Если дыхание ветра снаружи обжигало, как лед, то вонючее тепло куньей норы оказалось куда хуже. Едва Ренн вновь погрузилась в эту жуткую черноту, как ее охватила паника, горло мучительно сдавило, и она, с огромным трудом проглотив застрявший в глотке колючий комок ужаса, сказала себе: «Ты ведь однажды уже сделала это; значит, сумеешь и еще раз».

И, опустив голову пониже, поползла вперед.

Ренн так и не поняла, сколько времени провела в этой норе, отыскивая обратный путь в пещеру. Но она все же проделала весь этот путь, хотя сердце у нее то и дело замирало от ужаса, и по чудовищно узкому проходу добралась-таки до выхода и вновь оказалась в том каменном лесу, где, как ни странно, не было никого из Пожирателей Душ. Лишь мерцали догоравшие факелы, да на стене виднелся мрачный круг из красных отпечатков, оставленных чьими-то ладонями. При виде этого магического круга Ренн даже затошнило, так страшно он выглядел.

Она не знала, кто или что — возможно, это был покровитель ее племени, круживший высоко-высоко в небесах, — направлял ее, пока она блуждала по бесконечным, извилистым туннелям, указывал ей нужные повороты и предупреждал о невидимых пропастях. Но она все же добралась наконец до какого-то зловонного широкого коридора или узкой пещеры, где неверным пламенем горели воткнутые в трещины плюющиеся факелы.

Потолок здесь был низкий, а стены кроваво-красные; вдоль стен виднелись входы в какие-то норы, закрытые каменными плитами, за которыми слышалось царапанье когтей. Ренн догадалась, что именно здесь и содержатся жертвенные животные, предназначенные для кровавых обрядов Пожирателей Душ.

— Торак? — очень тихо окликнула Ренн.

Ответа не последовало, но царапанье стихло.

— Волк?

Ей по-прежнему никто не отвечал. И она, ощупывая стены руками, двинулась дальше, во мрак.

Факелы вскоре догорели, и Ренн окутала тьма. Она сделала еще несколько шагов, споткнулась обо что-то, лежавшее на полу, и упала.

Некоторое время она лежала ничком, не двигаясь и ожидая удара или любой другой беды. Но ничего так и не случилось, и она, вытащив руку из рукавицы, ощупала пространство вокруг себя и ощутила под пальцами мягкий тюлений мех. На полу пещеры лежало чье-то тело в парке из тюленьей шкуры.

— Торак? — снова прошептала она.

Молчание. Он либо спал, либо…

В ужасе от пришедшей ей в голову мысли, Ренн подползла ближе. «А что, если он умер?»

Мысли так и метались у нее в голове. Должно быть, точно так же метались сейчас в темноте и его души, разгневанные, растерянные, неспособные оставаться вместе, ибо никто не нанес на лицо и тело их хозяина Меток Смерти. А душа его племени наверняка отделилась от остальных и улетела прочь, и ее место вполне мог занять какой-то злой дух… Эта мысль показалась Ренн особенно страшной: неужели ее друг способен теперь пойти против нее?

Нет! Она никогда бы этому не поверила! Ренн осторожно поднесла руку к тому месту, где должно было быть лицо Торака… и ощутила слабое тепло. Он дышит! Значит, он жив!

Она вдруг резко отдернула руку.

«А что, если это не Торак? Что, если это один из Пожирателей Душ?»

Она ощупью коснулась его лица, волос. Ну да, это его волосы — густые, короткие, с челкой на лбу. И его лицо — худое, безбородое, с шероховатой после снежных ожогов кожей. На ощупь это явно был Торак. Но если она ошибается…

Мелькнула мысль: если это Торак, она найдет шрам у него на левой лодыжке. Прошлым летом ногу ему распорол кабан, и он самостоятельно, хотя и очень грубо, зашил рану, а сухожилие, которым сшивал края, вынуть потом забыл. И в конце концов Ренн пришлось делать это вместо него, и ему было очень больно, и он совсем потерял терпение, и они в итоге стукнулись лбами, а потом дружно расхохотались…

Пальцы Ренн скользнули внутрь его башмака, она пробежала пальцами по коже — ДА! Она нащупала теплую и уже довольно мягкую поверхность старого шрама.

