Мишель Маркос

Искусство порока

Пролог

Ей нет еще и двадцати, а она умирает.

Она лежала на брусчатке лондонской улицы, впитавшей в себя многовековые запахи города, одинокая и покинутая. Холодная ночь эхом отзывалась в ее опустошенной душе.

Вряд ли кто-либо ее хватится. Особенно женщины. И уж разумеется, не жены. И конечно же, не некоторые из вполне респектабельных джентльменов.

Когда-то ее обожали богатые и влиятельные мужчины — благородного происхождения, но безнравственные. А она их любила… За хорошую цену.

В ее заведении, где все дышало ароматами удовольствия. В ее салонах собрались королевы праздной жизни, готовые удовлетворить любые фантазии мужчин. В этот дом приезжали в поисках наслаждения и получали его. Здесь женщины подчиняли себе мужчин.

Но теперь ее время кончилось. Объявление «Продается» было прибито к дверям ее дома.

Последний посетитель покинул «Храм наслаждения».

Покинутый и забытый, бордель напоминал измятую после ночи любви постель. Мебель была покрыта чехлами, окна закрыты ставнями, а некогда открытая дверь — заперта. Все ее куртизанки давно разъехались, клиенты исчезли. Веселые прожигатели жизни куда-то подевались.

Но она отказалась уходить. Как и криво повешенная, качавшаяся на ветру деревянная доска с объявлением о продаже, маятник судьбы еще качнется в ее сторону, и, как это случается в жизни многих униженных и презираемых женщин, «Храм наслаждения» обязательно возродится.

Глава 1

Дважды в своей жизни Атина Макаллистер думала, что встретила мужчину своей мечты.

В первый раз это произошло, когда ей было пятнадцать, а ему — шестнадцать. Светловолосый красивый мальчик, сын виконта, приехавший домой на каникулы из пансиона за границей. Он разговаривал с ней вежливо, как и подобает юному джентльмену, но на балу, как правило, таращился поверх ее рыжеволосой головки на какую-нибудь смазливую молодую женщину.

В девятнадцать лет она познакомилась с настоящим виконтом. Ему было двадцать. Он тоже был красивым блондином, и он восхищался ее рыжими волосами. Он рассказывал о своих поездках в Италию и Америку, а когда заиграла музыка, пригласил танцевать не ее, а хорошенькую женщину постарше.

Именно поэтому она с волнением смотрела на красивого светловолосого Кельвина Бредертона, его фигура и манеры свидетельствовали о богатстве его семьи во многих поколениях. О богатстве, которого у нее сейчас не было. Ей было двадцать восемь, она уже давно перешагнула возраст невесты, и все решили, что она так и проведет свою жизнь в аристократической бедности. Но графу как раз была нужна жена, и Атина надеялась, что это, возможно, ее последний шанс сделать приличную партию, не говоря уже о том, чтобы вообще выйти замуж.

Передавая ей бокал с вином, Эстер взглянула на подругу и сказала:

— У тебя взгляд кошки, которая подстерегает ничего не подозревающую птичку. На кого ты смотришь?

Атина отпила глоток, и сладкое вино обожгло ей рот.

— Ни на кого.

Поджав губы, Эстер бросила взгляд на толпу мужчин по ту сторону зала.

— Там стоят генерал Томасон, лорд Райбрук, епископ… Не может это быть епископ.

Атина с улыбкой заметила:

— Стоит за ним.

Эстер скосила глаза.

— Хм. Лорд Стокдейл. Красив, ничего не скажешь. Я хорошо знаю его семью. Он очень похож на свою мать.

Атина усмехнулась.

— Не сомневаюсь в том, что он пользуется успехом у женщин.

Эстер хихикнула.

— Я всегда была неравнодушна к голубоглазым мужчинам. Давай сядем. Может, он подойдет к нам, чтобы представиться.

