— Насколько хорошо ты умеешь играть? Что ты знаешь о шахматах?

— Я знаю, как ходят фигуры.

Спустя сорок минут Кент пришел к выводу, что Джоузи — ужасный шахматист. Казалось, она с отвращением брала фигуры противника. Он атаковал — она отступила, пытаясь спасти все свои пешки. Она не понимала, как можно пожертвовать фигуру для того, чтобы добиться большего.

Он заметил, какие у нее маленькие и красивые руки. Как она кусает нижнюю губу, когда размышляет над очередным ходом. Заметил, что после недели, которую Джоузи провела на солнце, на открытом воздухе, ее кожа начала приобретать золотистый оттенок.

Ее топ с бретельками подчеркивал фигуру, при виде которой он сжимал под столом кулаки. Кент нарочно поставил свой стул так, чтобы не видеть ее ноги. Но он все равно о них помнил. Он мог поспорить — ее кожа на ощупь напоминает шелк. Теплый шелк.

Может, попросить, чтобы в следующий раз она надела что-нибудь с длинными рукавами и бесформенное? И мешок на голову.

Надо взять себя в руки. Я провел в ее обществе слишком много времени, и из-за этого у меня мозги набекрень.

Кент поерзал на стуле. Что бы она ни надела, это не скроет бессознательно-изящных движений ее рук. Даже закрывая глаза, он по-прежнему вдыхал аромат ее духов.

Она даже не болтала. Жаль, потому что пустая болтовня всегда действовала ему на нервы. А если бы Джоузи стала действовать ему на нервы, это могло бы его отвлечь… от других вещей.

Кент поставил своего ферзя перед ее королем.

— Шах и мат.

Джоузи очень осторожно положила набок фигуру короля, потом посмотрела на остальные свои фигуры, стоявшие в ряд на половине стола Кента.

— Может, я мало знаю о шахматах, но ты только что меня разгромил, верно?

— Да.

— Я ужасно играю, верно?

— Да. — Если мне повезет, она откажется от дальнейшего обучения. Особенно если я не стану ее поощрять,

- Если я буду практиковаться, то начну играть лучше.

Черт возьми!

Она вздернула свой прелестный маленький подбородок. Черт возьми!

Джоузи указала на шахматную доску.

— Тебе помочь убрать шахматы?

— Нет.

— Ну, спасибо за игру. — Она встала, еле заметно помахала рукой и не спеша вышла.

Кент открыл было рот, чтобы что-то сказать ей вслед, потом снова его закрыл.

Схватив шахматную доску, он тяжело вошел в дом. Его плечи казались такими же жесткими и деревянными, как одна из его шахматных фигур.

— Куда, Молли?

Джоузи остановилась на развилке. Часто и тяжело дыша, Молли прижалась к ее ногам.

Джоузи поджала губы. На прошлой неделе они исследовали местность вниз по течению. Переправиться через реку или посмотреть, что там вверх по течению? Она подняла лицо к солнцу, наслаждаясь его теплом, заметила, что другой берег — в тени, и приняла решение.

— Сегодня — вверх по течению, Молли. Согласна?

Молли завиляла хвостом.

Джоузи чувствовала, что регулярные прогулки идут ей на пользу.

Когда вернусь домой, тоже буду ходить на прогулки.

И заведу собаку.

Они с Молли пошли по берегу. Минут через десять лес начал редеть, а река стала шире и мельче, образуя естественный брод. Берега реки были усеяны валунами. Плеск воды, ее сверкание под лучами солнца, коричневые и красные речные камешки… Джоузи была очарована.

Внезапно она услышала, — как за грудой валунов что-то тяжело упало в воду.

Судя по громкому плеску, это было животное по меньшей мере таких же размеров, как Молли.

Неужели тут водятся кабаны?

Джоузи попятилась.

— Идем, Молли, пора…

Но Молли залаяла и бросилась вперед. Застонав, Джоузи пошла за ней. Что она скажет Кенту, если с Молли что-нибудь случится?

Джоузи вскарабкалась на груду валунов.

— Привет, Джоузи!

Девушка чуть не свалилась в реку.

— Кент!

