Глава вторая

12:07 по центральному планетарному времени Джумаэля IV (летнее время Западного полушария)

СТРОЕВАЯ ПОДГОТОВКА

ОБЩЕНИЕ С СЕРЖАНТОМ ФЕРРЕСОМ

РАЗГОВОР В СОЛДАТСКОЙ СТОЛОВОЙ

— Ать-два-три-четыре! Ать-два-три-четыре! — кричал сержант Феррес, идя в ногу с 3-м взводом, маршировавшим по длинному строевому плацу. — И это вы называете строевым шагом? Да я видел больше порядка и дисциплины у стаи сортирных крыс!

Марширующий с остальными Ларн, болезненно переживая свою заметность, молча молился о том, чтобы не сбиться с шага. Его место было в середине внешней левой шеренги взвода, прямо перед глазами сержанта. Пережитое за два месяца базовой подготовки лишило новобранца иллюзий насчет того, что ожидает не сумевших соответствовать строгим требованиям Ферреса.

— Выше ногу! — вопил сержант. — Вы не на пшеничном поле со своими кузинами, сопляки! Вы — солдаты Имперской Гвардии, помоги нам Император! Бодрее!

Увидев, что взвод почти дошел до края плаца, Феррес пронзительным голосом отдал команду:

— Взвод! Кру-гом! Ша-гом… арш!

Ловко повернувшись на каблуках и маршируя в другую сторону, Ларн вдруг понял, что измотан и устал как собака. Сегодня, как и все шестьдесят дней до этого, Феррес поднял их с первыми лучами солнца и заставил пройти сквозь всевозможные виды муштры. Строевая подготовка, упражнения с оружием, пристрастные осмотры вещевых мешков, приемы рукопашного боя, тренировка базовых навыков выживания — каждый день был наполнен бесконечными комбинациями испытаний и тестов. Ларну казалось, что за последние два месяца он узнал больше, чем за всю свою недолгую жизнь. И все же, сколько бы новых знаний они с товарищами по взводу ни получили, как бы хорошо он уже ни мог применить их на практике, ничто из этого, похоже, не могло удовлетворить придирчивого сержанта.

— Ать-два-три-четыре. В ногу, сукины дети! — ревел сержант. — Я еще два часа вас всех продержу на этой муштре, если без этого не можете держать строй!

Ларн ничуть не сомневался, что Феррес способен выполнить свою угрозу. За последние два месяца сержант неоднократно проявлял свою склонность налагать драконовские наказания даже за самые незначительные нарушения. После того как он уже не раз и не два становился жертвой таких взысканий, Ларн поневоле научился бояться сержанта, одержимого идеей порядка и дисциплины.

— Рота… стой! — прокричал наконец сержант Феррес, ястребиным взглядом высматривая, не сломал ли кто из гвардейцев строй.

Затем, похоже весьма довольный тем, что все они замерли мгновенно, едва услышав приказ, он заорал снова, растягивая каждый слог команды:

— Нале-во!

На удивление слаженно щелкнув каблуками, вся рота повернулась к своему сержанту. Увидев, что Феррес зачем-то направляется в его сторону, Ларн расправил плечи, выпрямился, словно шомпол проглотил, и неподвижным взглядом слепого тупо уставился перед собой. Он успел достаточно изучить привычки Ферреса, чтобы знать: проверка внешнего вида и амуниции последуют сразу же за строевой подготовкой. Также он знал, что Феррес ничуть не добрее к солдату, проколовшемуся на смотре, чем к тому, кто, маршируя в строю, не смог соответствовать его требованиям.

Краем глаза Ларн заметил, что, начиная смотр, сержант Феррес двинулся к краю внешней шеренги гвардейцев. Неспешно шагая вдоль замершей линии, сержант окидывал каждого быстрым взглядом темных глаз, придирчиво выискивая изъяны в обмундировании и снаряжении, не собираясь мириться даже с малейшей неопрятностью. В такие минуты, в каком бы ряду он ни стоял, Ларну всегда казалось, что должна пройти целая вечность, прежде чем сержант дойдет до его места в строю. Нужно было претерпеть долгое мучительное ожидание, все время ощущая себя торчащим из стены гвоздем, зная при этом, что, как бы хорошо ты себя ни проявил, какие бы предосторожности ни предпринял, молоток все равно на тебя обрушится!