Атина и Эстер сели на стулья возле камина. Она называла это место «уголком засохших лепестков» — там обычно собирались вдовы, старые девы и другие, так сказать, перезрелые женщины. Она вполуха прислушивалась к разговору баронессы Бейсингхолл, женщины, похожей на огромную древнюю черепаху, сидевшую рядом со своей последней незамужней дочерью — такой же занудливой особой. Приглашение к баронессе на пятичасовой чай неизменно сводилось к обсуждению полезности чая при головной боли и рецепта приготовления припарок для лечения шишек на стопе.

Однако взгляд Атины все время возвращался к мужчине, который ее заинтересовал. Кельвин в ответ на какое-то замечание генерала рассмеялся, запрокинув голову. И она увидела ряд идеально ровных, белых зубов. На мгновение она вдруг представила себе, как он будет улыбаться ей, и сама не сдержала улыбки. Темно-лиловый фрак облегал его стройную фигуру и длинные мускулистые руки. Какое это будет блаженство, когда эти руки обнимут ее! А его небесно-голубые глаза, такие красивые и харизматичные… вдруг затуманятся от желания.

Взгляд Кельвина неожиданно упал на нее, и у нее замерло сердце. Мечта стала реальностью, когда он отделился от толпы мужчин и двинулся в ее направлении. Она не сводила с него глаз, и ей показалось, что время остановилось.

По мере того как он приближался, его улыбка становилась все шире. Он был совершенно неотразим. Присущая ей уверенность стала растворяться под взглядом его голубых глаз, а ее гордость, которой она всегда похвалялась перед матронами, утверждая, что ей вообще не нужен мужчина, моментально сгорела в пламени предвкушения.

Но не успела она моргнуть, как Кельвин прошел мимо, даже не взглянув на нее, остановился около двух стройных брюнеток-француженок в противоположном конце бальной залы и поклонился им.

Сердце Атины дрогнуло. Будь она подростком и случись с ней нечто подобное, она надолго потеряла бы уверенность в себе. Но сейчас она была женщиной. Ее уверенность уже не зависела от ее внешности. Если бы Кельвин Бредертон заговорил с ней, она смогла бы убедить его, что она начитанная и интеллигентная женщина и достойна его внимания.

— Прошу простить меня, леди, — сказала Атина, поставив бокал и поднимаясь.

— Ты куда? — шепотом спросила Эстер.

— Он не собирается подходить ко мне. Значит, мне придется подойти к нему.

Эстер тоже поднялась, преградив ей дорогу.

— Ты с ума сошла? Ты не можешь подойти к мужчине и представиться! Нельзя быть такой навязчивой.

— Я не могу надеяться на то, что смогу подцепить мужа, если меня будут все время отталкивать к стене, как старую тряпку.

— Атина, прошло уже много времени с тех пор, как ты в последний раз была на балу в Лондоне. Существуют определенные правила поведения, которые ты должна соблюдать. Ты должна держать себя с благопристойностью, подобающей твоему возрасту и стесненным обстоятельствам.

— Тебя послушать, так я уже старая кляча. Но во мне еще осталась жизнь, Эстер.

Эстер нахмурила свои тонкие черные брови и оглянулась с опаской.

— Я просто прошу тебя подумать, что скажут люди. Для таких, как ты, разница между старой девой и девицей легкого поведения в глазах общества минимальна.

Атина вздохнула. Эстер права — репутация не просто важна, она важнее всего. Как старую деву ее, по крайней мере, будут приглашать на балы. Если она лишится претензии на респектабельность, то станет еще более одинокой. Хорошие манеры означали, что надо сидеть тихо в обществе других старых дев, вдов и одиноких женщин и ждать, когда к ним подойдет джентльмен. Это случалось редко, да к тому же, как правило, к ней подходили не те мужчины, с которыми она хотела бы познакомиться. Это стало ее судьбой — быть приговоренной приличиями к одиночеству.

Она наблюдала за француженками, которые очаровывали Кельвина, хлопая своими густыми черными ресницами и кокетливо хихикая, прикрываясь веерами. А она сидит в курятнике одетых в черное женщин с шишками на стопах.