Кент стоял в водоеме, образованном валунами. Его волосы и загорелые широкие плечи блестели от воды. У Джоузи учащенно забилось сердце. Она вообразила, как слизывает с его тела капли воды, и у нее захватило дух. Вода была прозрачной, но нижнюю часть его тела мешала рассмотреть тень, которую отбрасывали валуны.

Хорошо, что мешала!

Не дождавшись ответа от Джоузи, Кент заслонил глаза рукой и пристально посмотрел на нее. Он улыбнулся уголком рта — должно быть, заметил ее румянец и вытаращенные от удивления глаза.

— Я-., гмм… услышала всплеск.

— И решила выяснить, что случилось?

— Гмм… нет. — Джоузи слезла вниз и уселась на камень. — Мне показалось, в воду упал кто-то огромный, и я собиралась незаметно уйти. Вдруг там кабан или еще что-нибудь.

— Если тебе встретится кабан, ты можешь залезть, на дерево. Ты хотела защитить Молли, не так ли?

Она вздернула подбородок.

— Что тут такого?

Он покачал головой и широко улыбнулся.

— Джоузи, знаешь, ты безнадежна.

Но он сказал это так мило, что она не обиделась.

— Здесь красиво. — Джоузи подняла лицо к солнцу, а затем по сторонам. Увидела одежду, брошенную Кентом на камень неподалеку. Рубашка, джинсы… трусы? Она широко раскрыла глаза. — Вы купаетесь нагишом, мистер Блэк?

— Конечно, да, мисс Питерсон.

Чувствовать, как прохладная вода, словно шелк, окутывает твое тело, — Джоузи могла бы поспорить, это прекрасно.

— Я никогда не купалась нагишом.

Кент многообещающе улыбнулся.

— Хочешь попробовать?

Ему следует почаще улыбаться. Благодаря улыбке резкие черты его лица смягчаются. Такого человека я могла бы…

Ерунда!

Джоузи улыбнулась.

— Нет, спасибо. — Она улыбнулась еще шире. — Хотя, возможно, я не прочь понаблюдать.

Но Джоузи было достаточно и того, что она видит его плечи и руки. При виде его бицепсов у нее заколотилось сердце.

— Если ты не перестанешь так на меня смотреть, я втащу тебя сюда, чтобы ты охладилась.

— Извини.

— Сейчас я выйду. Не могла бы ты отвернуться?

— Как, Кент Блэк, ты смущаешься?

— Нет. Но я подумал, ты можешь смутиться.

Он попытался выйти из воды. Джоузи вскочила с камня и отвернулась. У нее учащенно билось сердце. Она представляла себе, что именно увидит, если, повернется, слишком ярко, поэтому сделала несколько шагов вверх по течению. Подальше от соблазна.

Если бы только Джоузи могла доставить себе удовольствие и завести роман!

А почему бы ей этого не сделать? Она же в отпуске, не так ли? Ей хотелось изменить свою жизнь, не так ли? Может, для этого понадобится рискнуть.

И если она увидит Кента голым…

Джоузи повернулась к нему лицом. О-о… шорты… темно-синие… облегающие…

Она не могла отвести от него взгляд. По некоторым признакам она поняла — он явно возбужден.

— Что ты делаешь? — закричал на нее Кент, вытаращив глаза.

До чего же красив этот мужчина! Он желает ее. Это придало ей мужества. Она вздернула подбородок и встретилась взглядом с Кентом.

— Я передумала. — Она шагнула к нему. — Мне бы хотелось попробовать искупаться нагишом.

Мужчина свирепо посмотрел на нее.

— Стой где стоишь!

Но она подошла к нему так близко, что увидела, как бьется жилка у него на шее. Ей захотелось коснуться его языком.

Она положила руку ему на грудь, прямо над сердцем.

— Подумай, Джоузи, подумай! Ты будешь слишком серьезно воспринимать наши отношения. У нас возникнут сложности.

— Сложности? Почему?

— Ты сказала, что не можешь здесь жить, а я не могу жить где-нибудь еще.

Не может или не желает?

— Слишком сложно, — повторил Кент, по Джоузи заметила, что он стиснул зубы, а в его глазах вспыхнуло желание.

— Напротив, удивительно просто. — Джоузи взяла его за правую руку и положила ее себе на грудь, чтобы он чувствовал, как у нее колотится сердце. — Я хочу к тебе прикасаться и хочу, чтобы ты прикасался ко мне. Что тут сложного?

