— Спасибо, — вздыхает Марси.

Я смазываю царапины, а она разглядывает Сердечный камень у меня на шее. Я краснею и отвожу глаза.

— А кажется, я тебе его давным-давно отдала, — говорит Марси.

— Что это? Ух ты, красивый! — говорит Эмми.

Розовый камешек, гладкий. По форме как птичье яйцо, величиной с большой палец. Солнце тускло просвечивает камешек насквозь.

— Это Сердечный камень, — объясняет Марси. — Подсказывает, как распознать сокровенное желание. Чем ближе то, чем сердце успокоится, тем сильнее он нагревается.

Сердечный камень нагревается, когда Джек рядом. И когда Демало рядом. Предсказывает не только сокровенное желание, но и предупреждает об опасности. О предательстве. Вот куда меня Сердечный камень завел.

— Я хорошо помню то утро, когда тонтоны ко мне заявились. В долине у Кривого ручья так красиво было! — вздыхает Марси. — А спали мы в сарае. Ну, рабы. Нас всех вместе в цепи заковали, и мужчин, и женщин, и загнали в сарай. Тогда, ночью, я лежала без сна, все тихо, только на душе неспокойно, и люди кругом стонут. Я тогда и зашептала: «Меня Марси зовут. Я жила у Кривого ручья, в зеленой долине, под ясным солнцем». Они сначала притихли, а потом один и говорит: «Меня зовут Кейд. Дом мой — дорога, а вместо крыши — небо». И так все друг за другом начали рассказывать, кого как звать и откуда они родом. Мы каждую ночь это повторяли, перед сном. Напоминали себе, кто мы, чтобы не забыть.

Я помню, как в Городе Надежды каждую ночь делала то же самое. В темном бараке, в своей клетушке. Напоминала себе, кто я и зачем живу на земле А утром меня отправляли в Клетку драться не на жизнь, а на смерть. И так каждый день. И все равно я едва себя не потеряла.

— Ну что, пора в путь, — говорю я и собираю вещи в котомку.

Марси натягивает ботинки. Я помогаю ей подняться.

— У Слима есть приятель, который враз с тебя ошейник снимет, — говорю я. — И языком трепать не будет.

— Да я и сама язык распускать не привыкла, — вздыхает Марси и сжимает мне руку. — А еще я слушать умею.

— Ага, спасибо, — говорю я. — Нечего мне рассказывать.

Она гладит меня по щеке.

— Ты так на Виллема похожа, — шепчет она. — Он такой красавец был.

Имя Па она произносит так, будто оно яркое и горячее, как солнце в небе. И тут меня осеняет: Марси моего Па любила. По-настоящему.

В голове роятся вопросы — как? почему? когда? А он ее любил? И зачем она его любила, если знала, что ему, кроме Ма, никого на свете не надо? Ох, как же ей было больно, наверное, на их любовь глядеть. И все-таки Марси была маминой лучшей подругой. Принимала у нее роды. Эмми спасла и выходила.

Но спросить я не успеваю. Марси глядит на меня, понимает, что выдала свою тайну, и тут же отворачивается, уходит к рыжей лошадке.

— Назову ее Тэм, — задумчиво говорит она и забирается на спину кобылы. — Далеко нам еще?

— До сумерек доберемся, — обещаю я.

* * *

Я шагаю быстро, Марси трусит следом на лошади. Из головы у меня не выходят мрачные мысли о жизни. Похоже, мне выпала незавидная доля. Так уж судьба предназначила, еще до моего рождения. И ничего с этим не поделаешь. А еще — случай.

Вот мы с Марси снова встретились. В это время, в этом месте. Наверняка это неспроста, только почему и зачем — мне пока неведомо. Время покажет. Я привыкла держаться настороже всякий раз, когда происходит что-то случайное.

Иногда я слышу голос Па Он звучит у меня в ушах, бормочет что-то в крови. Как только возник мир, звезды все предопределили. Всю нашу жизнь. И нельзя изменить предначертанное. Это судьба. Так верил мой Па И я тоже так верила А потом стала задумываться. А Па перед смертью сказал мне, что его звезды предупредили. Может быть, единственный раз в его жизни правду сказали.

Ты им нужна, Саба. Нужна Лу и Эмми. И другим людям тоже. Не бойся. Будь сильной. И никогда не сдавайся, слышишь? Никогда. Что бы ни случилось.

Эти его слова меня потом всегда поддерживали, придавали силы. Странно, что Марси моего Па любила. Она с землей связана, крепко за нее держится, и мудрость у нее земная. А Па всю жизнь в небо глядел, среди звезд ответы искал.

Интересно, сошлась бы Марси с Ауриэль, если б они встретились? С ними обеими поговорить я б не отказалась.

Ауриэль. Ауриэль Тай. Говорящая с небом. Девушка с волчьими глазами. Внучка шамана-воина, Намида, Звездного танцора. Это он сделал лук из белого дуба Ауриэль — не притвора, она умеет читать по звездам по-настоящему, не так, как мой Па. Она обитает на тонкой грани между землей и звездами. В месте, где живут и сны, и свет, и дух. Невозможно объяснить, что ей известно и откуда она это все знает.