Девица легкого поведения.

Надо же такое сказать!

Глава 2

— Вы зря хмуритесь, Мейсон.

Ее светлость герцогиня Твиллингем осторожно поставила чашку на блюдце. Взгляд, который она потом бросила на Мейсона Ройса, барона Пенхалигана, был достаточным, чтобы барон, несмотря на свой почтенный возраст, почувствовал себя нашкодившим мальчишкой.

— Я знаю свою внучку, ваша светлость. — Его тонкие пальцы пролистали лежавшую перед ним книгу. — Легче окунуть кошку в бочку с водой, чем заставить ее прочитать это.

Графиня обвела недовольным взглядом комнату — потертый ковер, незажженный камин, книгу, валявшуюся на полу возле кособокого буфета, потрепанное кресло, в котором напротив нее сидел барон.

— Ей больше, чем кому бы то ни было из тех, кого я знаю, будет полезно это чтение.

Мейсон тяжело вздохнул.

— У Атины свои убеждения.

— Тем более важно заставить ее согласиться. Ей необходимо достичь определенного уровня изысканности. Если вы будете все время держать ее в деревне, то она и вовсе погибнет. Она, чего доброго, сойдется с каким-либо фермером. Не приведи Господь….

— Атина не такая, Мэгги.

— Позвольте мне поговорить с ней.

— Она ненавидит принуждение, — предупредил барон.

Графиня состроила недовольную гримасу.

— Вы всегда были слишком мягкосердечным, Мейсон. Неудивительно, что ваша внучка ведет себя так, как ей заблагорассудится. Тем, что вы такой снисходительный, вы оказали ей плохую услугу. Посмотрите, к чему это привело. Ей двадцать восемь, и никаких видов на замужество. И в этом виноваты только вы.

— Она не такая, как все, Мэгги. Она… другая.

Графиня вскинула голову, и перья на ее шляпе всколыхнулись.

— Она ничем не отличается от любой другой девушки. Если она желает выйти замуж за аристократа, то должна научиться тому, как надо вести себя в приличном обществе. Ни один мужчина не пожелает соединиться узами брака с желчной и раздражительной женщиной. Но если она захочет, чтобы я помогла ей, то сначала должна приобрести определенные навыки скромности, деликатности и смирения. Приведите ее ко мне. Уверена, что смогу вразумить ее.

Мейсон покачал головой, но все же позвал слугу.

Слуга шепнул что-то Атине, сидевшей в саду за мольбертом с незаконченной картиной. Она коротко кивнула, положила кисть и встала.

Спустя несколько минут она появилась на пороге гостиной в заляпанном красками рабочем халате без рукавов.

— Ты за мной посылал, дедушка?

— Да, Атина, заходи, разреши представить тебе Маргарет, графиню Твиллингем. Ваша светлость, это моя внучка Атина Макаллистер.

Даже в свои шестьдесят лет ее светлость держалась, как королева. Тронутые сединой тугие завитки волос были видны из-под полей шляпы. Бровей уже почти не было, а высокий лоб весь в морщинах. Но когда взгляд ее темных глаз остановился на Атине, он был таким изумленным, словно у девушки вдруг выросла третья рука или еще одна пара ног.

— Господи, что случилось с твоим платьем?

Атина взглянула на свой халат и застенчиво улыбнулась:

— Простите. Я была в саду… заканчивала картину… сломанное дерево…

— И что? Неужели необходимо было приводить себя в такой ужасный вид?

— Извините. Я не ожидала, что кто-то может нанести нам сегодня визит.

Графиня поправила жесткий плоеный воротник своего розового жакета.

— Полагаю, что я пришла как раз вовремя. Видите, Мейсон, это именно тот фатальный случай небрежности, о котором я вам только что говорила. Мисс Макаллистер, — герцогиня снова обратила свой взор на Атину, — в приличном обществе леди всегда должна быть готова принимать визиты между тремя и пятью часами. А вы, позвольте вам заметить, выглядите как свинарка с фермы.