Всего за три человека до Ларна сержант внезапно остановился и повернулся к стоящему перед ним белобрысому солдату. Это был рядовой Леден — его излюбленная мишень. Высокий, широкоплечий, с большими руками и толстой шеей, Леден больше других товарищей по роте походил на парня с фермы. Даже теперь, когда он, вытянувшись по стойке смирно, стоял под испепеляющим взглядом Ферреса, его лицо оставалось спокойным и безмятежным, а губы, казалось, в любой момент были готовы расплыться в сердечной, дружеской улыбке.

— Ваш лазган, рядовой! — рявкнул сержант. — Подайте-ка его сюда!

Приняв винтовку из протянутых рук Ледена, он проверил предохранитель и затем по очереди осмотрел все прочие части штатного оружия.

— Какой наилучший способ есть у гвардейца, чтобы предохранить лазган от осечки в условиях реального боя? — спросил Феррес, буравя хищными глазами бесхитростное лицо Ледена.

— Я… мм… прежде всего ему следует проверить, не разрядилась ли батарея. Затем, читая литанию убережения механизма от заклинивания, ему следует…

— Я спросил, каков лучший способ предохранить лазган гвардейца от возможной осечки, Леден, — перебил его сержант. — А не то, что ему следует делать с заклинившим механизмом после того, как оружие уже отказало!

— Мм… — На мгновение показалось, что Леден загнан в угол, но затем в его глазах сверкнул огонь вдохновения. — Гвардеец обязан каждый день прочищать свой лазган, не забывая при этом произносить литанию чистоты, поскольку…

— А если по какой-то причине ему все же не удалось выполнить свою обязанность по содержанию оружия и гвардеец в самый разгар боя вдруг обнаружит, что лазган заклинило и он ничего не может с этим поделать? — снова прервал его сержант. — Что тогда, Леден? Как ему следует тогда поступить?

— Он должен вставить штык в специальный зажим на вспышкогасителе своего лазгана, сержант! И так использовать его для защиты, — ответил Леден, и горделивые нотки послышались в его голосе, будто теперь он был уже окончательно уверен, что верно ответил на очередной заковыристый вопрос.

— И это в разгар сражения? Когда противник уже стоит перед ним? Что, если у него уже не осталось времени примкнуть штык, а, Леден?

— Тогда он должен использовать свой лазган как дубину, сержант!

— Как дубину, говоришь? — переспросил Феррес, неожиданно взяв лазган за дуло и подняв приклад над головой. — Как именно? Как если бы он был с бейсбольной битой и принимал подачу?

— О нет, сержант, — безмятежно возразил Леден, похоже не сознавая, что роет себе яму, которая с каждым произнесенным им словом становилась все глубже и глубже. — Он должен взять лазган горизонтально, широко раздвинув руки, как если бы это была короткая палка, и нанести противнику удар прикладом.

— А, понимаю… — сказал сержант и, опустив лазган, переложил его так, как указал ему Леден: держа его теперь прямо перед собой. — И куда же он должен метить, чтобы вернейшим способом лишить противника боеспособности: в лицо, в грудь, в пах?

— В лицо, — произнес Леден, все еще идиотски улыбаясь, в то время как все гвардейцы его роты внутренне сжались в предчувствии того, что, они знали, вот-вот должно было случиться.

— Ясно, — сказал сержант Феррес и, стремительно вскинув приклад, ударил им Ледена в переносицу.

Взвыв от боли и разбрызгивая кровь из разбитого носа, Леден рухнул на колени.

— Встать, Леден! — приказал сержант и, когда тот, шатаясь, поднялся, бросил ему назад лазган. — Ты не получил серьезного ранения и уж тем более не потерял боеспособности! Считай, это был тебе урок. Возможно, в следующий раз ты уже не забудешь как следует почистить свой лазган. Сейчас его энергоразъем настолько засорен, что его наверняка бы закоротило после первых же выстрелов.

