— Но все это было вранье. Она морочила мне голову. Чтобы я не догадался, что происходит на самом деле.

Во рту у нее пересохло, словно она наглоталась сухой красной пыли.

— Что же происходило на самом деле?

— Три месяца она позволяла мне думать, что у нашего брака есть шанс. Но все это время готовилась свалить от меня к другому.

— Три месяца?! Она три месяца вот так вас дурачила?

Он открыл глаза и криво улыбнулся. Ткнул себя пальцем в лоб:

— А вы не видите надпись «Полудурок» вот здесь?

— При чем здесь… Вы доверяли ей! Поддерживали ее… Господи боже мой, вы ведь были женаты! — Она прижала ладони к пылающим щекам. Слава богу, что Брэд бросил ее до того, как они успели пожениться.

— Видимо, нас она держала в качестве запасного аэродрома. На случай, если с ее техасским миллионером дело не выгорит.

— Но, похоже, дело таки выгорело?

— Похоже, выгорело.

— Думаю, вам ничуть не становится легче, когда говорят, что вам без нее будет лучше?

— Если только самую малость. — Сперва он улыбнулся, но улыбка быстро увяла. — Элле и Холли точно не лучше без матери…

Ее охватил ужас.

— Чье это было решение?! — Николь понимала и его гнев, и его горечь, но неужели он отобрал детей у матери?

— Ее, — ответил он безжизненно, и она мысленно пнула себя за плохие мысли о нем.

— Цитирую: «Я начинаю новую жизнь налегке. Такой багаж, как дети от первого брака, на фиг не нужен моему Чипу».

— О боже! — Николь не пыталась скрыть отвращение. — Да где же она умудрилась подцепить свое сокровище?

— В Интернете.

Она тоже откинулась без сил на спинку скамьи. Бедные малыши. И бедный Кейд.

— А знаете, — решилась она, — девочки, с вашей помощью, вполне справляются. — Элла, видимо, отлично адаптируется, учитывая, через что ей пришлось пройти.

Зато теперь Николь понимала, почему Холли так любит, чтобы ее постоянно держали на руках. Сейчас она всего лишь младенец, и кто знает, как все пережитое отразится на ее судьбе в будущем?

— Меня раздирали самые противоречивые чувства. С одной стороны, мысль, что Фрэн так легко отказалась от наших детей, причиняла боль. С другой — я понимал, что сам бы вряд ли смог жить в разлуке с ними. Наверное, все к лучшему. Я чувствую, что мы, наконец, выбрались из этого туннеля на свет.

— И Рождество — это сигнал к новому старту?

— Это попытка хоть как-то возместить им прошлогодний испоганенный праздник, да и весь прошлый год. Как меня ни уговаривали, я не смог тогда взять себя в руки и просто украл у них то Рождество…

— Ох, Кейд, не грызите себя! Нужно время, чтобы оправиться после такого удара!

— Нет мне оправдания — я не дал девочкам один день счастья посреди года нервотрепки и тоски. Меня все уговаривали — мать, сестра — провести каникулы с ними, в Брисбене. А меня невозможно было заманить в Брисбен. Я не смог бы вынести, что она, находясь так близко, все равно не желает увидеть наших дочерей.

Кейд покачал головой. Он рассказал все, что мог. Ему было нечего добавить.

— Мне очень жаль, что вам пришлось пройти через такое. Знаете, а ведь сейчас вы дарите совершенно чудесное Рождество не только Элле и Холли, но и всей семье — маме, сестре, племянникам. Такой праздник останется в памяти девочек навсегда.

Он искоса взглянул на нее:

— Угу. Но вот только их няня ходит с глазами на мокром месте.

Его сарказм больно ужалил ее. Николь, видимо, льстила себе, думая, что она неплохо сражается на рождественском фронте.

— Учитывая, как я сам вел себя в прошлом году, мне не стоит распекать кого-то за то, что он не лучится радостью при виде елки…

Но, однако, ею он все-таки не доволен?

— Так мы с вами два сапога пара?

Он повернулся к ней:

— Почему вы здесь? Почему вы сейчас не распеваете рождественские гимны под теплым крылышком своей матери, в кругу семьи или друзей?