Дрожа от облегчения, она схватила Торака за плечи и принялась трясти.

— Торак! Очнись!

Но он по-прежнему тяжело висел у нее в руках и оставался совершенно безучастным.

Она прошипела ему прямо в ухо:

— Прекрати же, наконец, умирать! Посмотри на меня!

Да что с ним такое? Неужели его опоили каким-то сонным зельем?

— Кто здесь? — услышала Ренн грубый женский голос и замерла на месте.

В конце туннеля показался слабый свет факела.

— Это ты, мальчик? — громко спросила женщина. — Эй, ты где? Отвечай немедленно!

Ренн тут же метнулась во тьму, не зная, где бы спрятаться, и вдруг пальцы ее нащупали каменную пластину, не слишком плотно закрывавшую одну из нор. Но оказалось, что пластина слишком тяжела для нее, не сдвинуть.

«Ищи другую нору! — велела она себе. — Быстро!»

Шаги приближались. Свет факела стал ярче.

Наконец одну из пластин Ренн все же сумела сдвинуть с места, хоть и с большим трудом, и тут же скользнула внутрь, а потом, стараясь не шуметь, задвинула пластину за собой, оставив небольшую щелку.

Сквозь щель ей была видна узкая полоска света, которая не двигалась. Значит, та женщина остановилась. Ренн затаила дыхание.

Шагов слышно не было. Пожирательница Душ стояла где-то рядом с норой.

Ренн на всякий случай отвернулась от падавшего в щель луча света, опасаясь, что колдунья почувствует ее взгляд или заметит блеск ее глаз.

Она слепо смотрела в темноту, когда вдруг из глубины норы на нее глянула пара гневных желтых глаз.

Глава двадцать шестая

Сердце у Ренн бешено забилось, когда она увидела перед собой огромный острый клюв, который, казалось, способен был вспороть брюхо даже киту, длиннющие острые когти, обладатель которых запросто мог бы поднять в заоблачную высь детеныша северного оленя и перенести его на вершину какого-нибудь утеса.

Вскочив на ноги, Ренн прижалась к скале. Нора была очень низкая и узкая, вдвоем они там едва помещались. Так что пользоваться оружием здесь было бы совершенно бесполезно. Ренн представила себе, как эти мощные когти с быстротой молнии разрывают в клочья ее лицо и руки, а потом Пожиратели Душ, всмотревшись в ее изуродованные останки, завершают то, что начал орел…

— Эй, мальчик! — вновь послышался голос Пожирательницы Душ.

Орел чуть приподнял свои огромные крылья, нахохлился и, не мигая, уставился на Ренн.

Было слышно, как колдунья втыкает факел в одну из трещин, затем послышался писк летучей мыши. И Ренн догадалась, что это Неф, Повелительница Летучих Мышей.

— Вот ты где! — воскликнула Неф.

Ренн замерла.

— Что с тобой, мальчик? Очнись!

— Значит, ты его все-таки нашла, — послышался в отдалении другой женский голос, тихий и мелодичный, точно вода в ручье, журчащая по камням. У Ренн мурашки побежали по спине: она узнала хозяйку этого голоса.

— Что-то я никак разбудить его не могу, — сказала Неф, и Ренн удивилась. В голосе Повелительницы Летучих Мышей явственно слышались огорчение и озабоченность.

— Наверное, корня слишком много съел, — насмешливо заметила вторая женщина. — Да оставь ты его! До завтрашнего дня он нам все равно не понадобится.

Орел еще шире раскрыл крылья, заставляя Ренн отступать назад. Но куда было отступать в этой узкой норе? Она и так уже вся скорчилась, пытаясь стать как можно меньше. Вдруг под ее ладонью хрустнул комок засохшего орлиного помета.

Женщины снаружи притихли. Неужели услышали?

— Что это ты делаешь? — вновь послышался тихий, вкрадчивый голос второй колдуньи.

— Хочу его перевернуть, — ответила Неф. — Нельзя же его так на спине и оставить. Если мальчишку тошнить станет, он запросто захлебнуться может.