Отвернувшись наконец от Ледена, сержант продолжил инспекцию. Лишь три человека отделяли его от Ларна, и юноша вдруг ощутил, как тяжелое предчувствие надвигающейся беды завладевает всем его существом. «Сегодня Феррес вышел на тропу войны, — подумал он. — Не может быть и речи, чтобы он дал мне пройти смотр. Он обязательно найдет что-нибудь, что я сделал не так. Какую-нибудь ерунду. Он всегда находит». Тут его сердце чуть не выскочило из груди: Ларн увидел, как медленно идущий вдоль строя сержант остановился и повернулся к нему лицом.

— Ваш лазган, рядовой! — потребовал сержант.

Затем, как и прежде с Леденом, он проверил предохранитель, после чего критически осмотрел по очереди все части оружия: прицел, дуло, казенную часть, зажимы для ремней. За те несколько секунд, показавшиеся ему бесконечно долгими, пока Феррес скрупулезно осматривал его лазган, Ларн своей шеей успел почувствовать, как взмок от холодного пота весь его воротник. Наконец Феррес надавил на рычажок затвора и, вытащив из ружейного магазина энергобатарею, проверил, достаточно ли хорошо прочищены контакты и магазинная ячейка. Затем, с недовольным видом защелкнув батарею обратно, Феррес вновь поднял глаза на Ларна.

— Имя и идентификационный номер?! — рявкнул сержант.

— Рядовой первого класса Ларн Арвин А., сержант! Идентификационный номер: восемь-один-пять-семь-шесть-штрих-три-восемь-девять-дробь-четыре-семь-два-дробь-один!

— Понятно… Тогда скажите мне, рядовой первого класса Ларн Арвин А., зачем вы вступили в ряды Гвардии?

— Защищать Империум, сержант! Служить воле Императора. Оберегать человечество от всего враждебного и нечистого!

— И что же вы будете для этого делать, рядовой?

— Я буду подчиняться приказам командования, сержант! Я буду строго исполнять последовательность команд. Я буду сражаться с врагами Императора. И если такова будет его воля, я умру за моего Императора!

— Какими правами вы обладаете как рядовой Имперской Гвардии?

— У меня нет никаких прав, сержант! Гвардеец добровольно отказывается от всех своих прав в обмен на славу, которую он получит в боях за правое дело нашего бессмертного Императора!

— А зачем гвардеец добровольно отказывается от всех своих прав?

— Он отказывается от них, чтобы лучше служить своему Императору, сержант! Гвардейцу не нужны права, когда его ведет в бой бесконечная мудрость Императора и дарованная ему свыше система управления Имперской Гвардией.

— Ну а если вам повстречается кто-то, кто скажет, что все это неправильно, а, Ларн? Если вы встретите человека, который будет утверждать, что командование Гвардии иногда допускает ошибки, что выполнение его приказов может привести к неоправданным человеческим потерям?

— Я убью его на месте, сержант! Это единственно возможный способ общения с предателями и диссидентами!

— Хм… А если вы услышите, как кто-то изрек ересь, Ларн? Как вы укажете ему на его ошибку?

— Я убью его на месте, сержант! Это единственно возможный способ общения с еретиками!

— А если вы вдруг повстречаете ксеноса?

— Я убью его на месте, сержант! Это единственно возможный способ общения с ксеносами.

— Очень хорошо, Ларн, — сказал наконец сержант и, вернув лазган, направился к следующему стоящему в строю новобранцу. — Ты явно делаешь успехи. Возможно, нам еще удастся сделать из тебя гвардейца!

— Ни синяков, ни нарядов вне очереди, ни даже порицания! — воскликнул Дженкс.

Прошел час, и Ларн, сидя теперь за одним из длинных столов в холле солдатской столовой, вместе с другими ребятами из своего звена, как и вся рота, ждал, когда принесут положенный им обед.

— В этот раз ты лихо прошел инспекцию, Ларни! Похоже, ты даже начинаешь нравиться старине Ферресу!

— Нравиться? Не думаю, что ему может кто-то нравиться, — возразил Ларн. — Мне самому в это трудно было поверить. Когда он на тебя так сверкает глазами, всегда думаешь, что он собирается составить на тебя рапорт, что бы ты там ни сделал.

