, когда Ли нежилась на диване с книжкой в руках, раздался звонок в дверь. На пороге стоял почтальон, доставляющий срочную корреспонденцию. Ей письмо!

...

«Это был хорошо обдуманный (хотя и не особенно смелый) шаг — передать снимки через брата. Но намек понят — я буду соблюдать дистанцию. Во всяком случае, на первых порах. Я не сдаюсь.

Снимки великолепные. Фиби от своих в полном восторге. Они с Марком очень понравились друг другу, сегодня вечером встречаются.

До встречи (которая обязательно состоится).

Дэниел».

— Что ты там читаешь, мама? — спросила Соня, входя в комнату.

— Я, по-видимому, сильно недооценивала Марка, — хмыкнула Ли и рассказала Соне, как все было. Содержание полученного письма она несколько смягчила.

— Наконец до тебя дошло! — обрадовалась Соня. — А что случилось с курьером, которого ты вызвала?

— Марк, очевидно, воспользовался тем, что я отвлеклась, и отказался от его услуг. Я же, заметив отсутствие пакета, решила, что Джиллиан передала его курьеру. Никогда бы не подумала, что Марк способен на столь решительные действия.

— Чего только не делает с человеком любовь! — произнесла умудренная жизненным опытом Соня.

— Вряд ли он в нее влюблен…

— Брось, мама! Это было яснее ясного написано на его физиономии, когда мы вчера ехали домой. Он был весь в себе, ничего вокруг не видел.

— А я и не заметила.

— Еще бы! Ты тоже была вся в себе и ничего вокруг не видела.

— Я и этого не заметила, — рассеянно откликнулась Ли, не обращая внимания на любопытные взгляды дочери. Она подумала не без огорчения, что при таком раскладе ей теперь никак не удастся избежать общения с Дэниелом Рейфом.

Очень скоро стало ясно, что Марк серьезно интересуется Фиби. Он был бы счастлив видеться с ней каждый день, но этому воспрепятствовал ее отец, ограничивший свидания выходными днями. Ли узнала это от Сони, которой Фиби поверяла все секреты.

Машину свою Ли из ремонта получила, но у нее почти тут же забарахлил тормоз, так что ее снова пришлось отправить в мастерскую. Марк в отчаянии готов был рвать на себе волосы.

— Придется тебе возить прекрасную Фиби в такси, — съязвила однажды вечером Соня.

Марк выругался и выскочил из дома.

— Из-за тебя теперь опять возникнет спор по поводу машины, — сказала Ли в досаде. — Мне, верно, придется пойти на попятную. Семь тысяч фунтов я, разумеется, не дам, но на три тысячи придется согласиться.

На следующий день, возвращаясь с работы, она увидела, что в нескольких ярдах от дверей ее дома стоит автомобиль — огромная уродливая машина, сошедшая с конвейера не менее десяти лет назад, окрашенная в отвратительный бежевый цвет.

— Чья это развалюха?! — в ужасе спросила Ли у Сони. — Неужто Марка?

— Вот именно. Он приехал на ней с полчаса назад.

— Но где он взял деньги на покупку?

— Какие деньги? Она не может стоить больше четырех пенсов.

— Он опозорил нас, — слабым голосом вымолвила Ли.

Спустившийся сверху Марк сообщил, что сделал свое приобретение в том самом гараже, где ремонтировалась машина Ли, и заплатил всего восемьсот фунтов.

— Лучше бы тебе набраться терпения и подождать, — сказала Ли. — Я как раз собиралась выдать тебе три тысячи фунтов на машину.

— Ах, Ли, ты ничего не понимаешь. Я не хочу машину за три тысячи фунтов. Я хочу только за семь тысяч. А уж если их нет, то пусть лучше будет эта, купленная, во всяком случае, на мои собственные деньги.

Ли поняла, что тут затронута мужская гордость Марка. Она позвонила владельцу мастерской, которому полностью доверяла. Он поклялся, что машина в хорошем состоянии, пользоваться ею совершенно безопасно.

В субботу поздно вечером Ли доставили огромный букет чайных роз с торчащей в нем запиской.