— Ох, Неф! И к чему все эти хлопоты? Жалкий мальчишка! Он не стоит… — Та, с тихим голосом, не договорила.

— Ты что? — спросила Неф.

— По-моему, тут кто-то есть, — тихо ответила ее собеседница. — Я это чувствую. Я чувствую чьи-то души — они здесь повсюду, кружат в воздухе над нами…

Воцарилась тишина. И снова Ренн услышала высокий, тонкий писк летучей мыши.

Вонь от птичьего помета была невыносимой; от нее слезились глаза, текло из носа, и Ренн отчаянно старалась не чихнуть, стряхивая с ресниц выступившие слезы.

— Твоя мышь, похоже, тоже их почуяла, — сказала та, с тихим голосом.

— Ну-ну, моя красавица, — заворковала Неф. — А чьи это души-то? Неужели кто-то из будущих жертв помер?

— Нет, вряд ли. Больше похоже… Нет, это явно не будущие жертвы.

— А все ж лучше было бы проверить! — заявила Неф.

И Ренн прямо-таки заледенела от ужаса.

— Посвети-ка мне, — сказала Неф и, видно, двинулась дальше по туннелю, потому что голос ее зазвучал глуше.

Вскоре послышался скрежет каменной плиты — в нескольких шагах от убежища Ренн, — и раздалось свирепое шипение росомахи.

— Ну, эта тварь уж точно пока жива! — рассмеялась та, с тихим голосом.

Неф что-то проворчала и задвинула плиту.

Потом заскрежетала очередная плита, и Ренн услышала писк выдры.

Пожирательницы Душ проверяли одну нору за другой, подходя все ближе к той, где скорчилась Ренн. Мысли ее лихорадочно метались, но пути к спасению не было. Если она выскочит, они тут же ее увидят. Если останется, ее поймают, точно попавшую в ловушку куницу. Нужно как-то заставить их прекратить эту проверку, потому что, если они заглянут в нору орла, она погибла.

Из соседней норы донеслось тявканье песца. Они почти добрались до Ренн.

«Думай, думай!» — велела она себе.

Оставалось только одно.

Крепко зажмурившись, она крест-накрест закрыла руками лицо и… пнула орла ногой.

Он подскочил с трескучим «клек-клек-клек», и Ренн ощутила холодок на запястьях, когда когтистые орлиные лапы скользнули совсем рядом с ее лицом.

Обе женщины тут же подошли к норе орла и остановились по ту сторону каменной плиты.

Орел сердито встряхнулся и стал оправлять взъерошенные перья.

Ренн опустилась на корточки, по-прежнему закрывая руками лицо и не в силах поверить, что осталась невредима.

— А здесь можно и не проверять, — послышался голос Повелительницы Летучих Мышей. — Хотя, похоже, наша птичка опять проголодалась.

— Ох, да оставь ты ее в покое! — нетерпеливо крикнула вторая женщина. — И мальчишку этого брось, пусть себе полежит! И все остальные пусть делают что хотят! Мне нужно отдохнуть! Да и тебе, впрочем, тоже. Так что пошли отсюда!

«Да-да, уходите!» — про себя молила их Ренн.

Но Повелительница Летучих Мышей колебалась.

— Ты права, — сказала она наконец. — Им и осталось-то всего один день пережить.

Вскоре шаги их стали удаляться, и Ренн, совершенно лишившись сил, так и осела на пол. Она испытывала громадное облегчение. Коснувшись кончиками пальцев зигзага молнии у себя на запястьях, она словно вновь увидела перед собой круглое умное лицо Танугеак и услышала ее голос: «Мне кажется, они тебе пригодятся».

Лишь спустя некоторое время Ренн осмелилась пошевелиться, да и то потому лишь, что орел стал проявлять признаки беспокойства. Растирая онемевшие ноги, она прислонилась к плите, закрывавшей вход в нору, и вдруг поняла, что за плитой кто-то есть.

— Можешь вылезать оттуда, — услышала она шепот Торака.

Он все никак не мог поверить, что это действительно она.