Если бы не она, я б уже померла. Я сходила с ума от горя, видела мертвых и ночью, и днем, а Следопыт меня привел к Змеиной реке. К Ауриэль Тай. Она мне помогла, вылечила, вернула надежду и любовь к жизни. Объяснила, что со мной происходит. К какой цели ведет меня судьба. Нет, не судьба Предназначение.

Есть люди, Саба… их немного, но они способны изменять сущее. Своими поступками они могут повернуть вспять течение людских судеб.

Мое предназначение — свергнуть Демало. Повернуть его волю вспять. Вот что говорила мне Ауриэль. Что все мои дороги ведут к нему. Чистую правду сказала.

Повернуть Демало вспять. Я думала, что знаю, как это сделать. Все было ясно и просто. Нанести удар побольнее, в уязвимое место. И бить, и бить не переставая. Чтобы он хватку ослабил. Только теперь придется всё менять. Как жаль, что Ауриэль не с нами. Она бы точно знала, что мне делать, и думать бы не пришлось. Ей все известно, потому что она умеет читать по звездам.

Что ж, ничего не поделаешь. Значит, мне нужен Джек. И чем скорее, тем лучше. Придется до ночи потерпеть, пока не встречусь с ним под Железным деревом. Вдвоем мы уж как-нибудь сообразим, как поступать дальше.

Только ему нельзя говорить про Демало. Про Кровавую луну. Про то, что это конец. Что правила игры изменились.

* * *

Расписная скала высится над лесом. Это не одна скала, а три. Скучились, будто огромные буйволы из песчаника выгнули спины горбами к небу. Золотистые обветренные бока розовеют в лучах полуденного солнца. Вокруг тихо. Нерон летит вперед, объявляет о нашем приближении, громко хлопает крыльями.

Марси принюхивается. Пахнет жареным мясом.

— Ух ты, вкуснота, — говорит она.

— Ага, повезло нам. Точно не Молли стряпает, от ее варева тошнит, — замечаю я.

Прикладываю ладони ко рту, подаю дневной сигнал — тройной посвист сойки. Выжидаю на два счета и повторяю. С вершины скалы раздается ответный свист, появляется крошечная фигурка.

— Это Эмми, — говорю я.

Стеклышко ее дальнозора посверкивает на солнце. Я машу сестре рукой, Марси тоже машет. В тишине слышится восторженное восклицание, и фигурка исчезает.

— Ну вот, она тебя узнала, — вздыхаю я. — Приготовься, Марси.

Лагерь разбили среди здоровенных валунов. Мы протискиваемся в расщелину, выходим на круглую площадку под открытым небом. Место древнее, памятное, им издавна пользуются. Плиты площадки вытерты до блеска бесчисленным множеством ног, отвесные скалы покрыты изображениями и надписями. Неведомые мечтатели и бездельники, художники и недоумки — все здесь свои следы оставили.

На площадке стоит колымага Слима. Космический Компендиляриум, шарабан четвертого поколения, как называет ее Слим Короб телеги раскрашен в веселенький ярко-желтый цвет, разрисован солнышками, лунами и звездами, битком набит всевозможными целебными зельями и снадобьями. Неподалеку жуют сено Моллина лошадка по имени Прю, послушный мул Бин, Слимов тяжеловоз, мой Гермес… Всего у нас восемь лошадей.

Как только мы выходим из расщелины, к нам все поворачиваются — и люди, и кони. Слим возится у костра, накладывает Эш жаркое в жестяную плошку. Молли сидит на валуне, уминает свою долю. Нерон прыгает вокруг нее, ищет, чем бы поживиться. Нет Лу. Нет Крида. Нет Томмо. У меня екает в животе.

— А где остальные? — спрашиваю у Эш.

— Пока не появлялись, — отвечает она — Ты как в свисток дунула, так я и сдернула. А чего случилось-то? Я только слышала, как рвануло, а потом дым повалил. Эх, жаль, самое интересное пропустила.

— За нами тонтоны погнались, — объясняю я. — Нашим давно пора вернуться.

— Ты ж сама только-только добралась, — замечает Слим. — А откуда здесь тонтоны взялись? Говорил же твой лазутчик, что они сюда нос не суют, ничего не охраняют.

— Они и не охраняли, — вздыхаю я. — Караван с переселенцами шел в Резь. И рабов гнали дорогу строить. А у нас все наперекосяк пошло… божемой, куда ж наши все подевались? Почему никто до сих пор не вернулся?

— Успокойся, — говорит Слим. — Они, наверное, кругом припустили. Вот как вернутся, мы их подробно расспросим. И кстати, где твои манеры, дикарка?

Он вперевалочку направляется к Марси. Мы к Слиму привыкли, а для нее он наверняка выглядит странно — пузатый толстяк в заплатанном женском наряде, лохматые бакенбарды, волосы всклокочены, тройной подбородок, грязная повязка на глазу. С пояса на цепочке свисает облезлая заячья лапка.

— Ох уж мне эта молодежь, — бормочет он. — Никаких понятий о вежливости и правильном воспитании. Отвратительные манеры. Постыдились бы. Позвольте представиться, доктор Сальмо Слим, передвижной терапевт-хирург. Ах, какой шарман-мадам!