Выругавшись, Кент обхватил ее одной рукой за талию и прижался губами к ее губам. Джоузи охватила страсть, ничего подобного она до сих пор не испытывала.

Его язык проник к ней в рот и коснулся ее языка.

Джоузи показалось, что все перевернулось вверх дном. Кент положил ей руку на бедро, другую запустил в ее густые волосы. Он прижал Джоузи к себе и принялся страстно целовать ее горло, потом снова припал к ее губам. Она чувствовала, что ее обуревают страсти, что она свободна… что ее нежно любят. Она…

— Нет!

Кент отшатнулся и пристально посмотрел на нее. В его взгляде она заметила страдание. Джоузи хотела его утешить, хотела, чтобы с его лица исчезло страдальческое выражение, но он шагнул в сторону.

— Этого не случится.

— Разве я тебе не нужна? — прошептала Джоузи.

Что я сделала неправильно?

У Кента вырвался смешок.

— Не разыгрывай из себя наивную! Ты не можешь не знать, как действуешь на мужчин.

Как я действую на…

Кто? Я?!

Внезапно Джоузи улыбнулась. Кент попятился, увидев блеск в ее глазах и поняв, что он означает. Он схватил джинсы, натянул их на себя, потом нагнулся и надел ботинки.

— Привлекательный зад, — сказала она.

Он свирепо посмотрел на нее и просунул руки в рукава рубашки из шамбре.

— То же самое можно сказать о плечах.

Он что-то проворчал — кажется, о сумасшествии и еще что-то о мыши.

Схватив шляпу, Кент хлопнул ею по бедру и молча зашагал прочь. Джоузи смотрела ему вслед,

пока он не исчез за деревьями. Потом она упала на колени и уткнулась лицом в шерсть Молли.

— Я ему нужна, — прошептала она.

Джоузи овладела радость, и она даже не пыталась ее сдержать.

Я ему нужна. Ему просто требуется время, чтобы привыкнуть к этому. Вот и все.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

В следующий раз Джоузи увидела Кента только спустя три дня после поцелуя у реки. А ведь она искала встречи с ним!

В пятницу она съездила навестить Клэнси, а когда вернулась, увидела, что к ее домику идет Кент. У него был такой решительный вид, что у Джоузи заколотилось сердце. Она вышла из машины.

Потом она увидела у него в руках ведро и метлу. Он не искал ее. И шел не к ее домику, а к соседнему. Он вовсе не собирался взять ее на руки и зацеловать до бесчувствия.

Когда между ними осталось футов двадцать, он заметил ее и остановился. Они пристально посмотрели друг на друга.

Джоузи сдержала разочарование и нетерпение. Вспомнив об их поцелуе, она широко улыбнулась. Кент может принимать холодный вид, сколько ему угодно. Она-то знала, о чем он думает, и не собиралась облегчать ему жизнь. Джоузи радостно помахала ему рукой.

— Привет, Кент! Хочешь кофе?

В ответ он дотронулся до шляпы и убежал.

У нее на глазах выступили слезы. Кент прав. Если она придает такое значение простому поцелую, что будет, если они займутся любовью? Она бессильно прислонилась к капоту автомобиля.

Разве я смогу уехать, если мы с ним займемся любовью?

Нет. И Кент это знает.

Джоузи могла сколько угодно перечислять причины, по которым ее флирт с Кентом был плохой идеей, но ее своенравное тело все равно этого желало.

Последние три дня она рано просыпалась, пила первую чашку кофе на веранде, в обществе Молли и птиц, потом пекла булочки и торт или печенье и пирог и ехала в Мартинс Галли, в универсальный магазин.

В понедельник она встретилась с Лиз, которая почти полностью выздоровела от гриппа, и сразу же почувствовала к ней симпатию. Она поняла, почему Кент так высоко ее ценит. У Лиз Перкинс было доброе сердце, и она ни о ком ничего плохого не говорила. Естественно, Джоузи, Лиз и Бриджет вместе завтракали булочками и чаем.

Потом Джоузи возвращалась домой, мыла кастрюли и противни, делала уборку в домике и читала газеты. Когда ей приходила в голову какая-нибудь тревожная мысль, она ее отгоняла. Она решила, что вопрос о том, как поступить с оставшейся ей жизнью, может подождать до середины будущей недели. Сначала она полностью расслабится. Для этого ей понадобятся по меньшей мере две недели.