— Ренн, неужели это ты? — бормотал он.

— Хвала Великому Духу, ты очнулся!

С выкрашенными черной краской волосами Ренн казалась ему странно незнакомой, но это все же это была она: ее улыбка, остренькие мелкие зубки, ласковый взгляд. И это она так неловко и нежно поглаживала его, Торака, по груди…

— Ренн… — снова произнес он и чуть не упал. У него вдруг так закружилась голова, что пришлось зажмуриться.

Ему страшно хотелось немедленно рассказать ей все. И о том, как его блуждающая душа вселилась в белого медведя, и о том, как он угодил в ловушку и чуть не остался в теле этого медведя, и о том, что он слышал вой Волка — правда, слышал его только своим внутренним слухом. Но больше всего ему хотелось сказать ей, как это чудесно, что она рядом, как он счастлив, что ей удалось пробраться в пещеру и в кромешной тьме отыскать его.

Но едва он попытался что-то сказать, как горькая желчь поднялась у него к самому горлу. Он успел выговорить лишь: «Меня… сейчас вырвет» — и упал на четвереньки.

Его выворачивало наизнанку, а Ренн стояла рядом с ним на коленях и поддерживала его. И убирала волосы, падавшие ему на лицо. А потом, когда это, наконец, закончилось, помогла ему подняться на ноги.

Торака шатало. Когда они вышли на освещенное факелом пространство, Ренн впервые как следует разглядела его лицо и ужаснулась:

— Торак, что с тобой? У тебя же все губы черные! И на лбу кровь!

Он вздрогнул от ее прикосновения:

— Не тронь! Я… просто испачкался!

— Неправда! Что с тобой случилось? — не успокаивалась Ренн.

Но Торак отчего-то никак не мог заставить себя все рассказать ей. И сказал лишь:

— Я знаю, где они держат Волка. Пошли.

Но когда он, спотыкаясь, двинулся по туннелю, Ренн схватила его за руку.

— Погоди. Мне нужно кое-что рассказать тебе. — Она помолчала. — Эти Пожиратели Душ… им не только Волк нужен. Они и тебя тоже хотят в жертву принести!

И она рассказала о том, что подслушала в каменном лесу. У Торака подкосились ноги; его снова стало тошнить.

— Это страшное колдовство. Оно способно дать им великую силу и власть. И оно защитит их от злых духов, — закончила Ренн.

Торак бессильно прислонился к стене.

— Девять Охотников… Я слышал, как они говорили об этом, но мне и в голову не приходило… — Он вдруг нахмурился и, схватив факел, решительно сказал: — Идем. У нас мало времени.

Ренн озадаченно на него посмотрела:

— Но… разве Волк не здесь, не вместе с остальными?

— Нет. Я расскажу тебе на ходу.

Охваченный волнением, Торак чувствовал, что мысли его быстро проясняются. Он уверенно вел Ренн по туннелям, вспоминая следы тех запахов, которые почуял, находясь в теле медведя. Он то и дело останавливался, проверяя, нет ли за ними погони, и постепенно рассказал Ренн почти все: рассказал о том, что некий заморский колдун посоветовал Пожирателям Душ держать Волка отдельно от прочих жертвенных животных; о том, чему сам стал свидетелем, прячась в каменном лесу; рассказал о Двери между мирами, о страшных намерениях Пожирателей Душ и об огненном опале…

Ренн вдруг резко остановилась и спросила:

— Огненный опал? Они нашли огненный опал?

Торак так и уставился на нее.

— Тебе о нем известно?

— Ну… да, я кое-что слышала. Но не так уж много.

— Почему же ты мне никогда о нем не рассказывала?

— Но я никогда не думала… — Она колебалась. Ей очень не хотелось обижать его. — Понимаешь, в детстве ведь слышишь много всяких историй и сказок, если, конечно… растешь среди своих сородичей.

— Ладно, тогда рассказывай сейчас, что ты знаешь об этом камне.

Она придвинулась ближе, и Торак почувствовал на щеке ее дыхание.

— Огненный опал, — прошептала она, — это свет глаз Великого Зубра. Вот почему он так притягивает злых духов.