Атина выпрямилась и стиснула губы.

— Я давно поняла, ваша светлость, что в приличном обществе люди либо очаровательно поверхностны, либо в такой же степени скучны. Я не приемлю ни того, ни другого.

— Я попросила бы вас быть вежливой, мисс Макаллистер. Грязный халат не делает чести леди. Женщина, которая не заботится о своем внешнем виде, может без долгих слов перестать быть леди. Что, очевидно, с вами и случилось.

Мейсон откашлялся.

— Атина, ее светлость мой очень близкий друг. Мы знакомы с самого детства. Именно поэтому ее светлость весьма любезно предложила помочь найти тебе жениха. Она согласилась поддержать тебя в обществе и найти для тебя подходящего мужа. Она готова помочь тебе во всем, что касается нарядов, светских развлечений, приглашений и прочего. А если учесть наши ограниченные возможности, не сомневаюсь в том, что ты будешь так же благодарна ее светлости, как я.

Атина скрестила на груди испачканные краской руки. Такое добровольное великодушие показалось ей подозрительным.

— Разумеется. Благодарю вас за столь сердечное предложение, ваша светлость.

Мейсон взял с чайного стола книгу и протянул ее Атине:

— Ее светлость уже принесла тебе подарок.

Атина взглянула на обложку и, сдвинув брови, прочла: «Совершенная женщина. Как вести себя в обществе. Руководство для молодой женщины».

— Если ты хочешь найти мужа, — сказала графиня, — я настаиваю на том, чтобы ты прочла и выучила все, что написано в этой книге.

Атина вспыхнула.

— Спасибо за подарок, ваша светлость, но полагаю, что эта книга для меня бесполезна. Рискуя показаться нескромной, я все же хочу сказать, что у меня нет необходимости совершенствоваться.

Графиня оперлась обеими руками на трость.

— Это более чем нескромно. Это звучит высокомерно. Особенно потому, что совершенно очевидно, что многие качества твоего характера нуждаются не просто в улучшении. Чтобы произвести на тебя большее впечатление, скажу, что я подарила эту книгу не тебе одной. В этом сезоне всем незамужним девицам рекомендовано изучить принципы, изложенные в этой книге, которую написала графиня Кавендиш. Они одобрены высшим светом. Я понимаю, что у тебя не было настоящего дебюта в обществе и это уже нельзя исправить. Но из огромного уважения, которое я испытываю к твоему дедушке, а также по причине отсутствия в твоей жизни влияния женщины я постараюсь ввести тебя в общество, если, конечно, ты не сделаешь ничего такого, что могло бы унизить меня.

Атине было мучительно сознавать себя объектом благотворительности.

— Мне бы хотелось сказать, как я благодарна, ваша светлость. — Но слова застревали у нее в горле. — Я просто не уверена, что чтение книги, подобной этой, сделает из меня такую женщину, которой я стремлюсь стать.

Графиня стукнула тростью об пол.

— Единственной женщиной, которой ты должна стремиться стать, это замужняя леди. Если позор остаться старой девой для тебя недостаточный стимул, подумай хотя бы о своем дедушке. Ты единственная дочь его единственной дочери. Когда он умрет, фамилия Пенхалиган исчезнет. Неужели ты хочешь, чтобы прервалось и кровное родство?

— Конечно же, не хочу. Я выйду замуж, если и когда встречу мужчину, которого полюблю.

Графиня сверлила Атину своими холодными темными глазами. Атине стало не по себе.

— Мейсон, будь добр, оставь меня наедине с твоей внучкой на несколько минут.

— Разумеется.

Мейсон вышел из гостиной, прикрыв за собой дверь. Атина остро почувствовала его отсутствие. Это было похоже на то, будто тебя оставили одну в комнате с рычащим львом.