Потом она снова ехала в Мартинс Галли на ленч с Клэнси. Джоузи почти не заметила, как это вошло у нее в привычку, но тем не менее получала от их общения большое удовольствие. Потом Джоузи возвращалась домой, и они с Молли шли на прогулку.

Почти весь день Джоузи удавалось не думать о Кенте. Конечно, это требовало усилий. Но по ночам…

Казалось, что, когда наступал вечер, она становилась другой женщиной. Безрассудной, чувственной, которой больше всего на свете хотелось надеть что-нибудь легкое и обольстительное, подойти к двери коттеджа Кента и потребовать, чтобы ее впустили.

Когда она наконец засыпала, то металась во сне и стонала до тех пор, пока ее не будил жалобный вой или лай Молли.

В субботу утром Джоузи кашляла, у нее болели глаза.

В воскресенье она с трудом заставила себя встать с постели, собираясь печь булочки, потом вспомнила, что сегодня магазин не работает и ничего печь не нужно. Она выпустила Молли, снова легла в постель и с головой закрылась одеялом. Сегодня она ничего делать не станет.

Кент проснулся в два часа ночи. За окном его спальни выла Молли.

— Ради бога! — Мужчина отбросил одеяло, шатаясь, подошел к парадной двери и распахнул ее. Кто-нибудь когда-нибудь слышал о собаке, которая боится темноты? — Давай, входи, — проворчал он.

Молли залаяла, потом повернула голову в сторону домиков.

В сторону домика Джоузи.

Кет выбежал за дверь, вспомнил, что он совершенно голый, и бросился назад, чтобы натянуть джинсы и рубашку. Кое-как одевшись, он выскочил из дома и помчался вслед за Молли.

На него нахлынул страх.

Пусть с ней все будет в порядке! Пусть с ней все будет в порядке!

В домике горел свет. Он заколотил в дверь, потом попробовал ее открыть. Заперто. Заглянул в окно, но ничего, не увидел из-за занавесок. Он снова заколотил в дверь.

— Джоузи! — Кент подергал ручку. — Джоузи!

До него донесся стон, потом шарканье… Дверь открылась. Он посмотрел на нее, и его охватили жалость, нежность и беспокойство. Она выглядела ужасно. Хуже, чем ужасно.

Джоузи схватилась за косяк и прижалась к нему головой.

— Чем могу помочь?

— Дорогая, по-моему, ты не здорова.

Она покачнулась. Кент бросился к пей, обнял одной рукой за талию, потом подвел ее к дивану и усадил. У нее был жар.

— Может, поэтому мне так нехорошо, — невнятно произнесла она.

Джоузи хотела снова лечь, но он ее остановил, и она прислонилась к нему.

— Обещаю, что дам тебе снова лечь спать, как только ты ответишь на пару вопросов.

— На мне дурацкая пижама. Мне нужно надеть халат.

Кент чувствовал — Джоузи слишком устала и плохо себя чувствует, чтобы беспокоиться о халате.

Но он пожалел, что она привлекла его внимание к своей пижаме. На ней были короткие бледно-розовые шорты и трикотажная рубашка с изображенными на ней пушистыми белыми овцами, прыгающими через забор.

При других обстоятельствах это было бы просто волнующе.

— Скажи, где у тебя больше всего болит.

— Грудь. Трудно дышать.

— У тебя астма?

Джоузи покачала головой и прижалась к Кенту еще сильнее, положив голову ему на плечо. Она закрыла глаза.

— Джоузи! — Мужчина обхватил ладонями ее лицо. — Я хочу, чтобы ты открыла рот и высунула язык.

Она открыла один глаз, потом подняла руку и погрозила ему пальцем.

Он не удержался от улыбки. Неужели она пытается шутить, когда так плохо себя чувствует? Ему захотелось поцеловать ее в лоб.

— Доверься мне, хорошо? Я — врач.

Она послушалась. Взглянув на ее горло, он убедился в том, что она серьезно больна.

Горло и грудь. И жар. Ей нужны антибиотики. И еще ей нужен сон.

Кент помог Джоузи забраться под одеяло.

