Я улыбнулась.

Победа!

Было уже поздно, и я должна была поспешить в универмаг на улице Дроттнинггатан. Мне нужно было снова превратиться в Мерри. В отделе товаров для малышей я набрала ворох одежды и повесила на руку. Футболки, миниатюрные брючки чинос, шортики карго с динозавриками на карманах, крошечные спортивные штаны и пижамные брючки.

Прозвенел телефон, и у меня упало сердце.

— Где ты? — спросил Сэм. — Я думал, что ты к этому времени уже вернешься. — В его голосе звучало раздражение.

Мне пришлось оправдываться:

— Я долго искала нужный магазин. Ты же знаешь, я так плохо ориентируюсь в городе.

— Ладно, возвращайся быстрее, — буркнул он.

— Хорошо, Сэм, — сказала я, еще раз извинившись, прежде чем отключить телефон.

Я заплатила за покупки и заскочила в дамскую комнату. Смочила бумажное полотенце и стерла остатки своего макияжа, стоя перед зеркалом под белым ярким светильником. Было слышно, как в одной из кабинок рвало женщину. Наверно, пищевое расстройство, подумала я, хотя причина могла быть и другой.

* * *

Я направилась к машине и поняла, что действительно заблудилась среди мощеных переулков, оформленных со вкусом фронтонов магазинов, причудливых бутиков, антикварных магазинов, слившихся в однообразную смазанную картину: безупречно чистые улицы, вежливые прохожие, слишком организованный поток пешеходов и транспорта. Пьянящее ощущение свободы, ранее охватившее меня, отступило. Грудь сдавило, улицы сужались вокруг меня до своих обычных размеров. Я почувствовала, как за мной захлопнулась клетка. Я не хочу расстраивать Сэма. Всякий раз, когда он считает, что я делаю что-то не так, меня переполняет ужас.

Наконец я нашла стоянку. На входе старая цыганка просила милостыню. Она цыкнула зубом и погрозила мне пальцем. Словно ведьма, насылающая проклятие.

Я очень быстро доехала домой. Как только вернулась, Сэм вручил мне ребенка.

— Он голодный. И его надо искупать.

Муж даже не поцеловал меня.

Я посмотрела на телефон и увидела сообщение от Ларса. Сразу удалила его и занялась ребенком.

Сэм

Сегодня утром пришло письмо от парней из Уппсалы. Они наняли другого режиссера для рекламы шипованных шин. Гребаные придурки. Черт возьми, я был лучшим на курсе, получил диплом с отличием. Гранты, стипендии, должности. А теперь что?

Все в порядке. Я своего добьюсь. Не сдамся. Буду продолжать.

Из студии услышал хныканье Конора. Несколько дней подряд он не переставал капризничать.

— У него режутся зубы, — объяснила Мерри, уверяя, что все нормально. Она прочитала об этом в книге для родителей, которую я ей купил.

— Давай отправимся на долгую прогулку, — предложил я.

Хочу, чтобы Мерри делала как можно больше физических упражнений и держала себя в тонусе. Ей надо сбросить лишние килограммы, которые она набрала во время беременности. Нужно просто приучить себя к дисциплине, вот и все, обычно говорю я.

Я усадил Кона в рюкзак, который водрузил себе на плечи. Мерри надела на голову ребенка панамку и смазала его солнцезащитным кремом, а заодно и мою шею, чтобы та не обгорела.

Мы заперли за собой дверь и пошли по лесной тропинке вдоль заповедника. День был теплым, но не жарким. Тишину нарушало лишь жужжание насекомых и щебетанье птиц.

— Пот пойдет нам только на пользу, — сказал я, выбрав для прогулки один из самых трудных маршрутов.

Мерри шла позади нас. Я слышал ее тяжелое дыхание.

— Как здесь красиво, — сказал я. — Летом здесь просто потрясающе.

Мерри промолчала.

— Дорогая?

— Сэм, я постоянно это твержу, разве не так? Это красиво. Это чудесно. Это изумительно.

— Господи Иисусе! — воскликнул я. — Надеюсь, ты не забеременела в этом месяце.

— Что?