...

«Я хотел бы послать Вам красные розы, но не решился. Боялся, как бы Вы не отправили их обратно. Эта куча металлолома не опасна? Когда Вы впустите меня в Вашу жизнь?

Дэниел».

Ли тут же настрочила:

...

«Благодарю Вас за прелестные цветы, а еще более за то, что они не красные. Механик заверил меня, что совершенно безопасна. Никогда.

Ли».

Ответа не последовало.

— А знаешь, Фиби сейчас приходится туго, — заметила Соня как-то за завтраком. — Она сдает вступительные экзамены в Оксфорд! Ей во что бы то ни стало надо туда попасть!

— Во что бы то ни стало? — удивленно повторила Ли.

— Да. Сама-то она в Оксфорд не стремится, но ее папа на нем помешан. О, мама, мама, смотри, вот он собственной персоной.

— Где?! — вскричала Ли.

— Не волнуйся так. Всего лишь в газете.

Придвинув к себе газету, Ли увидела сделанное ею самой фото Дэниела, сопровождавшее рекламное объявление о выходе его книги «Женщины, остерегайтесь мужчин». Рядом сообщались даты его телевизионных интервью.

— Надо будет посмотреть, — сказала Соня.

— Смотри, если тебе хочется. У меня и без того дел по горло.

Но однажды, переключая программы, Ли случайно увидела на экране улыбающееся лицо Дэниела и замерла.

— Ученым испокон веков известно, что в действительности сильным полом являются не мужчины, а женщины, — вещал Дэниел. — Они лучше мужчин переносят жару, холод и боль. И они намного упорнее.

— Как же в таком случае получается, что мужчины неизменно берут верх? — спросила его телеведущая.

— Исключительно благодаря нашей физической силе. Представьте себе пещерную женщину. Миллионы лет назад охотилась именно она. Но стоило ей убить оленя, как из-за куста выскакивал здоровенный детина, оглушал ее ударом дубины по голове, захватывал добычу и заодно присваивал себе славу удачливого охотника. С тех пор мы следуем примеру наших первобытных предков.

— С тех пор все изменилось!

— Напротив, это проявляется еще более откровенно. Отвоеванные женщинами свободы для себя мужчины используют для того, чтобы сделать как можно более легкой свою жизнь. Берегитесь мужчины, который якобы стоит на вашей стороне.

— К вам это тоже относится, мистер Рейф?

— О да, безусловно, меня надо остерегаться больше, чем кого бы то ни было.

Дэниел засмеялся своим очаровательным смехом, и интервью на этом закончилось. Ли выключила телевизор, сожалея, что увидела передачу.

Близилось лето. В колледже Марка окончание семестра отмечали вечером танцев, на который Марк собирался пригласить Фиби. Вернувшись однажды с очередного свидания, он подошел к Ли.

— У меня письмо к тебе. Отец Фиби просил меня проследить, чтобы ты его прочитала.

Ли подумала, что нетрудно догадаться, о чем письмо, но Дэниел ее удивил. Это была совершенно официальная бумага, напечатанная на компьютере. Она гласила:

...

«Многоуважаемая миссис Мередит!

Несомненно, Вы согласитесь со мной в том, что пора нам познакомиться поближе. Ваш брат играет все более важную роль в жизни моей дочери, и, хотя они слишком молоды для каких-либо решительных шагов, настало, по-видимому, время для того, чтобы наши семейства подружились.

Поэтому я предлагаю посетить танцевальный вечер в колледже Марка вчетвером. Буду Вам весьма благодарен, если Вы соблаговолите ответить в ближайшее время.

Искренне Ваш,

Дэниел Ф. Рейф».

За подписью следовала длинная череда слов, уточнявших его многочисленные научные звания и занимаемые должности. Это усугубляло и без того в высшей степени официальный тон послания.

— Он сказал, что я могу пригласить Фиби на вечер, если мы пойдем все четверо, — заметил Марк, читая письмо через плечо Ли. — О Господи! Обычно он выражается гораздо проще.