Торак посмотрел на нее; ее глаза были, как две бездонные черные пропасти, и в их глубине мерцали два крошечных отражения факела.

— Значит, тот, кто владеет этим опалом, может управлять злыми духами? — сказал он.

Ренн кивнула и прибавила:

— И пока опал не коснется ни земли, ни камня, злые духи так и останутся у него в рабстве и должны будут делать все, что прикажет им хозяин опала.

Торак вспомнил алое сияние в каменном лесу.

— Но он так прекрасен!

— Зло может быть и прекрасным, — с поразительным хладнокровием заметила Ренн. — И очень даже часто бывает именно прекрасным. Разве ты этого не знал?

/Торак был явно потрясен. Он все еще пытался совладать с собою, когда спросил:

— Насколько же он стар? И когда…

— Этого никто не знает.

— Но теперь они его нашли! — прошептал Торак.

Ренн нервно облизнула губы.

— У кого он хранится? — спросила она.

— У Эостры, Повелительницы Филинов. Но как только они отыскали ту Дверь, Эостра исчезла.

Некоторое время оба шли молча, слушая шуршание летучих мышей, далекое журчание воды и думая о том, что же еще населяет эту тьму.

Первым заговорил Торак:

— Ну вот, мы уже почти пришли.

И снова Ренн была озадачена:

— А откуда ты узнал, куда нужно идти?

Он помолчал и уклончиво ответил:

— Узнал, и все.

Они еще некоторое время шли вверх по туннелям и вскоре оказались в маленькой сырой пещерке. Посреди нее грязно-коричневый ручеек наполнял водой небольшое углубление в скальной породе и исчезал в какой-то в бездонной, гулкой пропасти. Рядом с этим крошечным озерцом стояла плошка из бересты и лежала плетеная сетка из древесной коры, в которой виднелись несколько кусков трески, уже успевшей покрыться плесенью. В углу они отыскали нечто вроде колодца, прикрытого грубой крышкой, сплетенной из прутьев и придавленной крупными камнями. У Торака бешено забилось сердце. Он знал — знал! — что Волк там, в этой яме!

Сунув факел Ренн, он откатил камни в сторону и сбросил плетеную крышку.

Волк действительно был там. Он лежал на дне какой-то жуткой вонючей дыры, едва там помещаясь, и выглядел совершенно отощавшим: кости у него на крупе так и торчали острыми углами. От его шерсти, некогда роскошной, но теперь совершенно свалявшейся, исходила вонь разложения. Волк лежал на животе, положив голову на лапы, и совсем не двигался. На мгновение Тораку даже показалось, что он мертв.

— Волк! — выдохнул он.

Крупная серебристая голова вздрогнула, но выражение янтарных глаз осталось совершенно равнодушным.

— Морда, — прошептала Ренн, — посмотри на его морду!

Морда Волка была обмотана куском сыромятной кожи и туго, с невероятной жестокостью стянута.

Бешеный гнев проснулся в душе Торака.

— Сейчас я этим займусь, — сказал он сквозь зубы. — Дай мне свой нож.

Спрыгнув в яму, он разрезал кожаные ремни.

«Братец, — сказал он по-волчьи дрожащим ворчливым тоном, чуть посвистывая носом, — это же я!»

Но волчий хвост даже не шевельнулся.

— Торак, осторожней! — сказала Ренн. Ей было не по себе.

«Брат мой». Торак настойчиво посмотрел Волку в глаза.

— Торак! — крикнула Ренн. — Вылезай оттуда!

Губы Волка раздвинулись в жуткой улыбке, и он, пошатываясь, поднялся на ноги. За мгновение до того, как он прыгнул, Торак ухватился за край колодца и, подтянувшись, вылез наверх. Ренн, ухватив его за парку, быстро оттащила его подальше от края ямы. Они как раз вовремя успели положить на место плетеную крышку и придавить ее камнями, потому что Волк, подпрыгнув, с силой ударился в нее.

Ренн в ужасе зажала рот руками.

Торак с отчаянием посмотрел на нее.

— Он меня не узнает! — только и сумел он сказать.