— Расслабься, — произнес я, — я шучу. Очевидно, ты испытываешь тяжелый предменструальный синдром, правда? Просто у тебя дурное настроение. Гормоны играют, — со смехом добавил я. — Вы, женщины, такие впечатлительные. И при этом считаете, что можете править миром.

Я продолжил путь, оставив Мерри наедине с терзавшими ее мыслями. Не хочу потакать таким ее настроениям. Да она и сама знает, что мне это не нравится.

Утро вторника, а я гуляю с ребенком в рюкзаке за спиной. Вот такая теперь у меня жизнь в Швеции. Транскультурация. Это — антропологический термин. Он означает процесс адаптации эмигрантов к новым условиям жизни и, в частности, к культурным традициям.

Профессор. Я любил, когда меня так называли. Но здесь это звание не имеет ни малейшего значения. Эй, профессор Херли, а не хотите ли направить камеру на шипованные шины?

Конор начал хныкать, и я остановился, чтобы взглянуть на него.

Мокрый от пота он стянул с головы панамку. Подошла Мерри.

— Ему жарко, — сказал я.

— С ним все в порядке, — ответила Мерри, — просто хочет пить.

Она дала ему бутылочку, и тот сразу высосал из нее всю воду. Жена смочила тряпочку и положила ему на шею, чтобы охладить кожу.

— Ты просто чудо, мамочка, — похвалил ее я, — всегда знаешь, что надо делать.

— Прости за то, что произошло. Возможно, ты прав. Это действительно, должно быть, ПМС.

Мы пошли по тропинке назад и спустились к озеру.

Я наклонился, чтобы попробовать рукой воду.

— Ледяная, — сказал я. — Через пару недель нагреется.

Мерри стояла как вкопанная, не отрывая глаз от бесконечной голубой глади озера.

— Раздумываешь, стоит ли войти? — спросил я, поддразнивая ее.

— Что-то вроде того, — неясно ответила она, постояла еще, целиком уйдя в свои мысли.

Вернувшись домой, Мерри приготовила легкий ланч — сыр, свежий хлеб и салат. Она до сих пор выглядела рассеянной — забыла положить лимон в мою содовую и заправить маслом салат.

— Ты сегодня сама не своя, — сказал я. Мне показалось, что она съежилась.

— Прости, Сэм, не знаю, что со мной происходит.

— Фрэнк уже написала, когда приедет? — спросил я, пытаясь поднять ей настроение.

— Нет еще, — ответила она, покачав головой. — Очевидно, пытается закончить дела на работе, чтобы уйти в отпуск.

— Вкусный хлеб, — произнес я, и она улыбнулась.

— Я опробовала новый рецепт.

— Ах, какая у меня женушка, — воскликнул я, — постоянно превосходит саму себя.

Мерри засияла.

«Время от времени ее необходимо поощрять, — подумал я. — Или она потеряет уверенность в себе и начнет увядать».

— Кстати, — сказал я, — я получил эту работу.

— О, Сэм! — воскликнула она. — Я была уверена, что тебя возьмут.

После ланча Мерри уложила Конора спать, вынесла пару одеял и расстелила их на лужайке.

— Мы тоже можем немного вздремнуть здесь? — Она улыбнулась и, как обычно, когда смотрела на меня, прищурилась, словно от яркого света.

— Мерри, — сказал я, — сейчас полдень, вторник. Мне надо работать.

Я оставил ее в одиночестве на пустой лужайке и вошел в дом. Сидя в затемненной студии, я смотрел видео, записанные другими людьми, на тридцатидюймовом мониторе, который купил в ожидании нового взлета моей карьеры. Проверил электронную почту. В одном из писем было предложение принять участие в конкурсе, чтобы получить грант. Должно быть, старая рассылка.

Где-то через час я поднял жалюзи и посмотрел в окно. Мерри все еще сидела на одеяле, скрестив ноги, лицом к дому. Довольной она совсем не выглядела. Не чувствовалось, что она отдыхала. Ни малейшего признака удовольствия на лице. Вообще никакого выражения.

«Как же я люблю эту женщину», — подумал я.