Нежность в его голосе сгубила ее. Николь особенно остро осознала, что ей приходится сражаться с собственным рождественским адом в полном одиночестве. Она открыла было рот, но Кейд склонился над нею и прижал палец к ее губам.

— Пожалуйста, только не надо чепухи про новые впечатления и прочих лозунгов из туристической брошюры. В конце концов, окажите мне уважение…

К своему ужасу, Николь почувствовала, что слезы все-таки наполнили ее глаза. Этот человек только что поделился с ней самыми сокровенными переживаниями — только для того, чтобы она поняла, почему Рождество в этом году так много значит для него. Неужели она не может ответить ему взаимной искренностью? Она проглотила слезы и кивнула. Он уб рал свою руку и вновь откинулся на спинку скамьи. Но Николь молчала до тех пор, пока не убедилась, что голос ее не подведет.

— Я не встречаю Рождество под теплым крылышком матери, потому что под ее крылышком… сильно сквозит. Из всей семьи у меня есть только мама и тетя. И они стоят друг друга. Моя мать не стеснена в средствах, но единственное, чего она не смогла себе купить, — это такую дочку, как ей всегда хотелось. — Николь попыталась улыбнуться. — Я стала для нее болезненным разочарованием. Где ее белокурая балерина, сверкающая в высшем обществе, обожающая моду и благотворительные ланчи?! Увы. — Она скривила губы. — А когда я решила сама зарабатывать себе на жизнь, она вообще была в шоке. Учительница? Какой ужас, почему я выбрала нечто столь негламурное?

Кейд подался вперед, опершись локтями на колени.

— Она что, слепа? — удивился он. — Разве она не видит, что у вас — призвание?

— Она видит мир по-своему. И не воспринимает ничью другую точку зрения. «Анн-Николь, тебе двадцать семь, уже не пристало мотаться по деревенскому двору, нянча чужих детей. Пыль, грязь, жара, мухи! Что ты прикажешь мне сказать своим друзьям?!»

— Это она вас так отговаривала?

— Дословно. — Николь посмотрела на свои руки. — Рождественский завтрак с мамой и тетей — это испытание. Они способны часами перечислять все мои промахи и несовершенства. Ну, все, что я натворила за прошедший год. Работа над ошибками такая. И бу-бу-бу, и бу-бу-бу… Ну, вы поняли.

— Понял. — Голос у него был очень мрачный.

— Но в этом году я просто не смогла все это вынести. Обычно я кое-как держусь только благодаря тому, что жду ночи, когда пойду на вечеринку с друзьями.

— А что не так в этом году? Вечеринки не будет?

Вечеринка-то будет. Только не для нее.

— Николь?

Вообще-то она не собиралась распространяться ни перед кем о своих бедах. Она обещала себе, что сделает все, чтобы не оказаться объектом жалости. Может быть, пришло время… сделать для него исключение?

— Я бы не хотела, чтобы это пошло дальше. Не рассказывайте Хэрри или Джеку — никому.

— Само собой разумеется. Даю слово.

Даже сейчас Николь знала, что может отступить — сослаться на головную боль и уйти в свою комнату. Но внезапно оказалось, что ей не хочется убегать. Хочется, наоборот, освободиться от яда, который отравляет ее кровь и омрачает жизнь настолько, что у нее постоянно держится горький привкус во рту. Выговориться, излить свою боль в эту темноту — и вдруг ей станет легче?

— Прямо сейчас я должна была вовсю готовиться к свадьбе.

Он вскинул голову:

— Вы помолвлены?

— Была. Прошедшее время.

— Черт, простите меня… — Он отшатнулся, как и ее друзья, когда впервые узнавали ее новость.

— Он бросил меня ради другой женщины. И, чтобы упредить вас, я сразу скажу, что так, конечно, намного лучше, чем если бы это произошло уже после свадьбы.

— Все равно это тяжелый удар, и пережить его нелегко, но… Как раз сейчас вам, наоборот, необходимо быть в кругу друзей. Я понимаю, что от вашей матери вы ничего хорошего не дождетесь — представляю себе ее комментарии по поводу разорванной помолвки! Но друзья… их поддержка сейчас была бы неоценима!