— Безусловно, — откликнулась Ли. — Представляю, с каким трудом он настроился на этот чопорный лад.

— А зачем это было нужно?

— Чтобы лишить меня возможности отказать ему, конечно.

— А почему ты должна отказываться? Ты ведь пойдешь, правда?

— Да, дорогой, пойду. Меня окружили со всех сторон. И не спрашивай, чего мне это будет стоить.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Фиби с отцом заехали за Ли и Марком, чтобы вместе отправиться в колледж на танцы. Девушка нарядилась в длинное платье из белого шифона. Марк в смокинге с галстуком-бабочкой выглядел еще более юным и невинным, чем обычно.

Ли надела любимое платье цвета сапфира. И вся она сияла, причем без каких-либо косметических ухищрений.

Едва взглянув на Дэниела, Ли поняла, что все эти недели потратила совершенно зря. Она так часто возвращалась к нему мыслями, что ей стало казаться, будто он все время рядом. А сейчас, увидев его, снова поразилась — так он был привлекателен.

Она перехватила счастливые взгляды, которыми обменялись Марк и Фиби, и даже огорчилась: какие они молодые и наивные — думают, что их счастье будет длиться вечно.

— Вы готовы? — услышала она голос Дэниела. — Я уже целую минуту пытаюсь привлечь к себе ваше внимание.

— Я наблюдала за ними, — кивнула Ли в сторону влюбленной парочки.

— Нет-нет, вы думали еще о чем-то, — сказал он. — О чем-то неприятном.

— Я думала о том, что видеть детей этого возраста, воображающих себя любящими и любимыми, всегда немного грустно. Они уверены, что полюбили навеки, но мы-то знаем, что это не так.

Ярко освещенный огромный зал колледжа утопал в цветах. Танцы уже были в полном разгаре, и Фиби с Марком тут же начали в такт музыке самозабвенно покачиваться в объятиях друг друга.

— А почему бы нам тоже не потанцевать? — спросил Дэниел.

— Я полагала, что нам следует серьезно поговорить.

— Одно другому не мешает. Сначала потанцуем, потом поговорим.

Дэниел потянул ее в круг танцующих, и Ли не сопротивлялась. Тела их соприкоснулись, она ощутила исходящее от него тепло, и у нее перехватило дыхание. Именно этого мига она и боялась. Но вот он настал — и сладостный, и мучительный. Всеми силами старалась она его избежать, но Дэниел, оказавшись хитрее, обвел ее вокруг пальца.

Бросив мимолетный взгляд на его лицо, Ли поняла, что Дэниел чувствует то же, что и она. Глаза его сияли.

— Знаете что, пойдемте-ка в бар, — решительно сказал он. — Обнимать вас и не поцеловать — слишком большое для меня испытание.

В баре они облюбовали маленький столик в углу. Когда принесли напитки, Ли заговорила:

— Вы, несомненно, человек не слишком щепетильный…

— И коварный? — подсказал он с легкой улыбкой.

— Да, и коварный. Ни дать ни взять Макиавелли.

— Назовите меня, если вам угодно, хоть самонадеянным болваном, но я полагал, что лишь при взаимном влечении может возникнуть столь сильное чувство. Я и сейчас так думаю. Или я заблуждаюсь?

— Нет, я тоже не осталась равнодушной к вам, — покачала она головой. — Но… — И она тяжко вздохнула.

— Чувство к вам нахлынуло на меня с такой внезапной силой, что я даже пытался себя уговорить, будто оно всего лишь игра моего воображения. Но это все равно что не верить в существование грома и молнии. Веришь ты или не веришь, но молния сверкает, гремит гром, и все тут.

Ли ощущала себя веточкой, уносимой бурей.

— Мы не дети, чтобы верить в такие романтические бредни, как любовь с первого взгляда… — начала она.

— Вот дети-то чаще всего и не верят в любовь с первого взгляда, — перебил он ее. — Узнай эти юнцы, что я влюбился в вас в первые пять минут знакомства, да они попадают наземь со смеху. Знаете, кто верит в любовь с первого взгляда? Ученые. По их мнению, она объясняется какими-то химическими процессами, происходящими внутри нас.