— Эй, сержант не так уж плох! — воскликнул Халлан, медик их стрелкового расчета, который, сидя чуть в стороне, был занят тем, что накладывал повязку на разбитую переносицу Ледена. — Хочу сказать, что при всей своей суровости он довольно-таки справедлив!

— Схраведлив? — взорвался Леден. — Эхот ухлюдох хломал мне нох!

— Могло быть и хуже, Леден, — заметил Халлан. — Когда Феррес считает, что оружие бойца недостаточно вычищено, обычно он бьет ногой в пах! По крайней мере на этот раз, чтобы осмотреть твои раны, мне не пришлось просить тебя снять штаны! Вот кстати: когда в следующий раз сержант предложит тебе выбор между лицом, грудью и животом, будь умнее, скажи: «Палец на ноге»!

— Ха! Скажи — и точно получишь в пах! — рассмеялся Дженкс. — Нет, раз уж Ферресу шлея под хвост попала, он так или иначе тебя достанет! Если хотите знать мое мнение, то я вам вот что скажу. Все, что ты тогда можешь сделать, — это молча сносить удары и терпеть! Ну, если ты, конечно, не такой как Ларни… безупречный гвардеец!

При этих словах все заулыбались. Хоть насмешка и была направлена на него, Ларн улыбнулся вместе со всеми. Голос товарища казался вполне серьезным, но все же Арвин знал, что Дженкс лишь прикалывается. Безупречный гвардеец! Сегодня Ларн прошел инспекцию, грех жаловаться, но даже после двух месяцев базовой подготовки он чувствовал себя гвардейцем не больше, чем в тот день, когда его призвали.

В какой-то момент, пока все вокруг еще продолжали разговор, он вдруг подумал, как же сильно за эти короткие два месяца изменилась его жизнь! На следующий день после памятного разговора с отцом в подвальной мастерской он сел на поезд, который шел до городка Вилланс Ферри, и уже оттуда проследовал в областной центр Дарнанвилль, чтобы официально сообщить о своем прибытии на военную службу. Из Дарнанвилля его направили в отдаленный гарнизон, находившийся в двухстах километрах к востоку, где вот уже два месяца он как будущий гвардеец проходил боевую подготовку.

Он поймал себя на том, что внимательно разглядывает товарищей. Халлан был небольшого роста и темноволос, Дженкс — высокий блондин, но, несмотря на все различия между ними, Ларн не мог не понимать, что на гвардейцев они походили ничуть не больше, чем Леден или он сам. Все они, включая его самого, по-прежнему выглядели теми, кем на самом деле и являлись — простыми парнями с фермы. Как и он, все они были фермерскими сыновьями. Так же обстояло дело и с большинством личного состава полка. Все они были сельскими ребятами, которых только недавно оторвали от земли и которые привыкли к простому и спокойному деревенскому укладу. Вручение официальных повесток навсегда изменило их жизнь. К лучшему для себя или к худшему, но все они в одночасье обнаружили себя призванными в Гвардию. Две тысячи зеленых, необстрелянных новобранцев, которые, прежде чем навсегда покинуть Джумаэль IV, должны были пройти базовую подготовку в местном гарнизоне. Две тысячи кандидатов в Гвардию, которых передали в нежные руки таких людей, как сержант Феррес, с хрупкой надеждой на то, что ко времени, когда они познают вкус настоящего сражения, они уже успеют стать солдатами…

— Что ни говорите, а по мне, так Халлан прав, — прервал нестройную череду мыслей Ларна хриплый голос Дженкса. — Я хочу сказать, каким бы жестким Феррес ни был, ты, по крайней мере, знаешь, что от него ожидать. Кроме того, я полагаю, он честно заслужил это право — быть жестким! Как я слышал, в отличие от всех нас, он, прежде чем сюда попасть, служил в регулярных частях СПО. Возможно, он единственный во всем полку, кто знает все о солдатской жизни. И поверьте мне, в тот день, когда мы высадимся и по нам откроют лазерный огонь, нам крупно повезет, если у нас будет такой командир!

— Так ты уже думал об этом, Дженкс? — спросил Ларн. — О том, как это будет, когда мы в первый раз окажемся в переделке?