Николь горько рассмеялась:

— Простите, я упустила одну деталь. Моего жениха увела моя лучшая подруга.

Глава 4

Николь не могла заставить себя взглянуть на него, чтобы понять, какое впечатление произвело ее признание. Она услышала, как он шумно вздохнул, и все и так поняла. Повисла тишина.

— Мы остались друзьями. Ведь Брэд и Диана не хотели, чтобы так произошло. Они не хотели сделать мне больно…

— Ах, до чего понимающе, — прокомментировал он грустно. — Долго тренировались, Николь?

Она скривила рожицу. Он прав. Она и сама знает, что прозвучало неубедительно. Она рискнула-таки посмотреть в его сторону и увидела отблески гнева в его глазах. Николь понимала, что гнев его направлен не на нее, а на Брэда с Дианой, и, да простит ее Господь, ей это было приятно. Они убили что-то внутри ее, и теперь она не знала, как ей жить дальше.

— В прошлом месяце они объявили о помолвке, и вот тогда-то я и поняла, что мне никак нельзя оставаться в Мельбурне на Рождество. Многие из нашей компании в шоке от их поступка, но я попросила никого не ссориться. Если бы я осталась, то не смогла бы держать лицо. И я не хочу заставлять людей выбирать, на чью сторону им становиться.

— И поэтому вы просмотрели вакансии и приехали сюда.

— Да, и, боюсь, приволокла свой «рождественский багаж» с собой. — Николь уставилась на свои сложенные на коленях руки. — Вы спросили меня, не бегу ли я от чего-то. Я не бегу. Я просто ищу передышки, прежде чем столкнусь со всей этой ситуацией снова. Ведь она никуда не делась. Простите меня. Теперь я вижу, что это было не совсем честно. Я не думала, что мое настроение окажется столь важным. Думала, буду держаться в тени… — Она сморгнула слезинку. — Вы хотите, чтобы я уехала?

Он молчал. Ее сердце заколотилось. Она рискнула посмотреть ему в лицо — и встретила его взгляд.

— А что за чертовщина с похудением и «формой»?

Ох. Еще и это. Она уставилась в ночь. Звезды все так же светили ей. Ей захотелось протянуть руку, схватить звездочку, сжать ее в ладони и загадать желание.

— Я разработала стратегию по преодолению и улучшению… себя.

Кейд аж привстал.

— Что-что вы разработали?

Она решила не вилять. Устремив свой взор к самой яркой звезде на небе, выдохнула и отчеканила:

— Здоровый дух в здоровом теле. Стать сильной физически и морально. Такова главная цель…

— И чего вы надеетесь достичь?

Голос его смягчился, и ей пришлось сосредоточиться на своей звезде, а захотелось повернуться к нему.

— Я хочу чувствовать себя лучше, я хочу выглядеть лучше, хочу, чтобы люди перестали видеть во мне жертву. Хочу развить в себе кое-какие качества. Я же в упор не видела, что происходит между Дианой и Брэдом прямо у меня под носом. Как гром среди ясного неба! И я хочу выработать железное самообладание и умение держать лицо. Тогда меня наконец перестанут жалеть и начнут уважать.

— Николь, измениться — это, наверное, правильно, но… не увлекайтесь. Чтобы с вами считались, не обязательно становиться колючей и недружелюбной.

— Неужели я…

Он легонько повел сильным плечом — и Николь стала лихорадочно прокручивать все небольшие стычки, происходившие у них здесь за минувшие дни. Ей стало ясно, что она держит людей на расстоянии вытянутой руки.

— Я захожу слишком далеко, да?

— Ну, можно было бы и полегче.

Да, самосовершенствование оказалось более тонкой и сложной штукой, чем ей думалось.

— Чего мне не хватает — так это чтобы фея-крестная махнула своей волшебной палочкой, ну или хотя бы какой-нибудь завалящий джинн попросил загадать желание, — вздохнула она.

— А что бы вы загадали?

— Стать выносливой, сильной… — На самом деле Николь, конечно, должна была сказать «худой и красивой», но постеснялась. — Уметь себя подать, сохранять хорошую мину при любой игре, как плохо бы ни было на душе. И прекратить прятать голову в песок.