— Вот уж действительно не хотелось бы быть химическим веществом в пробирке, — возразила Ли.

— Да и мне тоже. То, что с нами происходит, таинственно и никакому объяснению не поддается. Разве что это предначертание самой судьбы.

— Предначертание судьбы? Вы верите в судьбу? Вы?!

— А почему бы и нет? Случается, что это единственно возможное объяснение.

Но тут, подняв глаза, Дэниел увидел группу молодых людей, которые смотрели на него и подталкивали друг друга в бок. Один из них робко приблизился и попросил у Дэниела автограф. Тот расписался.

— Здесь слишком людно, — сказал он, освободившись от своих почитателей. — Неподалеку есть маленький ресторанчик, там уж нам никто не помешает.

— А как же ребята?

— Я им скажу, где нас искать.

Покинув ресторан через черный ход, они попали на обсаженную деревьями улочку. Оказавшись в тени ветвей, Дэниел остановился и притянул Ли к себе.

— Нас увидят! — слабо запротестовала она.

— Ну и пусть! Вот уже столько времени я думаю о вас, а не целовал ни разу.

Ей тоже страстно хотелось поцеловаться с ним. Чуть поколебавшись, Ли ответила на его горячие объятия. И как она могла столько дней обходиться без него?!

— Мне бы следовало знать, что целовать вас — занятие весьма опасное! — услышала она его хриплый голос.

Медленно, неохотно он вывел ее на освещенное место. И Ли пришла в себя. Свежий ветерок, дувший в лицо, охладил ее пыл. А вдруг все это сон, подумалось ей, от которого она сейчас пробудится и вернется к своей обычной размеренной жизни?

Но, взглянув искоса на шагавшего рядом Дэниела, она поняла, что возврата к прошлой жизни уже не будет.

В переполненном ресторане метрдотель нашел для них столик в углу, освещенный только тремя свечами.

Дэниел, пристально взглянув на Ли, сказал ласково:

— Вы похожи на маленькую девочку, заблудившуюся в пещере Аладдина. Сколько вам лет? Шесть? Пять?

Шутка рассмешила Ли, она покачала головой.

— Нет, правда, скажите, сколько вам? Я пытался догадаться, но безуспешно. Даже в ярком свете дня вы никак не походите на Сонину мать. А уж при этом освещении вам больше двадцати никак не дашь.

— Мне двадцать девять.

— А как же Соня?

— Я вышла замуж через две недели после своего шестнадцатилетия. Расписались мы в Гретна-Грине.

— И венчались над кузнечным горном? Но почему именно в Гретна-Грине? Это всегда было для меня загадкой. Почему не где-нибудь в другом месте?

— Юные пары всегда искали себе пристанища в Шотландии — там можно заключать браки без разрешения родителей в более раннем возрасте, чем в Англии. А Гретна-Грин просто первый городок, в который они попадают после пересечения границы. Так и получилось, что за Гретна-Грином закрепилась репутация чрезвычайно романтического городка, где любящие могут спастись от своих тиранов родителей. Остальное вы легко домыслите сами. Мои родители тиранами не были. Они видели Джимми насквозь и предупреждали меня. Но я и слышать ничего не хотела. Мне казалось, что я от него без ума. Мама с папой помчались за нами в Шотландию, но отыскали нас уже в кузнице. Мы успели зарегистрироваться, и Джимми помахал перед ними свидетельством о браке. Мама разрыдалась, а Джимми расхохотался. Именно в этот момент я поняла, какую совершила ошибку. Но было поздно. Джимми предложил «забавы ради» проделать полагающуюся церемонию в кузнице, мы соединили руки над наковальней, заявили, что хотим быть мужем и женой, кузнец объявил нас супругами, стукнул молотом по наковальне и возопил: «Да будет так!» Я убеждала себя, что все образуется, но Джимми, потешающийся над моей плачущей мамой, не шел у меня из головы.