В ответ все тут же умолкли, на лицах появилось выражение тревоги и неуверенности. Неловкая пауза затянулась, и Ларн уже стал беспокоиться, не сказал ли он лишнего, не было ли в его поведении чего-то такого — как, например, легкая дрожь в голосе или даже само по себе то, что ему пришло в голову задать такой вопрос, — что дало бы повод остальным начать в нем сомневаться. Но тут Халлан ему улыбнулся, и эта улыбка сказала Ларну, что все они, так же как и он, нервничают при одной только мысли о настоящем сражении.

— Ты, Ларни, не волнуйся, — заверил его Халлан. — Даже если в тебя попадут, я всегда буду рядом, чтобы тебя заштопать.

— Тоже мне утешение! — съязвил Дженкс. — Думаю, единственная причина, по которой тебя сделали нашим медиком, — это то, что прежде, у себя на ферме, ты был ветеринаром!

— Вообще-то, ветеринаром был мой отец, — уточнил Халлан. — Я лишь помогал ему, когда мы были в поле. Поэтому, Дженкс, я не только умею раны обрабатывать, но, если придется, могу и самке грокса помочь отелиться.

— Халс, смотри не перепутай. А то ведь скверно получится, если меня ранят, а я только и буду думать, как бы ты не взял меня за задницу, как брюхатую телку!

Все расхохотались, окончательно похоронив в памяти те несколько секунд, что держали их в мрачном напряжении. Затем, увидев что-то на противоположном конце солдатской столовой, Дженкс удовлетворенно кивнул.

— Эй, глядите-ка! — воскликнул он. — Похоже, это наконец наш обед!

Ларн глянул в ту же сторону и увидел Ворранса — пятого бойца их звена, — который, ухитряясь держать в руке сразу несколько столовых подносов, торопливо пробирался сейчас в их сторону.

— Очень вовремя, — заметил Халлан. — Клянусь, мой желудок настолько пуст, что я уже начал думать, не перерезали ли мне горло!

Когда же Ворранс наконец подошел к столу и принялся раздавать им подносы со снедью, он раздраженно воскликнул:

— Слезы Зелла! Почему так долго, Ворс? Еда чуть теплая!

— Халс, я не виноват, что в это время дня очередь в столовой едва движется! — огрызнулся Ворранс. — Кроме того, вчера, когда была твоя очередь дежурить в столовой, что-то мне не кажется, что ты принес нам обед быстрее! Кстати, помнишь, что ты нам тогда сказал? Привожу твои слова по памяти: «Не думаю, что эта бурда в подогретом виде была вкуснее!»

— Ну извините, извините… — отозвался Халлан, прежде чем сосредоточить все свое внимание на содержимом подноса. — Хотя относительно этой бурды я был абсолютно прав. Дома бы этого даже гроксам не дали, однако набить брюхо, я полагаю, все же можно.

— Набить брюхо… Это ты верно подметил, — сказал Дженкс, который, вытащив ложку из своего походного комплекта, теперь с сомнением проверял ею на жесткость лежащие у него на подносе слипшиеся между собой серые кусочки тушеного мяса. — Знаешь, Халс, тебе бы стоило немного отложить и приберечь до боя. Если что, этим можно заклеивать раны.

— Попробую представить себе, что это тушеное мясо альпака, — сказал Ларн. — Ну, знаете, какое нам дома готовили.

— И что, Ларни, это работает? Мясо становится вкуснее?

— Не так чтобы очень, — честно сказал Ларн, пожав плечами.

— Вот что меня удивляет, — протянул Ворранс. — Вокруг нас поля пшеницы и находимся мы в краю фермеров, одном из самых высокоурожайных районов планеты, и тем не менее вместо нормальной пищи нам дают эти переработанные помои. Если хотите знать мое мнение, так это бессмыслица!

— Вот в этом-то, Ворс, и есть твоя главная ошибка, — откликнулся Дженкс. — В том, что имеешь свое мнение, задаешь вопросы… Ты не забыл случайно ту пространную речь, с которой перед нами выступил полковник Стронхим в первый же день нашего зачисления?