«А еще хочу, чтобы меня наконец отпустила эта разрушающая изнутри жгучая злость», — добавила она про себя.

— Все это о-очень благородно, — протянул Кейд. — А теперь зачитайте истинный список.

Она так и крутанулась на месте, чтобы взглянуть ему в лицо. Да как же он догадался?! А потом вспомнила все, что он рассказал ей про себя — про свои чувства после предательства Фрэн.

— А, так вы имеете в виду тот, другой, менее восхитительный список? Который подленький?

— Ну да.

Интересно, очень плохо он будет о ней думать, если она действительно выдаст ему «тот, другой список»?

— О’кей, давайте озвучим. — Николь проглотила комок в горле. — Итак, я очень, очень, очень хочу на их свадьбе выглядеть сногсшибательно. Хочу, чтобы им стало стыдно, что свое счастье они построили на моем несчастье. Но в то же время хочу, чтобы они обалдели, увидев, как я стала хороша.

Кейд изумленно уставился на нее. Она отбросила волосы с лица и попыталась сохранить остатки собственного достоинства. Что ж, теперь он считает ее жалкой мелочной мстительницей. Она решила не спрашивать его, что он обо всем этом думает. Но тут же проиграла самой себе:

— Ну, и что?..

— Вы не попросили джинна вернуть Брэда.

— Да я не хочу вернуть Брэда! — Если повторять это часто-часто, то и сама поверишь. Хотя отчасти это правда и есть. Кому нужен подлый обманщик, который никогда не любил тебя по-настоящему? Однако… Ох, до чего же больно вспоминать о своих разбитых надеждах — как она мечтала о семье, о доме, о малышах. Как предвкушала новую жизнь с восхитительным, теплым чувством, что ты не одна на этом свете.

В глазах Кейда зажегся огонек. Николь упрямо заморгала, надеясь прогнать слезы.

— Я бы заказала еще этому джинну… чтобы он послал мне крутейшего парня в качестве спутника на этой чертовой свадьбе. Такого, чтобы ни-ко-му не пришло в голову меня жалеть! — Жаль, она понятия не имела, где взять крутейшего парня.

— Вы хотите роскошно выглядеть. Вы хотите высоко держать голову. И вы хотите крутого парня в качестве спутника на эту свадьбу. Так?

Она кивнула.

— Но, Николь, здесь нет ничего подленького.

Николь исподлобья взглянула на него и пояснила:

— Ну, вообще-то я имела в виду, что хочу, чтобы в тот миг, как Диана меня увидела, она испугалась, что я смогу увести у нее Брэда. А Брэд чтобы подумал: «Кажется, я выбрал не ту женщину!»

— И?..

— Правда, на самом деле это не совсем так. Просто иногда меня охватывает совершенно иррациональный гнев. — Она уставилась вниз, на свои сцепленные руки. — Конечно, я желаю им счастья. Пусть у них все будет хорошо. Понимаете, иногда накатывает… когда особенно тоскливо, вдруг просыпается эта злоба. Чувствуешь себя такой гадиной. Ненавижу это чувство!

— Со временем оно ослабевает.

Николь тоже на это надеялась. Кейд помолчал немного, потом снова подался вперед, упершись локтями в колени.

— Хотите сделку?

— Сделку?!

— Да. Со мной. Условия такие: я помогаю вам с фитнесом и с самосовершенствованием, и пусть это звучит самоуверенно, но я предлагаю себя на роль вашего крутого парня на их свадьбе.

Что-о-о?!! Он пойдет с ней на свадьбу? Она представила себе картинку, как у Дианы и Брэда отпадают челюсти при виде Кейда. Все попадают при виде Кейда!

— А взамен…

Она прижала руку к сердцу, чтобы унять его бешеное биение.

— Взамен? — Голос ее сел.

— А взамен вы поможете мне сделать эти рождественские каникулы просто чудесными — для Эллы, Холли и всей моей семьи.

— Кейд, я думаю, просить вас пойти со мной на свадьбу — это уже чересчур.

— У вас на примете есть кто-то другой на эту работенку?

— Да нет же, но…

— Считайте, это рождественский бонус.

Николь очень даже хотела его на эту работенку.