Ли замолчала. Она и так рассказала Дэниелу то, чего не доверяла никакому другому человеческому существу, но есть вещи, о которых язык не повернется говорить даже с ним. О том, какие скандалы он ей закатывал, убедившись, что вопреки его ожиданиям отец Ли не дает им столько денег, сколько бы ему хотелось; как горько было сознавать, что Джимми никогда и не любил ее по-настоящему, а еще горше — что и ее любовь к нему угасла. Эти тайны умрут вместе с ней.

— Теперь мне ясно, что выражало ваше лицо в начале вечера, когда вы наблюдали за Марком и Фиби, — сказал Дэниел. — Мне Марка чуть ли не жаль. Видите ли, Фиби еще не определилась в своих вкусах и пристрастиях. Удивительно, что Марк удержался около нее целых два месяца. Обычный срок — две недели. С годами она угомонится, но прежде ей надо столько успеть, что мне даже нравится, когда она меняет мальчиков как перчатки.

— Мне она сказала, что мечтает стать моделью, и, по-моему, у нее для этого есть все данные, — сказала Ли.

— А сколько девочек в ее возрасте сообщали вам о том же?

— Порядочно, но…

— Вот видите! Это преходящие увлечения! Тех возможностей, которые моей дочери преподносятся на блюдечке с голубой каемочкой, многим женщинам приходится добиваться потом и кровью. В их числе, к примеру, мои родные сестры.

— Расскажите! — Ли почувствовала, что, быть может, это позволит ей понять Дэниела.

— У меня две сестры, обе старше меня. Отец наш, человек старой закалки, считал, что сыну хорошее образование необходимо, а о карьере дочерей у него голова не болела. После смерти отца его состояние, завещанное мне, перешло в распоряжение опекуна. Старшая сестра Джин получила стипендию в университете, а вторая — Сара — пошла работать секретарем. Позднее она успешно окончила вечерний университет, а сейчас — студентка Оксфорда. Содержу ее я. И Джин я также помогаю получить следующую ученую степень. Мне в жизни посчастливилось вытащить выигрышный билет, а им — нет, следовательно, мой долг — помогать им.

— А на днях вы заявили с телевизионного экрана, что женщинам следует остерегаться мужчин.

— Это было просто эффектное завершение передачи.

— Как жаль, что вы так умны! — со вздохом проговорила Ли. — Я заглянула в «Кто есть кто», так от одного перечисления всех ваших степеней и званий у меня дух захватило. Вам, наверное, скучно со мной, неученой дурочкой.

— Как жаль, вы мне помешали! — Он состроил огорченную мину. — Я только хотел сделать заявление, достойное мужчины каменного века. Рискну все же, а? — Он лукаво взглянул на нее. — Я хотел сказать, что, если у женщины внешность как у вас, мужчине безразлично, сколько лет она просидела на школьной скамье.

Ли смотрела на него смеющимися глазами. Дэниел улыбнулся в ответ, и она почувствовала себя счастливой. Но секунду спустя он посерьезнел и тихо промолвил:

— Ум, Ли, не единственное мое достоинство.

Она хорошо поняла, что он имеет в виду. Всем своим сердцем она хотела бы верить Дэниелу, но их разделяла укоренившаяся в ней за много лет осторожность.

— А ваша жена тоже была интеллектуалкой? — спросила она, лишь бы переменить тему разговора.

— Я никогда не был женат.

— Да-а-а?! А как же Фиби?

— Фиби моя дочь, хотя я не был женат на ее матери. Мы с Кэролайн учились в Оксфорде. Кэролайн забеременела, я предложил ей вступить в брак, но она отказалась. И в двадцать два года я стал неженатым отцом. Семейная жизнь никак не входила в ее планы. Я был интересен ей лишь как соучастник эксперимента по селекционному улучшению человеческой породы. Идея состояла в том, чтобы произвести на свет образцовое дитя.

— Какой кошмар!

— Я оценил в более сильных выражениях ее поведение, но никакие мои доводы на нее не действовали. Она твердо стояла на своем: ребенок, являющийся плодом научного эксперимента, — ее личная собственность.