— Мисс Макаллистер, давайте поговорим начистоту. Перспективы стать женой у вас более чем призрачны. Вы уже давно перешагнули возраст желанной невесты. Вы непокорны, полноваты и рыжеволосы. У вас нет титула. О, я знаю, что ваш отец был виконтом, но он был шотландским виконтом, а в этой стране это скорее работает против вас. Более того, финансовое положение вашего дедушки не из лучших, и он не сможет дать за вами приличное приданое. Мисс Макаллистер, давайте посмотрим в лицо фактам. У вас нет абсолютно ничего, что вы могли бы предложить будущему супругу.

Атина уткнулась глазами в пол. Она все это знала и не раз говорила об этом самой себе в тех же болезненных для ее самолюбия выражениях. Но услышать их из уст постороннего человека причиняло ей еще большие страдания.

— А что еще более осложняет дело, — продолжала графиня, — это то, что ваш дедушка признался мне, что вы питаете романтическую надежду выйти замуж только по любви. И хотя я не отрицаю такое желание, но оно, подобно всем идеалам, расплывчато и не прагматично.

Атина хотела было возразить, но графиня ее остановила.

— Тем не менее от моего внимания не ускользнул тот факт, что у вас появились некие чувства по отношению к некоему джентльмену по имени Кельвин Бредертон.

— Как вы?..

Графиня отмела жестом ее вопрос.

— Вы скоро обнаружите, как мало остается незамеченным, когда часто посещаешь балы.

Щеки Атины запылали от унижения. Хотя и было правдой то, что вот уже несколько недель она испытывает тайную страсть к Кельвину, ей было больно услышать, что всем об этом известно. Чем больше она узнавала что-либо о Кельвине, тем больше он ей нравился. Он обладал всеми качествами, которые она желала видеть в мужчине, — ум, остроумие, современные взгляды, красивая внешность. Такого красавца она еще в жизни своей не встречала. Но она не знала, как добиться его внимания. Ее родители умерли, когда ей было десять лет, и она выросла в обществе дедушки, так что не было женщины, которая обучила бы ее искусству обольщения. Если, конечно, этому можно научиться.

— Я знаю, что вы задержались в своем развитии как женщина, — довольно строго продолжала графиня, — но эта книга поможет вам понять, как приобрести те качества, которых вам не хватает. Я поддерживаю вас в вашем стремлении добиться ухаживаний Бредертона. Но должна предупредить, что если вы намерены попытаться превратить свою телячью любовь к Бредертону в предложение руки и сердца, вам придется хорошенько поработать, чтобы повысить свои шансы. Соревнование невест в этом сезоне будет нешуточным. Мне стало известно из достоверных источников, что Бредертон является целью не менее пяти известных мне мамаш, жаждущих завлечь его в качестве мужа для своих дочерей. — Графиня взяла со стола книгу. — Однако при моей личной поддержке его родители, да и сам он, будут к вам благосклонны. Но только в том случае, если вы сможете предложить им перспективу подходящей жены.

Атина взяла книгу из рук графини. Ее уверенность и так уже рассыпалась на мелкие клочки, а эта книга сулила еще больше несбывшихся надежд.

— Если мне будут противостоять эти пять более умелых женщин, почему Кельвин выберет меня?

— Потому что в отличие от этих девиц вашу кандидатуру буду поддерживать я.

Атина вертела в руках книгу и думала о том, что мужчин привлекает нечто гораздо большее, чем остроумная беседа. Она понимала, что виновата в том, что делает то и думает о том, чего не должна делать и думать настоящая леди. То есть она виновата в том, что остается самой собой.

Может быть, и вправду можно что-то почерпнуть из инструкций графини Кавендиш? Возможно, причина в том, что все это не имело для нее смысла, потому что ее никто не научил языку притворства и кокетства?

Она отдаст все на свете, чтобы стать женой Кельвина Бредертона. И если единственной ценой за это будет чтение книги, она, конечно же, готова ее заплатить.

Страница первая.