Одно его присутствие придаст ей сил и уверенности. Он не знает, но последнюю неделю или около того его умение владеть собой было ей образцом для подражания.

— О’кей, уточним. Как именно я должна демонстрировать «рождественскую радость»? — Она неплохо наживается на этой сделке, но хочет честно отплатить услугой за услугу.

— Помогите мне и детям украсить дом. Распевайте рождественские песенки и гимны. Помогите малышам написать письма Санта-Клаусу. Помогите Элле изготовить подарки для родственников. И принимайте участие во всех развлечениях — шарады, рождественские истории, ну чем там еще занимаются в Рождество. Я хочу, чтобы вы вели себя как член семьи.

Кейд поможет ей с ее планом по самосовершенствованию. Он пойдет с ней на эту свадьбу, которой она смертельно боится. И взамен она всего лишь должна отпраздновать Рождество? Николь вообразила, какие лица будут у Дианы и Брэда, когда она появится с Кейдом на их пирушке. Ох, она знала Диану. Это будет то, что доктор прописал. Пусть и всего лишь постановка, пусть это мелочно с ее стороны… Но сколько удовлетворения! Ни тебе более сочувственных взглядов, ни поглаживаний по плечу! Никаких «Ах, бедняжка Николь!». Все внутри ее заиграло от радости. А взамен — всего лишь Рождество? Пока Кейд не передумал, она протянула ему ладонь:

— По рукам?

Он обхватил ее кисть. Его пожатие было крепким, хотя она и почувствовала, что он сдерживает силу, не желая слишком стиснуть ее пальцы. Он не сразу выпустил ее, и сердце ее вновь пустилось вскачь.

— Николь…

Никогда Брэд не произносил ее имя так, словно это не звук раздался в теплом ночном воздухе, а нежнейшая из ласк. Ах, бедное ее сердце.

— Я знаю, что по вашей самооценке был нанесен жестокий удар. И я уважаю ваше решение приобрести хорошую физическую форму. Но что касается веса и всего такого… я уверен, вам не нужно менять ни-че-го.

Господи, неужели он это искренне? «Ох, Анн-Николь, ну естественно, он притворяется!» Она буквально услышала знакомый пренебрежительный смех. Так что Николь высвободилась и встала. Она подошла к перилам веранды и вцепилась в них.

— Это вы так сообщаете, что поможете мне с самосовершенствованием, но раз уж во мне нельзя менять ни-че-го, то вам и делать ни-че-го не надо?

— Да нет же, черт подери! — Кейд вскочил на ноги, в два шага преодолел разделявшее их расстояние и не слишком-то вежливо ухватил ее за подбородок, чтобы заставить смотреть себе в глаза. — Порой вы приводите меня в бешенство!

Бешенство все же лучше жалости.

— Простите меня. — Его пальцы стали мягче. — Я не должен был на вас бросаться.

— Я… э-э-э… наверное, я слишком колючая…

— После того, что вы пережили, Николь, мало кто быстро бы пришел в себя. Но все равно не нужно вам меняться, и когда-нибудь вы поймете, что я прав.

Николь в этом сильно сомневалась, но дело в том, что она не могла произнести ни единого слова — под его прикосновением с ее кожей происходило нечто странное. Шероховатая подушечка его большого пальца обвела контур ее нижней губы, и Николь затрепетала.

— Я никогда не видел таких поразительных глаз, как у вас, — вдруг пробормотал Кейд.

Но смотрел он вовсе не в ее глаза — смотрел он на ее губы. Смотрел так, словно умирал от жажды. Его взгляд завораживал. И все ядовитые комментарии, которые точно привела бы сейчас мать, улетучились из ее головы.

Всего шаг назад. Надо просто отступить и ретироваться. Где-то в глубине затуманенного сознания она это еще понимала. Но только крепко-накрепко вцепилась в перила. Кейд превратился в ярчайшую звезду сегодняшней ночи, и ей так хотелось купаться в его тепле, его сиянии и в его… желании. Ну, еще секунд десять.

Он прошелся свободной рукой по перилам, его ладонь нашла ее руку и плотно обхватила ее. Кейд подступил еще ближе, так что уже прикасался к ней широкой грудью.