— Когда ты ела в последний раз?

Но она уже задремала, и Кент понял, что ответа не получит. Он заметил почти не тронутый бульон в чашке и сделал выводы. Налив в стакан воды, он заставил девушку сделать несколько глотков.

— Останься, — приказал он Молли, которая легла на коврик у дивана.

Вернувшись к себе, Кент взял упаковку антибиотиков широкого сцектра действия, взял ночник, стоявший возле кровати, и направился обратно в домик Джоузи.

Он заставил ее принять две таблетки и выпить еще несколько глотков воды, потом охладил ей лоб холодным полотенцем. Поставил ночник на стол и уселся возле Джоузи, собираясь дежурить у ее постели.

Джоузи снова приснился этот сон. Этот очаровательный сон, где Кент с беспокойством наклоняется над ней, ласково касается ее лица приятно холодными руками… Комнату заливает мягкий свет. Она попыталась улыбнуться Кенту, попыталась сказать, что считает его замечательным… и волнующим, но у нее ничего не вышло.

Потом она закашлялась. Казалось, ей в легкие напихали битого стекла. На миг у нее создалось впечатление, что ее подняли и поддержали сильные руки, но потом все потемнело, и она погрузилась в глубокий сон.

Когда Кент приснился ей в следующий раз, она захотела, чтобы он покинул ее сны. Почему ей не снится что-нибудь другое? Почему они не могут плыть вниз по широкой, медленной реке на красивом понтоне, сидя на подушках? Или лежать на поле среди цветов, под лазурным небом и слушать ленивое жужжание пчел?

Конечно, он по-прежнему выглядел волнующе, но он ей досаждал. Ей не хотелось принимать таблетки и пить воду.

Во сне она была слабой, как котенок. Не успев защитить себя, она снова оказывалась на подушке,

и ее лоб ласково поглаживали. А Джоузи не могла вспомнить, с чем она хотела бороться.

Это же сон!

Джоузи открыла один глаз. В окна лился мягкий свет. Она поняла, что проспала дольше, чем собиралась. Джоузи сделала вдох. У нее все еще болела грудь, но уже меньше. Определенное улучшение.

Она медленно села в кровати, убрала волосы с лица и застыла. За кухонным столом на одном из жестких стульев сидел Кент. Он крепко спал. Что он здесь делает? Джоузи вспомнила кое-какие из своих снов и спросила себя, действительно ли то были сны. Девушка нахмурилась. Она смутно помнила, что прошлой ночью открыла ему дверь.

Молли неуклюже встала с коврика, потянулась и зевнула. Увидев Джоузи, она весело залаяла. Кент вскочил на ноги, подбежал к Джоузи, положил ей руку на лоб и пристально посмотрел на нее.

— Как ты себя чувствуешь?

— Жутко, — простонала она.

Он широко улыбнулся.

— Я рада, что тебе смешно. — Она отбросила одеяло и потянулась за халатом.

Он перестал улыбаться.

— И что ты, скажи на милость, делаешь?

— Нужно печь булочки. — Лиз будет их ждать.

— Нет, не нужно.

Кент насильно уложил Джоузи в кровать, укутал ее одеялом и присел рядом.

— Сегодня ты будешь лежать. Весь день.

— Но…

— Предписание врача.

— Меня осматривал врач?

После некоторого колебания Кент кивнул.

— Да.

Она этого не помнила.

— Ты можешь позвонить Лиз и объяснить, что…

— Я уже об этом позаботился.

— Но ведь еще нет и восьми часов.

— Без двадцати восемь, — подтвердил он, взглянув на часы.

— Боже! Когда ты ей звонил? Я… Спасибо.

Кент нахмурился.

— Как ты думаешь, какой сегодня день недели?

— Конечно, понедельник.

— Ошибаешься, Джоузи.

— А какой сегодня день?

Кент потер рукой затылок, ему на лоб упала прядь волос.

— Четверг.

— Четверг! — Она села в кровати, но ей стало трудно дышать, и она снова опустилась на подушки. Как она могла потерять три дня? У нее пересохло во рту. — Ты за мной ухаживал все это время?

Он кивнул, и ей захотелось закрыть лицо руками и съежиться.

— Мне жаль.

— Ничего особенного.

Ничего особенного. Он шутит, верно?